Древняя и средневековая Русь, IX–XVII вв. - Евгений Спицын

4) «людей не судяше и не управляаше».

Русские и советские историки совершенно по-разному оценивали эти новгородские события. Ряд авторов, в частности, И.М. Троцкий, С.В. Юшков, А.В. Арциховский и В.В. Мавродин, не придавал ему эпохального значения и считал, что это «новгородское восстание» и изгнание князя было вполне рядовым событием на пути окончательного превращения Новгорода в феодальную республику, независимую от власти великого киевского князя.

Другие авторы, напротив, придавали этому восстанию решающее значение в процессе окончательного становления республиканской власти в Новгороде. В частности, академик Б.Д. Греков, выступивший со специальной статьей «Революция в Новгороде Великом в XII в.» (1929), считал, что в 1136 г. Новгород пережил настоящую революцию, утвердившую там новую форму политического строя — республику. По мнению этого маститого историка, свершившийся там переворот означал полную и решительную ликвидацию княжеского землевладения на территории новгородской волости, установление выборности князя и переход к новгородскому вечу верховных государственных прав. Эту точку зрения, которая долгое время господствовала в советской исторической науке, в той или иной мере поддержали многие тогдашние историки, в том числе М.Н. Тихомиров, Б.А. Рыбаков, Д.С. Лихачев, В.Т. Пашуто и Д.А. Введенский, которые рассматривали события 1136 г. «как кульминационный пункт всей русской истории», ознаменовавший собой возникновение Новгородской феодальной республики.

Уже тогда эта концепция была подвергнута весьма аргументированной критике со стороны известного советского историка и археолога профессора В.Л. Янина, который в 1962 г. опубликовал фундаментальное исследование «Новгородские посадники». Комплексно рассмотрев различные источники, он прямо заявил о том, что «новгородское восстание» 1136 г. отнюдь не породило тех норм республиканской жизни, о которых часто писали его оппоненты, поскольку сложение республиканских институтов в городе началось значительно раньше. В частности, «посадничество нового типа» — главного органа республиканской власти в Новгороде, впервые возникло еще в конце XI в. и, по-видимому, с самого начала было выборным. Что касается выборности новгородских князей, то вопрос о принадлежности тамошнего престола решался на новгородских вече и раньше, например, в 1125 г., когда «посадиша на столе князя Всеволода новгородци». Наконец, невозможно говорить и о том, что выборность других должностных лиц была непосредственным порождением этого восстания, поскольку первые выборы новгородского епископа состоялись только в 1156 г., а первый тысяцкий был избран и того позже, в 1189 г.

В 1980—1990-х гг. новый удар по «революционной концепции» советской исторической науки нанесли известные ленинградские историки Ю.Г. Алексеев, И.Я. Фроянов и их ученики А.Ю. Дворниченко, А.В. Петров, Ю.В. Кривошеев и другие. В общем виде их концепция заключалась в том, что:

• вечевой республиканский строй в Новгороде возник значительно раньше событий 1136 г., но именно они имели рубежный характер в окончательном освобождении Новгородской республики от власти великого киевского князя;

• при всем своеобразии политического строя в Новгородской республике, в самом этом устройстве не было ничего принципиально отличного от других русских городов-государств республиканского типа, существовавших в то время во всех русских землях.

Аналогичную точку зрения разделял и известный московский историк профессор А.Г. Кузьмин, который обращал особое внимание на три важных аспекта новгородской государственности. Во-первых, в Новгородской земле изначально существовала иерархия самих городских общин, когда все остальные города — Псков, Изборск, Ладога и другие были «пригородами» Новгорода и несли по отношению к нему определенные повинности. Во-вторых, изначально важную роль в новгородском управлении играл церковный клир во главе с местным выборным епископатом, который обладал целым набором чисто светских хозяйственных функций, что, вероятнее всего, было связано с сохранением каких-то древних традиций арианской церкви. В-третьих, новгородские события 1136 г. имели ключевое событие не только для самого Новгорода, но и для всех остальных русских земель, поскольку именно с этого времени фактически перестали действовать два важнейших принципа княжеской власти — принцип «старейшинства» и принцип «отчины».

Что касается социального состава новгородского вече, то здесь также существуют совершенно разные мнения. Многие историки (М. Дьяконов, Б. Греков, М. Тихомиров, Ю. Алексеев, И. Фроянов) считали, что новгородское вече представляло собой собрание всего мужского свободного населения города независимо от имущественного и социального положения самих горожан.

Их оппоненты (С. Юшков, В. Янин, П. Толочко, М. Свердлов) утверждали, что новгородское вече являлось сугубо аристократическим государственным институтом, членами которого были так называемые «300 золотых поясов», т.е. владельцы крупных городских усадеб, которые принадлежали родовому новгородскому боярству, нетитулованным вотчинникам и верхушке купечества. Этот, совершенно иной, взгляд на социальный состав новгородского вече, высказанный до войны профессором С.В. Юшковым, затем был серьезно подкреплен археологическими изысканиями профессора В.Л. Янина и его учеников. В частности, в своей известной фундаментальной статье «Социально-политическая структура Новгорода в свете археологических исследований» (1982) он убедительно доказал, что «Ярославово дворище» на торговой стороне Новгорода, где собственно и проходило общегородское вече, могло вместить в себя максимум 250―350 человек, а не все многотысячное мужское население города.

Археологические аргументы В.Л. Янина стали веским аргументом в пользу сторонников «аристократического» характера новгородского веча. Относительно недавно это аргумент был серьезно «подправлен» профессором А.Г. Кузьминым. В частности, он предположил, что так называемые «300 золотых поясов», которые упоминались в разных новгородских летописях, вполне могли быть выборными представителями от пяти городских концов — Неревского, Славенского, Плотницкого, Загородского и Людина, где давно существовали свои кончанские веча, на которых избирались кончанские старосты и сотские.

Как бы то ни было, но все историки сходятся в том, что после «новгородского восстания» 1136 г. князь стал вторичной фигурой по отношению ко всем остальным органам городского управления. Зримым изменением политического статуса новгородского князя стал перенос его государственной резиденции с «Ярославова дворища», расположенного в центре города, в его пригород, на «Рюриково городище». Отныне новгородский князь не только приглашался самими новгородцами на их престол, но и заключал с городским вечем специальный договор, нарушение которого вело к изгнанию князя из города. По мнению самих историков (Л. Черепнин, В. Янин, М. Свердлов, В. Водов), первоначально этот договор («докончание») заключался в устной форме, но с конца XII в. он стал носить характер письменного документа, формуляр которого был всегда традиционен и основан на легитимных принципах «старины» (традиции), характерных для всей средневековой ментальности. Этот договор предусматривал как ограничения княжеской власти, так и основные функции князя и его администрации.

В частности, по этому договору князь не имел права:

• отменять любые правовые акты, изданные ранее, как самими князьями, так и новгородцами («грамотъ ти, княже, не посужати»);

• «раздаять волости» без согласия посадника и лишать «новугородски мужи» их «кормлений» и волостей без веских доказательств их вины;

• «держать села и ставить слободы», населенные княжескими холопами, которые автоматически освобождались от уплаты городских податей;

• «держать», т.е. владеть, покупать или принимать «даром» сами новгородские села и т.д.

Этот договор четко оговаривал, что сразу по вступлении в должность князь и его «княжой двор» полностью включались в местную систему военного, административного и судебного управления. В частности, князь:

• будучи главой своей дружины, должен был «по кресте блюсти» новгородские земли от иноземных захватчиков;

• будучи верховным судебным арбитром, «судить и рядить новугородци по правде» и вместе с новгородцами участвовать в «сместном суде»;

• будучи владельцем княжеского домена, рачительно управлять им и получать («куны имати») от новгородских волостей особую подать в виде «дара».

Само новгородское вече обладало чрезвычайно широкими полномочиями, поскольку именно на нем решались все вопросы войны и мира, отменялись устаревшие и принимались новые законы, подати и повинности, а также избирались высшие должностные лица новгородского управления: посадник, тысяцкий и архиепископ.