Герцог-обольститель - Адель Эшуорт

Норман даже глазом не моргнул. Он продолжал улыбаться, а потом заявил деловым тоном:

– Я готов держать пари на эту славную побрякушку, что оба они находятся на пути в Грасс.

– И это вся новость?

– Нет, но...

Клодетт была готова взорваться, и ей было еще хуже оттого, что он это понимал.

– А теперь подумайте, графиня, зачем они поехали в Грасс.

Внутри у нее зашевелилось какое-то неприятное предчувствие.

– А ты как думаешь, Норман? – сдавленным голосом спросила она.

Он вздохнул и покачался на носках.

– Я думаю, что они поехали туда, чтобы встретиться с человеком, которого они считают мужем Оливии и который сейчас занят тем, что пытается одурачить Брижитт Маркотт.

Клодетт посмотрела на него непонимающим взглядом, потом в недоумении затрясла головой. И вдруг ее будто молнией поразило – до нее дошел смысл его слов.

– О Боже! – простонала она, и комната поплыла перед ее глазами.

– Не хотите ли присесть? – вежливо осведомился Норман.

Но она не могла не то что отвечать – у нее перехватило дыхание. Она сделала шаг назад, ноги подкосились, и она рухнула на диван прямо на свой зонтик.

Прошло несколько весьма болезненных секунд, пока ей удалось примириться с этой ошеломляющей и потенциально опасной новостью. Она тупо смотрела на ковер, пот градом катился по ее лицу и спине, голова мелко дрожала. Она начала понимать, что произошло без ее ведома и что очень скоро произойдет в Грассе, пока она сидит здесь в полном неведении, пытаясь осознать страшную правду.

Итак, следовало уяснить все по порядку.

Приехал Сэмсон. Он тайно прибыл во Францию по просьбе Оливии, а может быть, и вместе с ней. Несколько месяцев назад Оливия поехала искать своего мнимого мужа, но не в Грасс, как предполагалось, а в Англию. Поехала одна, а вернулась с Сэмсоном.

Сэмсон и Оливия. Матерь Божия!

Ее взгляд упал на Нормана, который стоял на том же месте, раскачиваясь с носка на пятку и улыбаясь своей притворной улыбкой.

– Ты знал.

– Я догадался.

Еще никогда она не испытывала такой бури эмоций – замешательства, разочарования, страха и ярости. Больше всего – ярости. Как она могла быть такой тупой и не видеть того, что было перед ее глазами все эти дни?

Она должна была догадаться об обмане, как Норман, и гораздо быстрее. Все признаки обмана были налицо: Сэмсон прекрасно танцевал; волосы у него были короче, чем у Эдмунда, который очень заботился о том, чтобы они были определенной длины; он был странно равнодушен, даже когда она флиртовала. А главное – она застала с ним свою племянницу на балконе... Господи, а она пригласила его в свою спальню! Неудивительно, что он сбежал. На этом балу она, наверное, выглядела полной дурой, и больше всех упивался ее глупостью Сэмсон.

– Когда? – прохрипела она. – Как ты узнал?

– Месье, не могли бы вы, пожалуйста...

Норман обернулся. Он совершенно забыл о посетительницах.

– Он занят! – злобно крикнула Клодетт.

Дамы посмотрели на нее с удивлением. Но Норман вышел к ним и сказал:

– Еще минуточку, леди. Прошу меня извинить. Выберите любой запах, который вам нравится, и за ваше терпение я для вас обеих наполовину снижу цену.

Они не поблагодарили его за щедрость и не сбежали, а немного постояли и вернулись в магазин, переглядываясь и перешептываясь.

– Как ты догадался? – повторила Клодетт, не обращая внимания на раздраженный вид Нормана.

– Во-первых, потому что он назвал ее Ливи...

– Эдмунд ненавидит уменьшительные имена.

– Да, я знаю. Это сразу вызвало у меня подозрение. Но между ними было еще что-то... неуловимое.

– Что именно? – настаивала она.

Он усмехнулся, явно наслаждаясь моментом.

– То, как он смотрел на нее.

– Смотрел?

Он наклонился к ней и пояснил:

– Я бы сказал, что он ею очарован, также, как она – им.

Клодетт почувствовала, как краска заливает ей лицо, как страшно забилось сердце. Такого не может быть.

Впервые в жизни Клодетт подумала о том, что может упасть в обморок. Салон куда-то поплыл, вызывая тошноту. У нее начала кружиться голова от духоты, от тесного корсета и тяжелого платья.

Она закрыла глаза и глубоко вдохнула. Надо привести в порядок свои чувства и мысли, осознать, что это неожиданное открытие значит для нее и даже для Эдмунда. Для них обоих, ведь они супруги. Все изменилось, и надо сосредоточиться, принять какие-то мудрые решения. В дело оказался замешанным Сэмсон, и Оливия наверняка многое узнала об их планах, если не все. Все изменилось, но здесь, в присутствии этого ухмыляющегося муравья, она не может решить, что ей делать.

Подняв глаза, она увидела, что Норман за ней наблюдает, но не нагло, а с любопытством. К ней вернулась ее уверенность. Она медленно поднялась, разгладила юбки и отвела волосы от потного лба.

– Что ж, думаю, мне надо подготовиться к поездке в Грасс.

Он все еще раскачивался и улыбался.

– Не сомневаюсь, что месье Карлайл будет рад вас видеть.

– Я в этом уверена.

– А мне надо заняться дамами, а потом навестить кое-кого, кто займется продажей бриллиантов.

Он сказал это назло ей, чтобы напомнить ей о важности полученной от него информации, которая позволит ей пусть на шаг, но опередить всех. Честно говоря, это была не такая уж большая плата за полученное преимущество, ведь Сэмсон и малютка Оливия не подозревали о том, что ей все известно.

Клодетт схватила зонтик.

– Порадуйся деньгам, которые ты выручишь за мой браслет, Норман. Я уверена, что ты потратишь их с умом.

– Не сомневайтесь, мадам графиня. Желаю вам удачного путешествия. – С нескрываемым удовольствием она ткнула зонтиком в его ботинок.

– Ну ты и мерзавец, Норман.

Она прошла мимо него, не обращая внимания на то, как он вздрогнул и как побагровело его лицо, и с высоко поднятой головой вышла на улицу.

Глава 14

Меньше всего Сэмсону хотелось ехать в Грасс. Средиземноморское побережье в июне! И здесь уже достаточно тепло, а жара южной Франции вообще покажется несносной. Но именно там обосновался его брат, и он не позволит Оливии ехать туда одной.

После того, что произошло между ними накануне вечером, Сэмсон все утро прислушивался к шорохам в ее спальне, потому что подозревал, что она попытается уехать в Грасс без него. И когда она сделала именно это, он был готов и, выскочив следом за ней из Дома Ниван, схватил ее за локоть, прежде чем она успела сесть в поджидавший ее экипаж.

Ее, естественно, разозлило, что он угадал ее намерение уехать из Парижа одной. Но он понимал, что это его вина и что она хотела от него сбежать. Не следовало ее целовать, доводить против ее желания до оргазма, не задуматься о последствиях, особенно что касалось ее чувств. Боже, он овладел ею, приперев к стене ее кухни! Ни больше ни меньше! О чем он только думал? Она околдовала его, окутала его какой-то мистической силой. Силой, которой обладала она одна, потому что за всю его никчемную жизнь ни одна женщина не вызывала у него таких противоречивых чувств, как Оливия, – необузданной страсти, желания укротить, и соблазнить, и защитить. Даже Клодетт.