Кукольный домик. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина

Кукольный домик

Следствие ведёт Рязанцева

Елена Касаткина

В куклы играет старый колдун,

Его одолела скука.

Когда голова его пухнет от дум,

Он достает кукол.

Что колдуну до разбитых сердец,

Куклы лишь для того,

Чтоб позабыть, что придет конец

Такой же и для него.

Пой, моя кукла, пляши, играй,

Пока ты поешь — хороша.

Время придет, и в кукольный рай

Его улетит душа…

А. Брянская

Пролог

На землю свалилось несколько тонн снега. Если бы разом, то раздавило бы, но снег сыпал два дня, постепенно устилая все ослепительно белым покровом. Андрейка выглянул в окно и замер в восхищении. Обалдеть! Настоящая зимняя сказка! Во дворе копошилась ватага пацанов, сгребая, чем придется, снег в горку. Кто совком, кто ногой. Двое, став на колени, двигали рыхлую кашицу руками. Сёмка толкал сугроб шваброй, одновременно, как и положено заводиле, раздавал команды остальным.

Андрей соскочил с подоконника и рванул в прихожую. На ходу втискивая руки в рукава пальто, вылетел на площадку и стремглав помчался вниз. Пролетев три этажа, притормозил. Дверь одной из квартир на первом этаже была открыта настежь и из нее доносились гулкие звуки не то песнопений, не то причитаний. Странный гул не напугал и не удивил. Андрейка знал, что там.

Снежанка! Ему нравилась эта пухленькая розовощекая девочка с загадочным взглядом. Она была младше на год и всегда улыбалась при встрече, отчего у него перехватывало горло. Влюбился — сам определил это состояние Андрейка и стал корчить девочке при встрече рожицы. Зачем? Не знал. Само собой выходило.

Два дня назад пришла новость — Снежанка умерла. Упала в канализационный люк. Подробности несчастья передавались из уст в уста, переиначивались и обрастали неправдоподобными деталями. Основных версий было три. Девочка провалилась в открытый люк и сломала себе шею. Эту версию сообщила мама, добавив: «Вот! Видишь! Сколько раз я тебе говорила не наступать на крышку люка». Вторую версию поведал закадычный друг Сёмка: «Она сварилась в кипятке вместе с нечистотами». Третья исходила от местного алкаша сантехника: «Задохнулась парами говна, пля. Вот у нас случай был. Трубу прорвало. Открыли люк, один полез, нет и нет, кричали ему, свистели, тишина. Тогда второй полез, спустился и тоже пропал. Потом третий… И опять как в воду канул. Тут моя очередь, но я не дурак, нет уж, говорю, сами лезьте, кому охота… И чо оказалось? Задохнулись все троя… там от дерьма этого газ образовался, метан, вот они надышались и…». Недоговорив, сантехник хватал себя двумя руками за горло и театрально валился на землю.

Сделав несколько шагов в направлении раскрытой двери, Андрейка заглянул внутрь. В туннели полутемного коридора ярким квадратом светился проем комнаты. В центре на табуретках стоял гроб. В приподнятом изголовье отчетливо было видно то, что в нем лежало. Вернее кто. Это была она, Снежана! Кукольное лицо, на котором ярким пятном алел красный бантик губ, казалось фарфоровым. На голове девочки лежал венок из белых накрахмаленных ромашек. Вокруг гроба толпились некрасивые люди в серых одеяниях, они гудели и раскачивались из стороны в сторону. Все знали, что семья Южаниных состояла в секте. Название Андрейка не помнил. Зачем пустыми знаниями голову забивать, ему и школьной программы хватает.

— Ты чего там стоишь? — Тетя Ксана, мама Снежаны, с заплаканным лицом и спутанными выбивающимися из-под серого платка волосами, заметив Андрейку, вышла в коридор и потянула мальчика за рукав. — Зайди попрощаться. Снежаночка тебя любила.

Вид у женщины был такой, что Андрейка, не сопротивляясь, послушно поплелся в комнату и стал рядом с гробом. Ему нравилось смотреть на мертвую Снежану, она казалась не настоящей и совсем не пугала его. Пугали серые угрюмые люди, которые держали в руках горящие свечи и повторяли за начетчицей непонятные заклинания. Мать Снежаны протянула Андрейке горящую свечку и запричитала:

— Я могла дочь породить, я могу от всех бед пособить.

— Уууу… — завыло серое сборище, и свечи вмиг погасли. Только одна, та, что горела в руке Андрейки, плавила серый воск, образуя вокруг фитилька прозрачную лужицу.

— Капни ей на грудь, — тетя Ксана подтолкнула его локоть, и часть жидкого воска вылилась на белое кружевное платьице девочки. — Она тебя любила.

К липко-сладкому запаху комнаты подмешалась гарь жженых свечей, и Андрейку затошнило. Он оглянулся на дверь, но в этот момент вплотную к нему подошла та самая женщина, что завывала на непонятном языке священные писания, и протянула небольшую медную тарелку, на которой лежали два серых металлических колечка.

— Надень ей, — не терпящим возражения голосом скомандовала тетка.

Андрейка взял одной рукой кольцо, другой холодную руку Снежаны и вдел ее пальчик в отверстие.

— Это… — тетка кивнула на оставшееся кольцо, — надень себе.

Андрейка открыл рот для возражения, но тетя Ксана, прижавшись к нему, прошептала прямо в ухо:

— Надень, она так тебя любила.

Кто-то сбоку протянул ему большое венгерское яблоко, и Андрей послушно надел кольцо. Не из-за яблока, просто очень хотелось, чтоб его отпустили.

— Теперь это твоя невеста, — прогундосила начетчица. — Поцелуй ее.

Андрейка испугано посмотрел на нарисованный красной помадой рот Снежаны. Он никогда еще не целовался. Но в тайне давно мечтал об этом. Мечтал, но в мечтах все было не так.

Красиво очерченные пухлые губки не отталкивали. Манили.

— Целуй, — раздалось сбоку. Мать Снежаны всхлипнула.

— Целуй, — в унисон звучало со всех сторон.

— Целуй, целуй, — как заклинание повторяло хмурое сборище.

Андрейка наклонился и прижался к холодным губам девочки.

Часть первая

Глава первая

День так себе. Осень. Похолодало, слава Богу. Если 20 градусов можно назвать похолоданием. А вот можно. Можно, когда почти три месяца стояла жара за сорок. Пережили, и этому надо радоваться, но что-то не радуется. И вообще состояние такое… даже и не придумаешь, как назвать. Растерянности, что ли?

Завтра наконец-то выходит Орешкин. После длительной реабилитации. Это тоже должно радовать. Ведь ей ужасно надоело начальствовать. Пусть Орешкин командует. Не ее это. Ее — собирать данные, анализировать, расследовать.

Хотя и это все ерунда. Не это томит душу, совсем не это.

Утром по дороге на работу она купила у нищенки букет ромашек. Странный поступок, не свойственный ей. Вообще-то милостыню она не подает. Не потому что жадничает. Просто знает, что за этим стоит мафия, что весь город