Руина, Мазепа, Мазепинцы - Николай Костомаров

насилиям: в Королевце и в селах около этого городка их раздевали

донага, стояли у них над шеями с топором, обыскивали их, не

везут ли они писем, - говорили им: <коли писем у тебя нет -

жив будешь, а коли письма найдем - голову тебе отсечем!>

Малороссийские мужики, по наущению запорожцев, подосланных

Бруховецким, беззастенчиво кричали: <вот пришла пора всем нам

быть вольными козаками, и во всех малороссийских городах

надобно вырубить воевод и царских ратных людей!> Черниговский

воевода Андрей Толстой послал с царскою казною капитана; на

него напали малороссияне, отняли царской казны 2.700 рублей, а солдат, бывших при казне, изрубили; вслед затем, в половине

февраля, черниговский полковник Самойлович с полками

Черниговским и Полтавским осадил воеводу в малом городе (замке) и

беспокоил его беспрерывною пальбою из пушек и ручного ружья.

Толстой послал в Москву отписку, которую посланец засунул в

свой посох, чтоб уйти от обысков.

К городу Остру явился бывший киевский полковник

Дворецкий и новый киевский полковник Иванов с козаками Киевского

полка; начали* они чинить жестокие приступы к городу (замку), а остерские жители тотчас перешли на их сторону. Воевода

Рагозин отбивался с третьего часа, дня (с 8-ми утра) до ночи.

Государевы ратные люди овладели половиною Остра и сожгли ее; Дворецкий со своими козаками и с острянами удержался в другой

половине, устроил раскаты, шанцы и подкопы и стал сильно тес-

121

нить великороссиян. Но прибывшим от Шереметева стрельцам

удалось взять и раскопать несколько козачьих шанцев, сжечь все

раскаты (башни), устроенные малороссиянами, зажечь еще часть

города, остававшуюся в целости, и доставить сидевшему в замке

Рагозину порох и другие снаряды. Весенняя распутица помешала

присылке нрвой подмоги из Киева. Четвертая часть города Остра

находилась еще в руках Дворецкого.

Такие события совершались в левобережной Украине в

течение первых трех месяцев 1668 года. В городе Гадяче гетман Бру-

ховецкий старался несколько времени не подать великороссиянам, находившимся близ него, повода к подозрениям, но стал

рассылать в разные стороны универсалы, извещая народ, что

московский царь заключил с ляхами уговор погубить Козаков и дал

‘ польскому королю десять миллионов злотых для найма иноземного

войска на истребление Козаков: в видах самозащиты гетман

побуждал изгонять и. избивать врагов своих, великороссийских

ратных людей. По этим возбуждениям гетмана в Гадяч стала

стягиваться военная козацкая сила. Тогда воевода Евсевий Огарев

.обратился к гетману и спрашивал: что этому за причина?

Гетман отвечал:

- Мне стало ведомо, что вышла из Крыма татарская орда и

стоит под Черным-Лесом; для этого я и войско собираю. Я уже

написал о том великому государю и в Белгород к князю

Барятинскому писал.

Скоро набралось в Гадяче до восьми тысяч Козаков. Царским

ратным людям с каждым часом становилось все тревожнее. Город

Гадяч был совсем почти не укреплен.

8-го февраля, в воскресный день, воевода Евсевий Огарев с

великороссийскими полковниками рейтарского строя Яганом

(Иоганном) Гульцем и солдатского строя Дириком Граффом

отправился к Бруховецкому челом ударить, - в праздник, как

обыкновенно делают. Прежде Иван Мартынович для почета сам

встречал царских начальных людей, а теперь не вышел; вместо

гетмана вышел к ним карлик гетманский, по имени Лучка, и

сказал: гетман ушел к обедне в церковь, вой - там, под горою.

Воевода Огарев смекнул, что тут есть, неладное и приказал своему

денщику узнать: точно ли гетман в церкви? Денщик пошел в

церковь и, вернувшись, доложил, что гетмана там нет. Тогда

Огарев пошел в церковь к обедне сам, а его полковники, неправославные немцы, разошлись по квартирам.

Немного времени спустя к полковнику Ягану пришли сказать, что гетман хочет видеть его и говорить с ним наедине.

Яган Гульц отправился к гетману. Бруховецкий сказал ему: приехали ко мне запорожцы, кошевой и полковник Соха, а с

ними и товарищей много, и говорили они мне: не любо нам то, 122

что у нас, в малороссийских городах, сидят воеводы царского

величества и чинят людям многие налоги и обиды. Я сам о том

знаю и уже писал его царскому пресветлому величеству, но до

сих пор указа не было. Весь народ недоволен, мятется. Вы, полковники, соберите свои полки и уходите из города. Этак лучше

будет!

Яган Гульц отвечал: <изволь об этом сказать воеводе и другим

моим товарищам>.

- Не хочу я посылать за воеводою, - сказал Бруховецкий

и стал воеводу бранить. - Я, - продолжал он, -

говорю это’

вам только оттого, что мне вас жаль! Буде вы из города не пойдете, вас всех козаки побьют.

- Нам нельзя противиться,”- сказал Яган, - пойдем, как

прикажешь, лишь бы твои козаки нас не побивали.

Бруховецкий встал, осенил себя крестным знамением и

сказал:

- Вот тебе крест святой, наши козаки никаких задоров не

учинят, лишь бы ваши ратные люди вышли смирно из города.

Полковник отправился к воеводе и рассказал ему обо всем.

Огарев пригласил другого товарища, полковника солдатского строя

Дирика Граффа, да полуполковника рейтарского строя Готфрида

Эренстра и пошел с ними к Бруховецкому.

Гетман сначала поломался и не велел их пускать к себе, но

они поставили на своем и таки добились доступа к гетману.

Он им сказал:

- Воевода и вы, полковники, я вам приказываю выступить

из города, - слышите? а коли не пойдете, так знайте, вас козаки

всех побьют.

Гетман не стал более с ними разводить речей. Воевода и

полковники с полуполковником собрали других царских начальных

людей и стали совет держать, как им поступать.

- Нам ничего не остается, кадс уходить, - сказал Евсевий

Огарев, - нас мало, всех, и конных, и пеших, человек двести1, а у них набралось тысяч восемь народа; крепости в Гадяче

никакой нет, отсидеться и удержаться нам нельзя никак; и сами

пропадем, и царскому делу корысти никакой не будет!

Решили уходить. Но только что воевода, собравши всех

ратных, стал направлять их за город, козаки начали заступать им

путь и затворять перед ними городки и ворота. Бруховецкий не

только уже не таился более со своею изменою, но явно глумился

и поругался над государевыми слугами. Потребовавши, чтоб

ратные ушли добровольно, он вслед’ затем приказал козакам не про-

1 По отписке Огарева в январе, за месяц до рокового события, у него

было служилых всяких чинов 649 человек.

123

пускать-их. Началась свалка. Государевы ратные люди не

нападали, а только защищались и отбивались. На челе Козаков, загораживавших путь ратным людям, был Иван Бугай. Он нанес удар

по голове Огареву. Раненый воевода с своими людьми успел

выскочить за город; зато других без пощады изрубливали козаки: погибло таким образом 70 стрельцов и 50 солдат. Из тех, что

успели уйти вперед, тридцать не были настигнуты козаками, но

поморозили себе руки, ноги, головы и померзли на дороге; других

козаки увели обратно в город. В числе последних был и воевода

Огарев. По его просьбе, отвели его к гадячскому протопопу, а тот

позвал <цилюрика>, человека, имеющего претензию лечить

раненых. Схватили жену Огарева, опростоволосили; поругались над

нею, водили по городу и отрезали ей один сосец на груди. Один

из немцев, служивших тогда же в царском войске, рассказывал, что в этот страшный день добродушный хозяин, у которого он

жил, зная об участи, ожидавшей царских ратных людей, укрыл

своего постояльца и держал в погребе три дня, пока не улеглась

народная злоба, потом выпроводил его в город Каменное1, отстоявший от Гадяча за три мили. Двух полковников Гульца и Граффа

и полуполковника Эренстра отдали под стражу атаману Ивану

Берлятнику, и тот их разослал по городам.

Выгнавши коварным саособом из Гадяча воеводу и царских

ратных людей, Бруховецкий хотел таким же способом

выпроводить их и из других малороссийских городов. Гетман разослал к

воеводам увещательные письма, чтоб они добровольно сдавали

города и уходили: гетман обещал, что задерживать насильно их не

станут. Прежде всех сдался прилуцкий воевода Загряжский, -

за ним вслед сосницкий - Лихачев, батуринский - Клокачев, глуховский - Кологривов. Всех их отвезли к Бруховецкому в Га-