Преображение любовью - Мэй Сартон

— Вообще-то мне не очень интересно, но надо же выяснить все до конца.

— Конечно, — согласился с ней Титус. — Камилла замужем.

Он специально сделал паузу, и Элис пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы сохранить на лице спокойствие, а затем добавил:

— Замужем за адвокатом, с которым она встречалась, пока жила в нашем доме. Она с ним консультировалась по поводу Гарри, своего бывшего сожителя. Он очень приятный, добрый и надежный человек.

— А… твой сын?

— Адвокат официально усыновил его и ясно дал мне понять, что в дальнейшем сам намеревается о нем заботиться. Тим, разумеется, знает, кто я, и иногда мы встречаемся. Но у него уже было предостаточно отцов, поэтому я в его жизнь не вмешиваюсь. И, насколько мне известно, в скором времени у него появится брат или сестра.

— Значит, Камилла счастлива? — Элис не смогла скрыть неприязни в голосе.

— Да. И не завидуй ей, Элис. Ей много пришлось пережить. И она никогда не притворялась, ты не думай.

Не зная, верить этому или нет, Элис с нетерпением посмотрела на магазин.

— Ты думаешь, Гэйл в самом деле собирается что-нибудь купить?

— Сама — вряд ли, но, может, ей удастся раскрутить Джека. Давай немного пройдемся, ладно?

Элис заколебалась, но Титус пошел вперед, и ей не оставалось ничего другого, как пойти вместе с ним. Миновав несколько магазинов, они подошли к галерее, где продавались ковры, остановились в дверях и стали наблюдать за двумя женщинами в национальных костюмах, которые сидели за ткацкими станками. Чтобы соткать даже маленький ковер, необходимо бесчестное количество ярких шерстяных нитей.

— Неудивительно, что они такие дорогие, — заметила Элис, взглянув на ярлычки. — Нужны месяцы, чтобы выткать один такой ковер.

Титус не ответил, и когда она взглянула на него, то увидела, что он смотрит не на витрину, а на нее. То, что она прочитала в его глазах, заставило ее сердце бешено биться: откровенная страсть, желание, призыв — все было в них. Но в следующее мгновение он уже смотрел на Гэйл, которая подходила к ним. Какой-то момент Элис была уверена, что взгляд был обращен к ней, но все произошло так быстро, что она начала сомневаться; может быть, он так смотрел на Гэйл и хотел только ее.

— Где Джек? — спросил Титус.

— Он еще в магазине, покупает бумажник и отправил меня найти вас. Там совершенно потрясающее кожаное пальто, — сказала она Элис. — Я от него без ума, но оно ужасно дорогое. С тобой все в порядке? — добавила она, не услышав ответа.

— Что? О да, спасибо. Прошу прощения. Мои… мои мысли были далеко.

Это была чудовищная ложь, потому что Элис думала о Титусе, который стоял всего в нескольких шагах от них. Он задумчиво посмотрел на нее, но Элис сделала вид, что не заметила взгляда, и подошла к витрине ювелирного магазина. Она видела, что Титус заходил в такой же магазин, когда они были в Санторини, но на Гэйл не оказалось ни одной новой драгоценности (а уж Гэйл обязательно похвасталась бы, Элис знала точно), поэтому подарок, очевидно, предназначался не ей. Значит, у него в Англии есть кто-нибудь еще?

Джек присоединился к ним, и они двинулись дальше. Мужчины захотели почистить туфли и остановились у ящика, в который были вмонтированы даже часы, а затем нашли ресторан возле старого караван-сарая. Им дали отдельную кабинку. Элис села рядом с Титусом, напротив Джека, и не знала радоваться этому или огорчаться. Ее смущало, что они сидели так близко, что их плечи почти соприкасались, но зато ей не надо было смотреть ему в лицо. Она вновь почувствовала беспокойство и неуверенность, возбуждение и отчаяние, и при этом должна была держаться естественно.

К ним подошел улыбающийся официант, принес аперитив в крошечных стаканчиках и огромного размера меню. Пока все шло гладко, и они начали обсуждать, что будут есть, но затем Гэйл предложила взять на всех одно меце, сложное блюдо, к которому дополнительно подавали грибы и креветки. Совершенно машинально Элис сказала:

— Титус никогда не любил креветки. Наступила многозначительная пауза. Джек опомнился первым и, стараясь загладить ее промах, стал о чем-то говорить. Но Гэйл спросила:

— Минуточку. Что ты имела в виду, Элис, когда сказала, что он «никогда не любил» их?

— Ээ… разве ты не говорил этого вчера за ужином? — спросила Элис у Титуса, интонацией намекая, что он должен ответить утвердительно.

Но вместо этого Титус ответил:

— Мы ни разу не ужинали за одним столом во время этой поездки.

— Тогда за обедом.

— И не обедали тоже.

Губы Титуса дрогнули, когда он увидел ярость в глазах Элис, но она обмерла, когда он повернулся к Гэйл и сказал:

— Она знает. Потому что раньше мы жили вместе.

— Жили вместе? — Гэйл увидела, как у Элис вспыхнули щеки, и догадалась обо всем. — Вы были любовниками?

— Да, и довольно долго.

Гэйл уставилась на них, лицо ее стало постепенно краснеть, а в глазах загорелся гнев.

— Вы оба вели себя отвратительно, ничего мне не сказав. Из-за вас я выглядела, как дура.

— Нет, Гэйл, это не так. — Элис хотела прикоснуться к ее руке, но Гэйл отодвинулась. — Мы с Титусом давно расстались. До этого круиза в течение двух лет мы даже не виделись. — Переведя дыхание, она постаралась говорить спокойно. — Титус совершенно свободен и волен общаться, с кем пожелает. И мне… мне очень жаль, что он знает о том, что ты рассказала о вашей связи.

При этих словах Гэйл вздернула подбородок и быстро взглянула на Джека, но тот не проронил ни слова.

— Похоже, ты не очень удивлен, Джек. Ты… ты знал об этом?

— О том, что Элис и Титус были близки? Да.

— И… и обо мне? Он кивнул головой:

— И об этом тоже.

Гэйл разозлилась.

— Такое впечатление, что все все знают.

— Не совсем. — Титус пристально посмотрел на Гэйл. — Мне кажется, ты кое о чем должна рассказать Элис.

Элис с удивлением посмотрела на него, а затем ей пришла в голову мысль: «Боже, она сейчас скажет, что они обручились». Ей стоило огромного труда встретиться взглядом с Гэйл, пока она ждала ответа.

Губы Гэйл дрожали, но она справилась с собой и сказала:

— Хорошо. Все было не правдой — то, что я сказала о Титусе и о себе. Мы с ним не спали. Я это придумала, — закончила она с вызовом. Стало ясно, что поступила она так из тщеславия.

Элис не знала, как реагировать на это признание.

— Ну, поскольку все проблемы решены, может быть, теперь мы обсудим, что будем есть, — сказал Джек. — Послушайте, лично я хотел бы попробовать красную кефаль. А ты, Гэйл?

Женщины с благодарностью посмотрели на него, хотя трудно было сказать, у кого из них щеки пылали сильнее. Элис взяла меню и невидящим взглядом уставилась в него. Зачем Титус заставил бедняжку Гэйл признаться во лжи, зачем он вообще все это затеял? Скорее всего, чтобы внести ясность, но для кого? Если для Джека, то тогда Титусу стоило всего-навсего шепнуть ему на ухо. Значит, это было сделано ради нее. Но почему это так важно для Титуса, если только… Элис испугалась своих мыслей, боялась, что надежды опять вернутся к ней. Понимая, что остальные смотрят на нее, она оживилась, стала смеяться, болтать о всяких пустяках и вела себя вполне непринужденно до конца ужина.