Гладиатор - Филипп Ванденберг

Описав дугу, номенклатор рухнул на один из столиков и остался лежать неподвижно среди раздавленных экзотических фруктов, перевернутых кубков и разбросанных кусков мяса. Словно исполнив неотложный долг, Вителлий повернулся и вышел из атриума в сад.

Мариамна беспомощно поглядела на Ферораса, кивнувшего головой в сторону сада, и поспешила вслед за Вителлием. Нашла его она сидящим на спине одного из дельфинов фонтана.

— Вителлий! — воскликнула она, кладя руку на плечо гладиатора. — Успокойся, Вителлий!

— Мне следовало бы убить этого сына азиатской шлюхи! — горячо проговорил Вителлий. — На его совести судьба Ребекки. Он уговорил ее выйти за него замуж, присвоил все ее сбережения и, когда Клавдий изгнал евреев из Рима, сам откупился, а девушку бросил на произвол судьбы. Почему только я не убил его!

Мариамна прижала голову Вителлия к своей груди. Проведя ладонью по его щекам, она почувствовала, что они влажны от слез.

— Я знал, — дрожащим голосом продолжал Вителлий, — что однажды встречу его, я знал это. И ничего не значит, что он сбрил бороду и что волосы у него теперь такие же короткие, как у всех римлян, — я узнал бы эту гнусную тварь даже во время сатурналий среди тысяч людей в масках.

Из дома до них доносились взволнованные голоса. Никто из гостей не знал первопричины случившегося, и теперь все гадали, какие счеты свел с номенклатором Вителлий. Рабы унесли все еще не пришедшего в себя Каату. Мариамна, взяв обеими руками голову Вителлия и приблизив ее почти вплотную к своему лицу, взволнованно заговорила:

— Тебе известно, Вителлий, что ты значишь для меня. Ты знаешь, как я тоскую по тебе и по твоим объятиям. Я никогда ни на что не претендовала, мне всегда было довольно того, что я получала от тебя. Но я давно уже почувствовала, что думаешь ты только об одном. Для тебя ничего не значит очередная победа на арене, напротив, мне часто кажется, что ты ищешь смерти, потому что в мыслях у тебя только эта девушка.

— Судьба приговорила меня к жизни, — с горечью проговорил Вителлий, — но жизнь эта ничего для меня не значит.

— И как раз в этом секрет твоих побед. Цепляйся ты за жизнь, как цепляется за доску потерпевший кораблекрушение, ты давно бы уже погиб.

Вителлий взглянул на Мариамну.

— Я найду Ребекку. Я буду искать ее, даже если для этого надо будет пересечь все пустыни Азии.

— Сделай это, — печально проговорила Мариамна, — потому что иначе не будет мира в твоей душе.

Освободившись из объятий Мариамны, Вителлий вскочил на ноги.

— След Ребекки теряется в Греции. Корабль, увозивший ее, причалил в Кирре.

— На парусах от Брундизия до Греции три дня ходу. Весна в Греции — чудесное время года. Отправляйся завтра же утром, и ты успеешь вернуться вовремя, чтобы подготовиться к играм Аполлона.

Вителлий молча обнял Мариамну и исчез. Когда хозяйка дома вернулась в атриум, гости успели уже забыть о происшествии. Просто один из многочисленных скандалов, до первопричин которых рано еще докапываться.

— Старое соперничество, — успокоила хозяйка гостей, — ничего существенного.

Она почувствовала беспокойство, увидев, что ее муж и Аррунтий Стелла, стоя за одной из колонн и склонив друг к другу головы, о чем-то тихо разговаривают. Ничего хорошего это означать не могло.

Мариамна кивком подозвала одну из своих служанок.

— Попытайся услышать, о чем они разговаривают!

Служанка кивнула и поспешно начала расставлять посуду на ближайшем к колонне столике. Когда Ферорас и Аррунтий опустили друг другу руки на плечо, а затем разошлись, рабыня вернулась к хозяйке.

— Госпожа, — озадаченно проговорила она, — если я правильно поняла слова Ферораса, он вовсе не хочет, чтобы Вителлий победил в ближайшем бою. Во всяком случае, он предложил императорскому чиновнику миллион сестерциев, если тот найдет кулачного бойца, способного побить Вителлия. Ферорас сказал, что время Вителлия уже миновало.

Мариамна боролась со слезами. На какое-то мгновение она закрыла лицо руками, но тут же вновь овладела собой.

— О божественная Изида, вершительница судеб, — тихонько взмолилась она, — ты должна мне помочь!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Когда после трехдневного плавания мореходы стали убирать паруса, на берег Коринфского залива уже опускалась с вершины Парнаса приятная прохлада. Вечернее солнце золотило крутые скалы на горизонте, казавшиеся волшебными кулисами, перед которыми раскинулось спокойное море. Пассажиры молча стояли на палубе, разглядывая приближавшийся пейзаж. Портовый городок Кирра был со всех сторон окружен серебристо поблескивавшими рощами оливковых деревьев, и по мере приближения судна к берегу все громче слышалось пронзительное стрекотание миллионов цикад, провожавших своим пением уходящий день.

Вителлия сопровождали его рабы Пиктор и Минуций, из которых сейчас наибольшую ценность представлял первый из них, владевший греческим языком. На узком молу гавани собралась, как и всегда при прибытии судна, возбужденная толпа. Гавань была источником благосостояния жителей Кирры. Кормила их не столько торговля, сколько тот факт, что здесь останавливались пилигримы, направлявшиеся в Дельфы, чтобы получить от знаменитого во всем мире оракула ответы на волновавшие их вопросы. Вителлий был единственным, целью путешествия которого был не храм Аполлона в Дельфах, а сама Кирра, где, по словам Ферораса, терялся след Ребекки.

— Что кричат эти горлопаны? — спросил Вителлий у Пиктора, показывая на кучку неряшливо одетых людей, которые, что-то выкрикивая, суматошно бегали по молу.

Пиктор рассмеялся.

— Одни предлагают дешевый ночлег, другие готовы уступить за плату свое место в очереди к оракулу. Не каждый прибывший сюда может сразу же задать вопрос пифии. Тем, кто не хочет платить, приходится иногда ждать и по четыре недели.

Вителлий со своими рабами поселился в лучшей из гостиниц Кирры, приглянувшейся ему уже тем, что над ее входом можно было прочесть по-гречески и по-латыни: «Добро пожаловать каждому, кто приносит мне прибыль». Он позволил рабыне смыть морскую соль со своего тела и провел всю ночь в блаженном сне.

Проснулся Вителлий от громких криков, с первыми же лучами солнца зазвучавших перед гостиницей. Погонщики мулов и ослов предлагали свои услуги желающим подняться по крутой тропе, ведущей в Дельфы. В считаные минуты сонный портовый городок превратился в бурлящий котел. Возбужденные, говорящие на самых разных языках римляне, азиаты, африканцы и местные жители выбегали из домов и отправлялись в нелегкий путь от прибрежной равнины к вершинам Парнаса, окрашенным в розовый цвет утренней зарей. Там, скрытый в одном из ущелий, находился храм Аполлона Дельфийского с его прославленным оракулом.

Посольства от владык далеких стран искали здесь совета в вопросах войны и мира, богатые торговцы задавали пифии вопросы касательно своих многомиллионных проектов, а женихов с Сицилии или берегов Малой Азии интересовал один-единственный вопрос: «Правильный ли я сделал выбор?»

Поток людей, жаждущих услышать ответ на мучающие их вопросы позволил разбогатеть портовому городку в Коринфском заливе, а самим Дельфам принес неслыханные богатства, складывавшиеся из платы за вход в храм и благодарственных приношений. В Дельфах охотно показывали посуду и статуи из чистого золота, поскольку они служили наглядным свидетельством надежности сделанных оракулом предсказаний. С тех пор как римляне превратили Грецию в одну из своих провинций, разграбив при этом значительную часть сокровищ Дельф, посетители из Рима здесь не особо приветствовались. Их просто вынуждены были терпеть за неимением другого выхода.

Вителлия мало интересовал дельфийский оракул. С самого утра гладиатор отправился в гавань, чтобы разыскать ее начальника. Разговор, переводчиком которого служил Пиктор, оказался утомительным и долгим — как-никак, римлян интересовали события почти десятилетней давности. Судно под названием «Эудора» никогда не заходило в гавань Кирры, заявил начальник порта, просмотрев свои книги. Случись такое, он наверняка знал бы об этом. Ему ничего не известно ни о каких кораблях с евреями на борту. Лишь получив от Вителлия несколько ауреев с изображением императора, начальник стал разговорчивее.

— Вообще-то говоря, — сказал он, — я припоминаю, что однажды сюда зашли два римских судна, перевозившие беженцев. Записей об их заходе в порт сделано, однако, не было. Корабли эти были приобретены судовладельцем Аристофаном. Сейчас эти суда ходят под другими названиями…

— А где я могу найти этого Аристофана? — продолжал допытываться Вителлий.

— Вон та белая вилла на окраине городка как раз и принадлежит ему.

Поблагодарив, Вителлий в сопровождении обоих своих рабов направился к судовладельцу. Аристофан сразу же заявил, что понятия не имеет ни о каких кораблях с беженцами и вообще не имеет к этому делу никакого отношения.