Королевство иллюзий - Элина Градова

— Тань, прости! — Костик врывается на мою половину, — это когда, было-то! Я ещё тебя не знал! Это до того, как провалиться в портал!

— Чего ты не знал? Что у тебя есть невеста? Я спрашивала не один раз! Ты мне вот это когда показывал, — корону изображаю на затылке растопыренной пятернёй, — её имел в виду? А потом, когда заговорил, сто раз сказать мог! Мог?!!

— Мог, — вздыхает сокрушённо, потом головой мотает, — не мог! Понимаешь, Тань, не мог я такое сказать, потому что не нужна она мне! Какая может быть невеста теперь, когда ты у меня есть?

— Ты ей отказал? — уточняю, хотя ответ предельно ясен, когда бы он успел?

— Нет…

— Значит, у тебя до сих пор есть невеста, и это не я. Поэтому отправляйся на свою половину, делать тебе здесь нечего! — даже говорить такие вещи больно, а как одна останусь, если послушается, вообще, не представляю.

— Ты меня бросаешь? — интересный вопрос,

— Чтобы кого-то бросить, сначала надо этого кого-то заиметь! Я лапшу с ушей сбрасываю! Вот, как это называется! Завтра, так и быть, смотаюсь ещё раз во дворец, раз уж обещание дала, да и Валерию с папочкой твоим жалко, а потом, будь добр, найди возможность отправить меня в Оберон. И можешь не провожать, подберу какой-нибудь камень потяжелее, как Му-му, и Бог даст, долечу до дома.

— Не злись, богинюшка, — пытается поймать меня за руки, вырываюсь, отталкиваю, обида душит,

— Ты, когда обрадовать меня планировал? Когда на троне усядешься? Спасибо, боевая подруга, можешь при мне остаться фавориткой! Ну, конечно, как ты там сказал: дурная, но прикольная! Ради забавы, вместо шута? А по политическим соображениям в жёны принцессу астурскую взять?

— Вообще, говорить не планировал, — стоит передо мной, как двоечник, спрятавший дневник, — отправил бы в Астурцию отказ с откупными дарами, и дело с концом. Только сейчас как отправлю, если я — не я?

Понимаю, что вроде бы дело говорит, не было времени и момента, чтобы отказаться, но червячок сомнений уже уютно обустроился в уголке моей души и замечательно справляется с её отравлением. Теперь каждое слово, сказанное Костей, каждое признание буду делить на два. И ничего с этим не поделать, радостная лёгкость пропала, та самая эйфория, которую называют розовыми очками, поблёкла и смылась, уступив место горькой серой реальности,

— Я всё поняла, мне надо побыть одной, свыкнуться с новыми обстоятельствами, — холодно, спокойно, — спать буду на своей половине, — сказать-то сказала, но стало только тошней.

Он кивнул, подошёл и сжал в объятьях, крепко, жарко, но только на миг, чтобы успеть поцеловать в макушку, прошептать,

— Я всё исправлю, любимая, только не исчезай, — и уйти.

И вот как я теперь засну?!

* * *

К утру готова удавить Джакопо за его правдивость! Сон не приходит. Так, проваливаюсь ненадолго в тревожную дрёму, и всё. И подушка жёсткая, и кровать холодная, одинокая! А ещё, всё время мерещатся шаги за дверью, подойдут, постоят, тяжёлый вздох, отойдут… или не мерещатся?

Чтобы чем-то заняться, перебираю Жюстинин короб, ничего подходящего от отравлений, ничего конкретного. Только и нашла общеукрепляющую настойку, хуже не будет. Но по уму, надо бы Ригондо антидототерапию провести по серьёзному…

Завтракаем молча, каждый носом в своей тарелке. Непривычно. Такого отчуждения не было у нас с Костиком даже в самом начале. А ведь мне его не хватает. Так не хватает, что еле сдерживаюсь, чтобы не коснуться, не прижаться. Он — моя зависимость и, наверное, уже плевать, кем хочет меня видеть при дворе: королевой или шутихой.

Но какой-то жёсткий принципиальный стержень внутри, держит и напоминает, сколько было потрачено доверия впустую в прежней жизни, сколько обидных осечек и обмана пришлось пройти. Так неужели я ничему не научилась?

Научилась! Поэтому сижу как Снежная королева и давлюсь завтраком, делая вид, что не вижу затравленного взгляда напротив, измученного бессонницей лица и уныло опущенных плеч.

Зато наш принисипале просто в ударе! Его молодильная микстура уже практически не работает, но он решил добить её до конца. Обещался испить дозу и препроводить меня к Храму короткой дорогой и показать все тропы, чтобы на обратном пути круги не мотала.

Перед уходом лишь киваю Костику, а так хочется броситься на грудь и повиснуть, обняв за шею, и ощутить его крепкие объятья и родное тепло!..

Если бы я только знала, если бы могла предположить, какой ужас с нами случится совсем скоро! Никогда не прощу себе эту глупую гордыню, наигранную холодность, убивающую то самое, что и так скоро повиснет на волоске…

* * *

— Ты не должна обижаться на Берти, таковы законы Абекура, — Джакопо молодой и красивый сопровождает меня в Храм и одновременно пытается выгородить своего подопечного, — если наследнику исполнилось тридцать, а он никого не выбрал в жёны, то король волен сделать выбор сам. Ригондо первый раз женили так же, и ничего! Знаешь, как он любил Констанс — мать Берти?

— Как?

— Сильно он её любил, очень! И горевал ужасно, когда она умерла.

— А, что с ней случилось? Она же была ещё молода…

— Всё покрыто мраком, — вздыхает.

— Грустная история, — сочувствую, конечно, но в их средневековье никто бы не стал разбираться, если они тут свинцовые сервизы друг другу презентуют, не мудрено. А Джакопо возвращается туда, откуда начал,

— Ригондо решил последовать примеру своего отца и найти Берти жену на свой вкус, кто же знал, что он тебя встретит?

— А королю наплевать, что сын, возможно, не одобрит выбор?

— Ригондо — не враг Роберто. Он предусмотрел всё. Думаешь, это исключительно политический брак?

— Ничего не думаю, — я хочу, чтобы мой провожатый всего лишь заткнулся, но он почему-то считает, что обязан посветить меня во все тонкости, —

— Флор, насколько я слышал, красива, умна, талантлива и получила достойное воспитание. Не старше тебя, даже думаю, моложе, благородных кровей, — он невесту нахваливает, а такое чувство, что каждым комплиментом в адрес этой треклятой Флор, забивает по огромному острому гвоздю в крышку гроба под названием «Наши отношения с Костей».

— Может, о деле поговорим? — или я сейчас его просто пошлю туда, откуда он недавно прибыл! — как там