Солнечный детектив - Александр Рыжов

через несколько мгновений тягостные остатки мыслей об эсэмэске растворились в сладком поцелуе.

После долгих тостов за счастье молодых, развернутых пожеланий долгой семейной жизни и непременно трех детей, фотогеничной слезы тещи и стального рукопожатия тестя наконец-то праздничный ужин подошел к концу.

По пути домой, сидя в такси, Игнат снова вспомнил про эсэмэску и все никак не мог взять в толк, откуда Ян узнал такие подробности. Возможно, раньше он жил в Мелиховке и именно в этот день оказался на речке.

Ладно, это еще можно хоть как-то логически объяснить, но откуда он мог знать про его кошмары? Он что, ясновидящий, экстрасенс? Ерунда какая-то.

Вернувшись домой, Игнат первым делом щедро плеснул в бокал свой любимый «Макалан» двенадцатилетней выдержки. Сделав большой глоток реанимирующего напитка с горьковатым, ванильным послевкусием, он прикрыл глаза и тут же почувствовал, как что-то нежное и бархатистое прикоснулось к его коже.

– Ты так напряжен. – Лиля провела ладонью по его худому скуластому лицу. Несмотря на уставший вид и намечающиеся темные круги под глазами, он все равно был красив.

Его миндалевидные карие глаза с вкраплением тусклого золота смотрели на жену с нежностью и желанием. Игнат притянул ее к себе и жадно поцеловал. Сладкий, с цветочными нотками аромат тут же окутал его, заставляя забыть обо всем на свете.

Он мог сказать, как любит ее, как сильно она ему нужна, но есть вещи, которые можно выразить только через прикосновения.

* * *

В пять тридцать, сотрясаясь всем телом от догоняющего его кошмара, Игнат открыл глаза. Когда же это закончится?

Добравшись до кухни, он сделал себе двойной эспрессо и сонными глазами уставился в окно. В доме напротив постепенно зажигались янтарные глазницы. Сейчас люди встанут с постели, включат телевизор, по которому бодрые ведущие с самым радостным видом вещают о жутких событиях, соберут детей в школу и садик, накинут на себя броню с шипами, натянут удобные обществу личины и поедут на работу. А там они будут перемывать кости начальнику-козлу и мечтать о долгожданном отпуске в Турции.

Так с остывшим кофе в руках Игнат сидел до тех пор, пока в огромные эркерные окна не стали заливаться ленивые лучи ноябрьского солнца. День обещал быть не дождливым и солнечным, что было равноценно волшебству.

В такую погоду совсем не хотелось работать, и его посетила крамольная мысль прикинуться больным. От усталости и постоянного недосыпа он в последнее время чувствовал себя разбитым, как треснувшая тарелка, которую попытались склеить, да что-то пошло не так.

Не отважившись на прогул, Игнат решил перед работой остановиться где-нибудь около воды и немного прогуляться. Выбор пал на набережную Лейтенанта Шмидта, тянущуюся от Благовещенского моста, который он проезжал каждый день по дороге в клинику.

Бронзовый адмирал Крузенштерн, сложивший руки на груди, выглядел угрюмым и словно бы говорил: «Оглянись вокруг, твой мир катится к чертям. Да и ты сам катишься к чертям. Но у тебя еще есть шанс все исправить».

Игнат подошел к чугунному ограждению и огляделся. Отсюда открывались красивые виды на противоположный берег и Английскую набережную. Переливающиеся на солнце воды Невы были покрыты крупной зыбью, как чешуя Левиафана, на причале покачивались огромные круизные лайнеры, выглядевшие гордо и даже высокомерно.

Игнат полной грудью вдохнул пахнущий тиной воздух и почувствовал какую-то щемящую в душе ностальгию. Та же набережная, те же фонари, те же голые липы, потерявшие сердцевидные листочки, те же люди, тот же воздух, вроде все то же самое, только с вкраплением его нового. Он стал другим. Даже любимая работа в последние дни приобрела иную коннотацию.

Возможно, все дело было в новом пациенте.

«Я сумею поставить его на место», – с этими мыслями Игнат сел в машину и покатил в сторону клиники.

Залитые солнцем квадратные лужайки с пожухлой травой были усыпаны людьми. Сегодня, кажется, на прогулку решила выйти вся больница с пациентами и персоналом. Вверху над черной паутиной ветвей вековых деревьев растекалось бледно-голубое небо без единого облачка. Доктор пробежал беглым взглядом по укутанным в безразмерные одежды силуэтам. Яна среди них не было. Только хроники, которым суждено было провести в этой клинике оставшуюся жизнь, и новенькие, лица которых он еще не запомнил. Кто-то из пациентов, приоткрыв рот, с отсутствующим видом сидел на лавочке, кто-то танцевал под воображаемую мелодию.

Пожилой мужчина в очках, прильнув всем телом к стволу старого дуба, о чем-то оживленно беседовал с ним, полная дама с сосредоточенным видом учила вязаную шапку разным командам, а сгрудившаяся вокруг нее толпа помогала ей в этом.

– Доктор! – К Игнату подбежала бледная, изможденного вида женщина, держа в руках фарфоровую кружку, обмотанную шарфом.

– Посмотрите, доктор! Это я сама связала, чтобы ему не было холодно. Ему ведь не холодно?

– Ему очень хорошо, ты большая молодец. – Игнат приобнял пациентку и погладил по голове. Он старался говорить как можно убедительнее. Парадокс, но душевнобольные отлично умели отличать фальшь от правды.

Возможно, со стороны все это могло показаться смешным, как сказала бы Лиза-Луиза, «забавные истории про психов», но на самом деле в большинстве случаев за последующим сумасшествием скрывалась трагедия.

Пожилой мужчина в очках, разговаривающий с деревом, в прошлом выдающийся профессор, автор множества научных трудов и монографий, в старости впал в слабоумие и теперь каждый день проводил с деревом математические расчеты. Женщина с кружкой – несчастная мать, потерявшая сына и уверовавшая, что он переродился в кружку.

От этих тяжелых человеческих судеб у доктора даже спустя много лет работы щемило в груди.

* * *

До того как включиться в рабочий процесс, Игнат решил поговорить с Яном. Странно, но в наблюдательной палате его не оказалось, в общей и терапевтической комнатах тоже. Куда же он подевался?

Проходя длинный коридор, доктор заглянул во все палаты, даже в процедурный кабинет, насквозь пропитанный спиртом.

Не мог же он сбежать?

После недолгих поисков он обнаружил его в пустующей столовой. Ян сидел на столе, скрестив ноги по-турецки, и смотрел в зарешеченное окно, из которого струился солнечный свет. Со стороны могло показаться, что он медитирует.

– Ты пришел признаться? – еле слышно спросил Ян.

– В чем?

– В своем грехе.

Игнат почувствовал, как внутри его все похолодело и сжалось в ком, но он, не подав виду, спросил:

– Откуда у вас мой номер телефона?

Мужчина, подняв руки, сладко потянулся, как если бы только встал с постели, и сказал:

– Я не знаю, о чем ты.

– Вы отправили мне эсэмэс.

– Почему ты решил, что это я? – Ян удивленно вздернул свои