Исповедь на подоконнике - Ева Таксиль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А я вообще ни с кем не общаюсь. У меня и подруг-то толком не было. А как так случилось, что ты с Сережей и Володей не дружишь? Вроде такими товарищами были. Я вот наоборот считала, что с Сашей вы скоро разбежитесь, а с этими двумя — нет.
— Они плохо сдали экзамен, а я хорошо. Из-за этого, собственно, и поругались, я стал пытаться учиться, а они сразу пошли на работу. Касаткин меня к себе жить позвал, вот и все. Он классный.
Девушка задумчиво кивнула.
— Помню, как вы с Сережей уши друг другу в школьном туалете цыганской иглой прокололи, про вас все говорили.
— О да, было такое. До сих пор сережка есть. — Есенин отодвинул волосы, показывая кольцо на хряще.
— Я вам еще на следующий день сережки из медицинской стали принесла, думала, смогу помочь, да и тебе понравиться. Но, как оказалось, я была не единственной с такой идеей. — Аля снова засмеялась.
— Я уж не помню, кто тогда нам дал их.
— Катя. Все девчонки тебя к ней ревновали. Сколько раз вы расставались и сходились заново? Десять?
— Примерно столько, наверное. Аленька, я уж не помню. Только припоминаю, что она бешеная была какая-то и постоянно меня пыталась поймать. И ногти эти ее розовые. Вообще кошмар. — он наигранно дрогнул и указал девушке на киоск с продуктами.
— Тебе что-нибудь купить?
— Да не надо, у меня есть деньги.
— Эй, нет, постой. Считай эту прогулку за свидание. Я оплачу. — Есенин очаровательно заулыбался и подмигнул, а после обратился к кассиру с просьбой продать сладкую вату и бутылку лимонада.
Забрав ее, пара опустилась на скамейку около пруда. Ваня положил руку на спинку за девушкой, словно приобнимая ее.
— Я на свидании с Ваней Хеттским — несколько лет назад я бы умерла от такой информации. — улыбнулась Аля.
— Знал бы я, какая ты интересная и веселая, женился бы еще в восьмом классе.
Девушка стеснительно покраснела и убрала волосы за ухо.
— А помнишь, какая у нас физичка сумасшедшая была?
— Да! Мы с парнями ее тайно называли грибом. Прическа такая всегда, как шляпка, может, помнишь. — захохотал Есенин.
— Ага. Я еще физрука страшно не любила.
— Не знаю, мне он всегда нравился. Классный мужик же, с юморком, понимающий. Я же, несмотря на образ, особо спортивным никогда не был, однако с физруком всегда по-дружески были, он и рассказы мои читал.
— А помнишь, как Гриша разбил горшок с цветком в кабинете математики?
И понеслось. Старые школьные истории — такие беспечные и легкие, наполняющие сердца бесконечной ностальгией и чувством чего-то родного, но такого далекого. Перебирая смешные передряги, обсуждая учителей, двое этих, совсем отстраненных раньше ребят, словно возмещали все то потерянное. Не было в разговоре ни злости, ни обиды, лишь смех и легкие объятия. Аля вся светилась, как фонарик в темном лесу, а Ваня на некоторое время даже задумался: может, именно с ней у него наконец получатся серьезные отношения? Может, эта девушка, которую он раньше не замечал, и есть та самая. Единственная и неповторимая.
— А ты еще стихи пишешь? Или на прозу перешел? — Аля положила руку на грудь юноше.
— Пишу.
— А о чем пишешь?
— Да обо всем. О жизни, о мечтах… о любви.
— О любви? — заигрывая, сощурила красавица глаза. — Кому-то посвящаешь? Будет обидно, если ты женат.
— Я не женат, и девушки у меня нет. Но, Аленька, я же поэт, чувства — моя стихия. — он немного наклонился вперед и прямо в губы девушке прошептал. — Хочешь, я посвящу их тебе?
Она вся зарделась, притянула к себе и, когда Есенин закрыл глаза, чтобы поцеловать, резко вылила на него всю бутылку купленного лимонада. Ваня опомнился, отлетел на другой конец лавки, стирая с лица липкую зеленую жидкость, и громко сказал:
— Ты чего творишь?
— Хеттский, это все, конечно, очень мило, но послушай-ка, — она резко завопила, — я никогда не забуду, как ты выставил меня посмешищем перед всей школой на выпускном. Я просто хотела признаться тебе в любви, а ты… ты засмеял меня со своими друзьями и попросил световика перевести все софиты на плачущую меня! Конечно, тебя послушали, ты же Ванечка Хеттский — гордость нашей школы, стобалльник, талантливый творец, а какой красавец! А мне было больно, ты не думал? Я сразу убежала домой, пока вы весь праздник смеялись надо мной! — Аля вскочила с лавки и со всей силы дала пощечину бывшему возлюбленному. — Думал, я все это забыла?
Она развернулась на носках, послала воздушный поцелуй и убежала в другую сторону. Ваня сидел, раскрыв рот, и глядел ей в след. Однако рухнувшие надежды о красивой свадьбе, собаке и квартире в Медведково быстро сменились пониманием, что юноша весь в лимонаде — липкий и уже пыльный. Прохожие постоянно оглядывались на него и хихикали, но Есенин не стал меланхолично глядеть ей в след, а лишь вскочил и кинулся звонить товарищам. Через пару минут они встретились и начали очень удивленно осматривать своего ловеласа друга.
— Что случилось?
— Мое дикое прошлое отыгралось! — закричал злой Ваня. — Черт ее за ногу, эту Алю!
— Алю?! — выкатил глаза Булгаков. — Тебя облила какой-то липкой штукой Аля? Это с ней ты гулял? — увидев кивок, Саша не сдержался и засмеялся.
Чехов хохотал уже давно, но после грозного взгляда Вани остановился и поджал губы. Базаров и Коровьев одновременно цокнули.
— Ну ладно тебе, у меня есть салфетки. Лицо и руки ототрем, а одежда… Да черт с ней. — махнул рукой Адам.
Ваня с удовольствием перехватил салфетки и стал агрессивно оттираться, вскоре целая пачка закончилась, а левая рука Вани все еще была грязной. Он прорычал и кинул пустую упаковку в мусорку.
Коровьев оглядывался, жмурился и начинал играть в гляделки с солнцем, еще не дошедшим до своего пика наверху неба. Снующие люди прятались в теньке, и лишь пятеро друзей не скрывались от его света и шагали прямо под лучами. Дома блестели под очарованием этой звезды, а высотка, у подножия которой и находился зоопарк, пылала своей величавостью, как огромный орел, остановивший полет посреди города. Каменные очертания красивейших стен отражали лучи и смело подчеркивали свою прелесть. Адам вскинул голову, оценивая верхушку здания, и у него захватило дух. Коровьев потянул за рукав Сашу, а тот позвал остальных.
— Вань, успокойся. Адам зовет чего-то.
Целенаправленно музыкант пошел к Большому пруду и остановился у него. Парни ожидали услышать что-то поучительное или,
