Оранжерея - Андрей Бабиков

НЫРЯЛЬЩИК

Как нищий ныряльщик в тропический омут,твой облик вдохнув до отказа, уйдув слоеную глубь... но сравнения тонут,и суть не клюет на пустую уду.

Как тощий ныряльщик, тобой обожженный,с грузилом в обнимку — на мутное дно,нашаривать раковины обреченный,вываливать в лодку тугое рядно.

Как нищий и тощий, но вещий ныряльщик,тобой совращенный однажды, как тотмечтающий в лодке тропический мальчик,таскающий перлы из преющих вод,

я снова бросаюсь в бесплодные волны,где жемчуг со жребием слился в одно,где носятся образов чуткие сонмы,а в створках сомнений зажато зерно;

я здесь глубиной, как стеной, огорожен,здесь нет для стихов ни лазейки, ни зги,и слов полнозвучных здесь много дорожеживой перелив из замшелой лузги.

НЬЮ-ЙОРК

На клетках сирого Нью-Йорка,на мраморной доске кофейнив унылом Сохо корифейиграет черными (ты скажешь:эмблема — черен сам игрок),легко размениваясь чернью;на исцарапанной, не разполитой кофе (в ту игру,где поначалу толчея,а под конец — лишь шут да Лир), —над серой плоскостью Нью-Йоркаего задумчивые пальцы(и для фигурок есть каморкав одном прокуренном подвальце)держали черный жемчуг пешки(слюду ногтей отметь: красиво),затем ее перемещали,противник отзывался живо,и было ясно: на скрижали,что эти двое размечали,упорно вычисляя вешки,друг друга пешки навещали,а игроки их наущали:живи, терпи, уйди, останься.

Что если кануть «без следа»,купить билет до Катагелы,затем — пешком, верхом, — туда,на запад, в дальние пределы?

Где мрамор, жемчуг и слюда,где Лир и шут, и хрупких башенинфантилизм и тишина,и наспех небосвод раскрашен.

Так черной дланью платит даньпрошедший день воображенью:и всюду грань, куда ни глянь,и поддаешься искушеньюискать средь сутолоки толкана клетках сирого Нью-Йорка.

CARMINA NOCHS[64]

Что проку муку прохлаждать,упершись лбом в стекло, что прокув простенках прошлого стенатьи мерить сумраком мороку?

Что, если это только сон,многостраничное введенье,чей сногсшибательный raison[65]в ином, «дополненном» виденьи?

Возможно. Не исключено.Хотя сомнительно. К тому же,не ясно, чем скрепить звено,а ключ без скважины не нужен.

Когда бы все проистекло,верней сказать, проистекало,как солнца луч через стекло,душа б иного не искала.

Какая в голове труха...Схватить треух и торопливосбежать по лестнице, покатоска меня не уморила?

Так хорошо здесь порыдать,у двери этого трактира,горит вверху, ни взять,ни дать, на гвоздь повешенная лира.

Ты будешь часто умирать,точнее — каждую субботу,точнее — каждый день на йотуво мне ты будешь убывать.

Заешь несчастье калачом,спроси у полового чай,засим, о том, о сем начнем,а хочешь, молча поскучай.

А то — сыграй со мной в триктрак:кто проиграл — тому платить.Когда бив жизни было так,что я посмел бы возразить?

Что возразить посмел бы я?Отличный ход, снимаю шляпу.Легко ступая, жизнь мояв лиловую уходит слякоть.

Свет полумертвых фонарейбредет, за цоколи цепляясь,и замирает у дверей,как инвалид, просящий малость.

А к окнам, ясным изнутри,снаружи припадает осеньи принимается скрестистекло ногтем и тоже просит.

И вопрошает все вокруг,одно другому отвечает,и сторож кормит пса из рук,и быстро месяц убывает.

ПОМЕТКИ НА ПОЛЯХ

Тряхнет, отпустит лихорадкаи вновь тряхнет, и зыбь в костях.Я как раскрытая тетрадка:пометки на полях.

Сквозь все напластованья плотисочится холодок извне;от автостанции напротивгуляют тени по стене.

В той пантомиме бездна смысла:скрещенье, дрожь, наплыв и вновьдрожанье; то как будто числа,то вдруг лицо: улыбка, бровь.

Все это страшно интересно,я сам люблю писать впотьмах,и также вовсе неизвестно,что в словесах.

Что там за образы маячат,что за метафоры сквозят?Но Парки шепотом судачат,и за спиною что-то прячут,и даже ты отводишь взгляд.

СВИДАНИЕ

С той квартиры я съехал давнои в тот город я больше не вхожи страну я сменил (все равно),да и сам на себя не похож.

Ты ж по-прежнему ходишь ко мне,отпирая ключом своим дверь,как бывало, ложишься к стене,бестелесная, впрочем, теперь.

Бледной яви застывший кисельразве зельем слегка развести?И, блаженно упав на постель,в твоем доме тебя навестить?

Нет, не страшно свиданье с тобой:этот маленький шрам целовать,эту косточку трогать рукой,эту вечность вдвоем коротать.

ПЕРЕВОД ИНОЯЗЫЧНЫХ СЛОВ И ВЫРАЖЕНИЙ

Absenterео — в отсутствие ответчика.

«Andintheтот I'llbringyoutoyourship…» — «А по­утру я вас доставлю на ваш корабль» (слова Просперо из «Бури» Шекспира).

Hommesobscures— темные люди.

RhizonicusSinus— средневековое название Которского залива (по находящемуся там древнейше­му городу Рисань).

Tranquilitas— безмятежность.

Exponto— [письма] с Черного моря («Понтийские письма» Овидия).

«…nulla rosa sine spinis et spes mea in Deo. Amen» — «...нет розы без шипов, и только на одного Гос­пода уповаю я. Аминь».

«Annaliveneti» — «Венецианские хроники (1457— 1500)» — труд Доменико Малипьеро.

Traduzione— перевод.

Extraformam— безо всяких формальностей.

Roseaupensant— мыслящий тростник.

Adomnescasus— на всякий случай.

Collegien— гимназист.

Моп cherRené — дорогой Ренэ.

Je pense — утверждение Декарта «Je pense, done je suis» — «Я мыслю, значит, я еемь».

Deliriumtremens— белая горячка.

Scopulus— (подводная) скала.

Isolario— книга островов.

Sudoranglicus— потливая горячка (букв, англий­ский пот).

Скарн — (от швед, skarn) грязь, отбросы.

Subrosa— букв, «под розой», по секрету.

Maisonette— небольшой дом или квартира.

Petitbibliothequechoisie— собрание любимых книг.

Promemoria— на память.

Boccadileone— львиная пасть.

Morbidezza— изнеженность.

Plaisird'amour— любовные радости.

Finis— конец.

Speranza— надежда.

Coup— переворот.

Sinemora— безотлагательно.

Chedopotuttononeravero— что, в конце концов, вовсе не было правдой.

Lasciateogni… — начальные слова надписи над во­ротами в ад в «Божественной комедии» Данте: «Оставь надежду всяк сюда входящий» (Lasciate ogni speranza voi ch'entrate).

Popolominuto— простой люд.

Rosaо morte! — Роза или смерть! (Вместо «Roma о mortal» — Рим или смерть!)

«LabelleRosesansmerci» — «He знающая жалости красавица Роза» (переиначенное название из­вестной баллады Д. Китса).

Nomdeplume— псевдоним.

«Lavieenrose» — «Жизнь в розовом свете» (песня из репертуара Эдит Пиаф).

DonnerWetter! Himmelherrgott! — старинные немец­кие ругательства.

Ignietferro— огнем и мечом.

Absit— не приведи Господи!

Blick— взгляд.

«Somethingisrotteninthestate» — «Подгнило что-то в государстве» («Гамлет»).