Месть обреченного - Виталий Гладкий

– За него я ручаюсь. Ни о тебе, ни о твоем шефе он не знает. Он профи и не страдает излишним любопытством. – Профи? Даже так? Интересно…

Волкодав задумался. – А что, если… Он потер висок и скривился, будто съел что-то очень кислое.

– Ладно, семь бед, один ответ, – скзал Волкодав. – Рискну, выйду на связь с шефом. Кстати, взрыв на стадионе не ваших шаловливых ручек дело?

– А я думал, что твоих.

– Считай, что мы объяснились…

Волкодав дал рукой резкую отмашку, и его люди мгновенно расселись по машинам.

Сам он влез в "скорую помощь" и отсутствовал минут пять. Похоже, в "рафике" находилась мощная рация.

– Все о'кей, братишка. Едем. Шеф ждет. Кстати, он был весьма удивлен, узнав о нашей встрече, – сообщил он после сеанса радиосвязи, тускло и неопределенно ухмыляясь.

– Сидора берем?

– Кого?

– Моего напарника.

– А… Как он, клевый чувак? – Тебе понравится, – улыбнулся я.

И мысленно добавил: "Такая же балаболка, как и ты…"

– Познакомь. Гляну. У меня глаз – алмаз.

Мы подошли к белой "девятке".

Сидор встретил нас злым прищуром. Его "узи" смотрел прямо в грудь Волкодава.

– Э, братан, спрячь свою "дуру", здесь все свои, – фамильярно подмигнул ему Волкодав.

– Все нормально, – успокоил я Сидора. – Мы договорились обо всем. Что с тобой?

Сидор уронил автомат на сиденье и, выпучив глаза, что-то пытался произнести, тыкая пальцем в сторону Волкодава.

В конце концов его прорвало:

– Това… Товарищ старший лейтенант! Левада… Волкодав, это ты?!

– Моб твою ять! Сержант Акулькин? Акула?! Чтоб я пропал… Ни хрена себе денек… Послушай, Акула, мы ведь по тебе тризну справили.

– Живой я, Волкодав, бля буду, живо-о-ой! Рано тризну, еще рано… Столько лет прошло…

И они крепко обнялись.

Обалдевшие "медбратья" и иже с ними в немом изумлении таращились на тискающих друг друга Сидора и Волкодава.

Не знаю, как Волкодав, мне не было видно его лица, а Сидор плакал, словно ребенок, и при этом счастливо улыбался.

Опер

Город, который я знал с детства как свои пять пальцев, город, где до сегодняшнего вечера любое дерево готово было укрыть меня от дождя, а каждый пес в предместье встречал Серегу Ведерникова счастливым лаем, чтобы выразить свое расположение, в мгновение ока стал чужим и злобным.

Темные подворотни отвечали на звук шагов гулким эхом, словно стараясь выдать возможным моим преследователям направление, куда я шел. А когда я пытался ступать бесшумно, они еще больше мрачнели, тихо но угрожающе шурша и шипя, словно где-то в глубине дворов в брачную пору сплетались в фантасмагорическом танце клубки змей.

Иногда мимо меня проезжали машины, и тогда приходилось нырять в первое попавшееся на пути парадное от света фар.

Несколько раз, играя таким образом в пятнашки с судьбой, я натыкался в подъездах на влюбленные парочки.

И могу себе представить состояние сумасбродных полуночников, когда их горячие лобзания прерывал дюжий детина с пистолетом в руке…

Я не плутал по городу, чтобы оторваться от погони или чего-то подобного: трудно представить, что у моих недоброжелателей – скажем так – хватило ума, а главное, человеческих ресурсов для глубоко эшелонированного наружного наблюдения.

Им и в голову не могло прийти, что такой великолепный и простой до гениальности план провалится всего лишь из-за дурной привычки.

Воистину, курение – зло.

И наверное, никто из их хозяев не удосужился поинтересоваться моим досье, где отражена служба в Афгане. Там мне приходилось не только командовать взводом в мотопехоте, а и ходить по тылам "духов" в составе спецподразделения армейской разведки.

Впрочем, возможно эти засекреченные данные и не попали на стол военкому, когда я с огромным облегчением снял просоленную и пропыленную маскировочную робу, пытаясь как можно быстрее выбросить из памяти все кровавые ужасы этой поганой войны.

Как бы там ни было, но меня они явно недооценили…

Я шел по городу, и, не скрою, слегка мандражировал. Кто воевал, тот знает, что абсолютно храбрым бывает или пьяный в стельку или конченый, у которого шарики наехали на ролики.в

Я высматривал предполагаемые "хвосты", маневрировал, стараясь рубить даже не выявленные (на всякий случай, береженого Бог бережет), и размышлял.

Где я ошибся?

По идее, в очереди за саваном я должен быть по меньшей мере четвертым, а то и пятым…

По здравом размышлении выходило, что Саенко сдрейфил.

Оно и понятно – высокое начальство, давшее "добро" на разработку губернатора, далеко, а сам Шалычев рядышком, под боком.

И если, паче чаяния, ему станет известно, что начальник УБОП не в его команде, и к тому же чересчур ретив, то не спасут Саенко ни сановные покровители, ни полковничьи погоны, ни охрана, без которой наш "полированный" в последнее время шагу не ступал.

Итак, Саенко сдал меня со всеми потрохами.

Теперь губернатор знает, что он в немилости и что в скором времени от него могут только перья полететь – такие дела обычно подконтрольны администрации президента, а значит, и самому президенту, и, естественно, охота на Шалычева началась по его соизволению.

Как губернатор должен поступить, чтобы недовольство своей персоной спустить на тормозах?

Вот именно – избавиться от компрометирующих связей и улик. Это в первую очередь.

А во вторую – поднять на дыбы своих сторонников и прихлебателей, имеющих вес в столичных кругах. Этого прижать, того уболтать, где замять, кого перекупить, что вылизать до блеска – и все дела.

Чего-чего, а денег Шалычеву хватит, чтобы накормить до отвала не только толпу чиновников, но и самого президента, привыкшего в свою компартийную бытность к подношениям разной шушеры рангом пониже.

Но почему я один из первых в очереди на отстрел?

Видеозапись, все дело в ней… Чтобы мент недоразвитый случаем не вякнул где-то кому-то, что не положено по штату.

Оно вроде бы и не так важно, но ведь от маленького камешка по воде могут пойти большие круги…

Стоп!

Так вот почему меня ждали, вот почему не сразу пустили в расход – они предполагают, что я сделал копию видеозаписи.

Правильно мыслят, сукины дети… А это значит… точно! Есть! Еще поживем!

Это значит, что копия – мой страховой полис!

И еще – о ней должен узнать Саенко.

Обязательно!

Ведь он, по-моему, так и не доложил о новых материалах в деле Шалычева генералу… Не доложил! И судя по всему, пошел прямиком к губернатору.

Вот сучара хитровыдрюченный… Ну теперь посмотрим, кто у кого на крючке… – Кто там? На удивление, голос не сонный, а даже, я бы сказал, наоборот.

– Жанна… – начинаю я – и неожиданно теряюсь.

Ни фига себе! Ситуация – без слез не придумаешь.

Заявиться почти в два часа ночи к девушке, которую знаешь без году неделя… О чем с ней говорить? О любви?

Бред!

Какая в хрена любовь, когда до сих пор ветер шальной в виски бьет и мандраж в коленки шибает?! Хорош будет любовничек…

Я едва не застонал от безысходности – сейчас бы для храбрости в подъезде бутылку какой-нибудь "бормотухи" осушить.

Да где взять-то? Дела-а…

– Кто это? – Это я… кгм! – Я прокашлялся. И все равно мой голос сбился на клоунский фальцет: – Это я…

– Слушайте, не морочьте мне голову! – рассердилась невидимая через дверь Жанна. – Кто такой я-яя?..

Мне тут же захотелось рвануть вниз по лестнице без оглядки и бежать, пока за спиной не останется два или три квартала.

Вот идиот, двух слов связать не можешь!

И тем не менее я остался, прислонившись к дверному косяку, словно только что родившийся телок в ожидании материнского вымени.

А куда было деваться?

Дома – засада, к Баранкину – на другой конец города, Палыч – в командировке… Все. Не густо.

Конечно, можно и в дежурке переспать.

Но запахи крепкого мужского пота, прелого табака дешевых сигарет и сапожного крема от электрической сапожной щетки, стоявшей в углу за занавеской, были в состоянии отбить не только сон, но и обоняние.

– Ведерников. Сергей…

– Сергей… Не припоминаю.

Вот блин горелый!

Тебе-то, холостой, какая разница?! Мужик пришел, до потолка прыгать от радости нужно и на стол побыстрее накрывать, а она…

Тьху, что я несу?!

Я беспомощно посмотрел на плафон над дверью – известное дело, лампочку умыкнули. И теперь в дверной глазок видна разве что моя расплывчатая черная тень.

– Как же, ведь мы сегодня с вами – пардон, вчера! – того… ну, в общем, шашлыки на природе…

– Сережа?!

– Ну да…

– Господи… как же это я сразу…

Дверь звякнула, как мне показалось, всеми тремя замками одновременно, и на пороге появилась сияющая Жанна в ярком махровом халатике. – Сережа… Ну и чудеса… Заходи! Она вцепилась мне в рукав и затащила в квартиру едва не насильно. – Чудеса…

Глаза Жанны излучали неземное сияние.

Квартира у нее была однокомнатная, но просторная. А если учесть еще и здоровенную лоджию, то и вовсе шикарная. – Мне, право, неудобно…