Хамелеон (СИ) - Константин Николаевич Буланов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И тут Геркан, — не успел больше никто ничего сказать, как над толпой раздался голос Климента Ефремовича. — Что, не сожрал тебя еще товарищ Тухачевский? — с хитринкой во взгляде покосился он на Михаила Николаевича, что уже почти как месяц был возвращен Сталиным обратно в Москву из «ссылки» в Ленинград с предоставлением ему должности начальника вооружений РККА.
— Пожевал слегка. Было дело, — сохраняя стойку смирно, как-то умудрился всем своим видом изобразить смущение Александр, вызвав хохоток у наркомвоенмора. — Так ведь мы люди военные. Субординацию надо знать. А я немного снахальничал. Потому, считаю, что получил за дело, — едва заметно развел он руками, мол, что было, то было.
— Что, старый знакомый? — поинтересовался Сталин, повернувшись к своему давнему другу и соратнику, не забыв при этом зацепить взглядом сохраняющего на лице выражение невозмутимости Тухачевского, у которого неожиданно обнаружилась оппозиция не только наверху, в лице самого Климента, но и внизу — в среде танкистов.
— Это по его наущению были проведены натурные испытания всевозможных имеющихся противотанковых средств, которые продемонстрировали малую живучесть на поле боя столь приглянувшихся товарищу Тухачевскому танкеток. Я составлял письмо по их итогам о необходимости скорейшего внедрения в войска противотанковых ружей, — не стал скрывать народный комиссар известный уже многим из числа присутствующих лиц факт. — Так что товарищ Геркан у нас не только героический боевой танкист, но, как выяснилось, и весьма неплохой противотанкист тоже.
— Что же вы так, товарищ комроты? Играете против себя самого? — напоказ погрозил пальцем Александру генеральный секретарь, но появившаяся на его лице улыбка говорила, что это следует воспринимать исключительно как шутку.
— Для того, чтобы побеждать своего врага, необходимо понимать, что он может тебе противопоставить. А чтобы это понять, достаточно поставить себя на его место. Вот я и поставил, товарищ Сталин. Теперь мне прекрасно известно, как человек чувствует себя по обе стороны танковой брони. Так, полтора года назад, находясь внутри своего танка, я боялся, когда белокитайцы окрыли по нам огонь прямой наводкой из своих пушек. Не праздновал труса, отвечая им огнем орудия своей машины, чтобы прикрыть выведенный из строя танк командира, но боялся. Мне не стыдно это признать. Ведь признавшись самому себе в имеющихся недостатках, я начал искать пути, как с ними можно справляться, дабы в следующий раз оказаться подготовленным к новым испытаниям еще лучше, — действуя согласно истине — «Сам себя не похвалишь, никто тебя не похвалит.», очень так удачно вплел он свое относительно недавнее боевое прошлое в даваемое пояснение. — Оказавшись же в роли противотанкиста, я прекрасно осознал, насколько это страшно, когда на тебя ползет танк, как будто совершенно игнорирующий твой огонь. Потому, получив опыт, и тех, и других, я могу сказать, что у страха глаза велики в обоих случаях. Ведь мне танкисту чудилось, что абсолютно все вражеские пушки бьют только в мою сторону, а мне противотанкисту казалось, что все танки ползут исключительно на меня. Так что в данном противостоянии все решит сила духа того или иного бойца.
— Так вы полагаете, что сильная духом пехота сможет остановить танки? — вроде как совершенно нейтрально, просто проявляя обычное любопытство, поинтересовался Сталин. На самом же деле он внутренне негодовал от подобной мысли, поскольку она полностью шла вразрез с его личным представлением о возможности современной, моторизованной, армии. Вся его теория будущего противостояния с кем бы то ни было строилась на подавляющем техническом превосходстве Красной Армии в авиации, артиллерии и танках, при минимуме применения собственных пехотных частей. Можно было сказать, что он являлся адептом, так называемой ассиметричной альтернативы построения армии, что была актуальна для СССР по причине невозможности содержания советской экономикой миллионов солдат. В 1931 году её возможностей едва хватало, чтобы снабдить необходимым минимумом чуть более шестисот тысяч военных. Потому ставка на танки была высока. Очень высока! Иначе никто не посмел бы поставить в планы пятилетки столь громадные цифры по их производству, которые не снились военным ни одной прочей страны мира.
— Тут, товарищ Сталин, нельзя мерить среднюю температуру по больнице, — покачал головой Александр, активно старающийся остаться в памяти генсека и потому решившийся на одну подкинутую разумом остроту. Другого-то подобного шанса укрепить свое положение, могло не предвидеться вовсе.
— Это как? — вполне ожидаемо проявил интерес Иосиф Виссарионович, несколько сбитый с толку столь необычным фразеологическим оборотом.
— Это когда половина пациентов мучается от жара, а вторая половина уже остывает в морге, но в среднем по больнице у всех тридцать шесть и шесть. — Пусть шутка и была на грани дозволенного, должную оценку она получила, о чем свидетельствовала пробежавшая по всей мужской компании волна смеха. А Геркан удостоился второго грозного покачивания пальцем со стороны собеседника, впрочем, вновь сдобренного улыбкой. Дождавшись же, когда все высокие гости отсмеются, он соизволил-таки перейти к конкретике. — Так вот, в нашем случае точно так же невозможно взять какую-то среднюю пехотную роту и противопоставить ей какой-то средний взвод танков. Мелочи очень важны, как и в любом другом деле! К примеру! Вы можете видеть стоящим крайним в ряду боевых машин танк Т-20, являющийся вершиной эволюции серийного первенца нашей бронетанковой промышленности — танка Т-18, — простер он руку в сторону означенного образца, уже вооруженного длинноствольной 37-мм пушкой ПС-2. — Или же вы можете обратить свое внимание на двухбашенный английский танк «Виккерс 6-тонн», располагающий исключительно пулеметным вооружением, — перевел комроты всеобщее внимание на более крупную машину, знакомую некоторым по весьма удачной зимней демонстрации. — И тот, и другой — танки. Это несомненно! И тот, и другой, сгорят синим пламенем, если сунутся штурмовать окопы, в которых засела пехота вооруженная противотанковыми ружьями и ручными гранатами, воздействием которых танк сперва можно обездвижить, а после полностью уничтожить. Ведь вооружения означенных машин совершенно недостаточно, чтобы издалека ликвидировать прячущихся в земляных укреплениях вражеских стрелков, а их броня недостаточно толстая, чтобы выдерживать удары крупнокалиберных бронебойных пуль, — нарисовал Геркан не очень радужную картину, которая, впрочем, укладывалась в согласованный с его командованием текст. Не просто же так он оказался тут. Халепскому с Калиновским требовался «глас снизу», что оказался бы способен донести до «вождя» ряд «скользких» моментов, озвучивать которые самостоятельно им было нежелательно. А одного беспокойного краскома, ежели что, было не жалко отдать на растерзание тому же Тухачевскому. Пусть он и приносил определенную немалую пользу, но и головной болью являлся отнюдь не малой. — При этом они играючи расправятся с пехотой, лишенной какого-либо противотанкового вооружения. Но я бы не стал считать дураками военных из тех стран,
