Этюды в багровых тонах: катастрофы и люди - Сергей Борисов

Экономический кризис и «великая депрессия» побудили президента Франклина Рузвельта выступить с «новым курсом», целью которого были оживление экономики и социальная защита населения. В числе прочих не оправдавших себя законоположений, которые предлагалось отменить, числился и «сухой закон». Его и отменили с помощью специальной — 21-й — поправки к Конституции. Отныне всякий желающий выпить чего-нибудь горячительного мог утолить свою жажду в собственной стране без риска нарваться на неприятности.

Сгоревший «Морро Касл» у набережной парка «Эшбери»

Удар был безжалостный, однако «Уорлд Лайн» лишь покачнулась — и устояла. В конце концов, не только за виски и ромом отправлялись американцы в Гавану! Так что пока у президента Рузвельта не возникла безумная идея разрешить на всей территории США азартные игры и легализовать проституцию, еще не все потеряно. Отсутствие свободных кают — лучшее тому доказательство.

На лайнере «Морро Касл», возвращавшемся 7 сентября 1934 года в Нью-Йорк с «крейсерской» скоростью 25 узлов, тоже не было свободных мест. Это радовало капитана Роберта Уилмотта, так как сулило солидные премиальные. Он вообще имел все основания быть довольным: график выдерживается, море спокойное, пассажиры довольны, ни одного пьяного дебоша, вот только боцман запил так, что хоть святых выноси. Да еще это странное происшествие перед отплытием из Гаваны… Похоже, контрабанда! Видно, без наказания не обойтись, как бы ему ни был симпатичен этот парень.

— Вас ждут, капитан, — почтительно напомнил старший помощник Уильям Уормс.

Каждый рейс завершался банкетом для пассажиров 1-го класса, на котором должен был присутствовать капитан. Роберт Уилмотт не любил этих пышных застолий с морем шампанского, однако терпел их как неизбежное зло.

— Принимайте командование, старпом, — сказал он. — Я пойду переоденусь.

Четверть часа спустя Уилмотт позвонил на мостик и сказал, что неважно себя чувствует, пусть торжество начинают без него, он подойдет через пятнадцать — двадцать минут. Говорил капитан тяжело, задыхаясь, что встревожило старшего помощника, и когда Уилмотт не появился в кают-компании ни через двадцать минут, ни через полчаса, он попытался с ним связаться по корабельному телефону. Капитан не отвечал. Тогда вниз был послан стюард. Дверь каюты оказалась закрытой, на стук никто не отзывался. Кем-то было высказано предположение, что капитан отправился с неожиданной инспекционной проверкой по службам судна. Проверили — Роберта Уилмотта никто не видел. Тогда решили взломать дверь…

Капитан лежал на полу в ванной. На лице Уилмотта застыла печать ужасных страданий, которые он испытал перед смертью. Тут же послали за судовым врачом, который после быстрого осмотра констатировал смерть от отравления неизвестным веществом.

На старшего помощника Уильяма Уормса, к которому, согласно правилам, переходила с этой минуты вся полнота власти на корабле, было неловко смотреть. Он был растерян, суетлив, пальцы его подрагивали, так же как и губы.

— Приспустить флаг! — приказал он срывающимся голосом, зримо представляя, как его будут донимать полицейские, когда корабль придет в порт. Они станут задавать вопросы, смотреть подозрительно и цепко, а ему нечего будет им ответить!

Весть о смерти капитана быстро облетела «Морро Касл». Однако если она кого и взволновала по-настоящему, так только команду и пассажиров 1-го класса, лишившихся по понятным причинам прощального ужина. Остальные пассажиры, которые капитана и в глаза-то не видели, не слишком переживали, по утвердившейся для «пьяных» лайнеров традиции накачиваясь напоследок дешевым спиртным. К полуночи многие не стояли на ногах, и поднаторевшие в этом деле стюарды на руках растаскивали «ослабевших» пассажиров по каютам.

Уильям Уормс решил оставшиеся до прибытия в Нью-Йорк часы провести на мостике. Здесь, в окружении самых современных приборов, он чувствовал себя увереннее. Вот-вот, именно этого ему и не хватало — уверенности. И это несмотря на то, что редкий моряк в «Уорлд Лайн» мог похвастать столь же блестящим послужным списком — 37 лет на море и путь от юнги до старпома.

В это время на третьей палубе творилось бог знает что. Подгулявшая компания развеселых шотландцев никак не могла угомониться и во все горло распевала песни, периодически пускаясь в пляс.

Людям, занимавшим соседние помещения, было не до сна. Особенно страдал Джон Кемпф, пожарный на пенсии, которого профсоюз наградил бесплатной поездкой в Гавану. В конце концов нервы у старика не выдержали, и он вышел из каюты, чтобы образумить буянов. В коридоре он остановился и принюхался. Знакомый запах…

Налево была судовая библиотека, где Кемпф проводил часы перед сном, почитывая детективные журналы. Библиотека была закрыта. Джон Кемпф повернул ручку, толкнул дверь и… отпрянул. Комната была полна дыма. Из шкафа, где хранились газетные подшивки, вырывались языки пламени. Кемпф сорвал со стены огнетушитель и бросился в комнату. Струя пены ударила из жестяного раструба, но одного огнетушителя было явно мало. Тогда Кемпф разбил стекло в ящике с пожарным шлангом, вытащил его и стал откручивать вентиль, ожидая, что из латунного наконечника ударит струя воды. Но струи не было, лишь несколько капель упали на пол… Бросив бесполезный брандспойт, старик захлопнул дверь и побежал по коридору, стуча в двери:

— Пожар! Пожар! — кричал он.

Из каюты у лестницы выскочил взлохмаченный мужчина. Кемпф схватил его за руку:

— Скорее на мостик! Сообщите обо всем.

— Но… — пролепетал мужчина. — А вы?

— Я в машинное отделение. В пожарной магистрали нет воды, пусть включат свои чертовы помпы.

Старик подтолкнул мужчину к лестнице, а сам стал спускаться в трюм. Но добраться до него Кемпфу не удалось. Стена огня преградила дорогу. Несколько секунд пожарный стоял в оцепенении, потому что происходящее входило в противоречие со всем его немалым опытом: во-первых, огонь не мог так быстро распространиться от очага в библиотеке; во-вторых, пламя по логике должно было подниматься вверх, оно же упрямо стремилось вниз. Этого не могло быть, но старик привык доверять своим глазам, так же как решать проблемы по мере их возникновения. Самой же насущной проблемой на данный момент была одна — выбраться из этого пекла! Джон Кемпф повернулся и стал карабкаться по крутой лестнице.

…Огонь охватывал корабль со скоростью степного пожара. Сквозняки в длинных коридорах, будто горны в плавильных печах, раздували пламя, которое вырывалось на лестничные пролеты, отрезая пути к спасению. Люди блуждали по заколкам судна, как в лабиринте, и не находили выхода, а если находили, то превращались в дикарей: дюжие мужчины с выпученными от страха глазами лезли по головам, топча слабых — женщин и детей. Когда огонь захватил все трапы, люди стали выбивать стульями иллюминаторы и прыгать в океан с многометровой высоты.

Положение тех пассажиров, чьи каюты располагались на верхних палубах, было ничуть не лучше. Им тоже приходилось прыгать из окон, но не в воду, а на палубу. И они прыгали — друг на друга, ломая свои и чужие руки и ноги.

«Я проснулся, почувствовав в каюте запах гари, — вспоминал позже один из мотористов „Морро Касл“. — Открыв дверь, я увидел, что все вокруг пылает. Трижды я пытался подняться по трапу наверх, и всякий раз меня стаскивали те, кто пытался во что бы то ни стало пробиться на шлюпочную палубу. С левого борта — там пламя бушевало сильнее — почему-то оказалось особенно много женщин. Они гибли в огне, но из-за страшного жара пробраться к ним, спасти их не было никакой возможности».

Все это время Уильям Уормс бездействовал. Когда ему сообщили о пожаре, он вызвал на мостик старшего механика Эббота, чтобы получить соответствующие разъяснения, после чего вновь уставился в непроглядную океанскую темень. Он знал, что корабль оснащен датчиками пожарной сигнализации и системой автоматического тушения с помощью химических реагентов. Знал он и то, что перед выходом из Нью-Йорка на судне проводилась учебная тревога, и все гидранты были в превосходном состоянии. Значит, волноваться не о чем, и все россказни этого мужчины в банном халате, которого прислал какой-то Кемпф и которого с трудом выдворили с мостика, не более чем пьяный бред.

«Морро Касл» по-прежнему шел со скоростью 20 узлов, уверенно приближаясь к Нью-Йорку. Палуба корабля начала заполняться испуганными, перепачканными в саже людьми. Они метались от борта к борту, вопили, визжали, рыдали. Организацией их эвакуации по штату должны были заниматься боцман, но тот был в невменяемом состоянии, и старший механик. Где же Эббот?

Старший механик в это время делал то, что было не положено ему ни по должности, ни по совести. С несколькими матросами он спускал на воду шлюпку. Оказавшись в ней, беглецы налегли на весла. Из ледяной воды к ним тянулись руки людей, плававших вокруг корабля, но Эббот приказал не останавливаться и, показывая пример, оторвал чьи-то судорожно вцепившиеся в планширь пальцы. Отблески огня вспыхнули на золотых шевронах его офицерского кителя. Через два часа шлюпка, пройдя 8 миль, благополучно достигнет берега…