Все о страсти - Стефани Лоуренс

Она не могла думать. И все же знала. Знала, что должно быть что-то еще, и хотела этого чего-то. Хотела его.

Он замер. Застыл на секунду. Провел руками по ее спине, словно хотел вдавить Франческу в свое тело.

И, сжав руками ее бедра, поднял и отстранился.

Она протестующе пробормотала что-то.

Он ответил хриплым, на удивление мрачным смехом.

— Желаю, чтобы ты была подо мной.

Он желал чувствовать ее податливую плоть под собой, когда возьмет ее. Желал слышать каждый стон, каждый крик. Желал удостовериться, что она открыта ему, что ее налитое тело предназначено только для него. Примитивное, грубое, жадное желание. Сводящее с ума, почти отчаянное желание.

Джайлз уложил Франческу на изумрудный атлас, широко раздвинул ее бедра и устроился между ногами. И наполнил ее одним мощным толчком, наблюдая, как ее тело колышется, изгибается, как она поднимает бедра, чтобы глубже вобрать его.

Она судорожно прижимала его к себе. Он упивался и не мог насытиться ощущениями, которые она ему дарила. Упивался ее губами, огнем, все еще тлеющим в ней, и раздувал его в пламя.

В адское пламя. В извержение вулкана, спалившее последнюю маску, последние следы и остатки его цивилизованного фасада. Он ворвался в нее, в ее рот, в ее тело, жадный, беспощадный, алчущий, и точно подстерег тот момент, когда она капитулировала, когда полностью отдалась и этому моменту, и бушующему пожару, и неземному блаженству, и он ликовал и торжествовал победу.

Она открылась ему. Обвила руками и ногами и впустила не только в свое тело, но и в цитадель, которую он так стремился завоевать.

Он балансировал на гребне горячки, когда глубина его потребности с размаху ударила его стальным кулаком. Понимание себя и своего исступленного желания пришло как слепящее откровение. Но ничто, даже его нерассуждающие страхи, не могло помешать ему схватить, забрать, завладеть тем, что, как ему казалось столько лет, он никогда не получит.

Она забилась под ним, и он излился в нее, наслаждаясь ее наслаждением, и испустил вопль триумфатора, прежде чем последовать за ней в бездонную пропасть.

Так кому же принадлежит победа? Ему или ей?

Лежа рядом со спящей женой, Джайлз никак не мог ответить на этот, казалось бы, простой вопрос. И так ли уж это важно? Трудно сказать. Да и к чему жаловаться, если и волки сыты, и овцы целы?

Единственная женщина, которую жаждет его истинное «я».

Но никогда она не узнает этого, если он не скажет ей. Если сам не признается в собственной уязвимости.

Да скорее у свиней вырастут крылья!

Приоткрыв один глаз, он обозрел скомканную постель, освещенную теперь одним лишь лунным светом. Она лежала на боку, лицом к нему, так что из-под разметавшихся волос едва виднелась бледная полоска лба. Между ними, на подушке, покоилась маленькая ручка. Он все еще продолжал сжимать ее талию. Властно. По-хозяйски. И не собирался ее отпускать.

Голос разума твердил, что он не может разбудить и снова взять Франческу. Он уже сделал это однажды, неистово, жестоко, как и подобает истинному варвару. Воспоминания о том, как она повернулась к нему, стараясь поймать его взгляд, как отвечала на его поцелуи, как они слились в одно целое и как захлебывались экстазом, послали озноб по его спине.

Закрыв глаза, он поглубже зарылся в перину, пытаясь отрешиться от запаха удовлетворенной похоти, тяжелым облаком висевшего в воздухе. Пытаясь игнорировать вновь пробудившийся голод.

Утром. Только потому, что он сдался на одном фронте, еще не значит, что сейчас позволит вожделению править им.

Глава 8

Было уже совсем светло, когда он проснулся и начал шарить по постели в поисках жены. И понял, что ее больше нет рядом.

Джайлз встрепенулся и, еще не придя в себя, сонно уставился на то место, где должна была лежать его пылкая жена, мягкая, теплая и готовая к новой схватке.

Он подавил стон, повернулся на спину и прикрыл глаза рукой. Пропади она пропадом!

Минуту спустя он поднял руку, а за ней и голову и огляделся. Сел. Отбросил одеяла и кинулся в ее гостиную. Никого. Даже горничной, которую можно было бы довести до истерики своим видом.

Сыпля ругательствами, он захлопнул дверь и поставил на место стул, который его любящая жена сунула в ручку, вознамерившись не допустить его в комнату. Может, она вспомнила про вчерашнюю ссору?

Пять минут спустя, полностью одетый, он широко шагал по газонам в направлении конюшни, растеряв всю уверенность в победе, одержанной прошлой ночью. Опять он недооценил ее, не смог разобраться в ходе ее мыслей. Воображал, будто прошлая ночь все исправит и отныне их супружеская жизнь покатится гладко, без сучка и задоринки. Но так ли это? Или он еще глубже утонул в трясине?

Добравшись до конюшни, он первым делом отыскал стойло арабской кобылы. Лошадь мирно жевала овес. Заслышав шаги, она подняла голову и взглянула на него.

Джайлз откашлялся и отвернулся.

— Оседлать ее для вас, милорд? — осведомился Джейкобс, его главный конюх, выходя из шорной.

— Кто-нибудь уже уехал с утра?

Джейкобс ни за что не поймет, что он спрашивает о жене.

— Нет, но я слышал, что большинство гостей отправились по домам.

— Да, но я имел в виду дядю ее светлости. Должно быть, он еще здесь.

Джайлз отпустил Джейкобса и пошел к дому, пытаясь поставить себя на место «ее светлости», представить, что сделал бы он в ее положении. Бесполезно: он понятия не имел, о чем она думает, что чувствует. Счастлива ли, что вышла за него, самодовольно усмехается после прошлой ночи? Собирается извлечь из нее все возможное, смирилась со свершившимся? Или грустна, тоскует, расстроена тем, что надежды не сбылись?

Он сразу же посчитал незначительным то обстоятельство, что столько времени провел, беспокоясь о мыслях обычной женщины, не говоря уже о ее чувствах. Раньше такое ему в голову не приходило. Но цыганка — его жена и уже этим одним отличается от других женщин.

Он помедлил в конце аллеи, чтобы перевести дух, справиться с бессмысленным страхом, сжимавшим его грудь. Оглянулся. Случайно запрокинул голову. И увидел ее. На парапете ближайшей башни.

Он не помнил, как добежал до дома и промчался сквозь коридоры к ведущей на башню лестнице. К этому времени к нему стал возвращаться рассудок, пробивший пелену страха. Цыганка отнюдь не робкая, пугливая неженка. Что это ему в голову пришло?

Он уже спокойнее, не слишком торопясь, поднялся по ступенькам. И не пытался при этом идти бесшумно или скрыть свое присутствие. Несмотря на то что парапет был достаточно широк, он не хотел пугать жену внезапным появлением.

Держась за каменный выступ, Франческа перегнулась вниз, должно быть, разглядывала огромный парк. Дверь скрипнула, и она повернула голову. У Джайлза сложилось впечатление, что она не удивилась, увидев его.