Солнечный детектив - Александр Рыжов

домой, доктор стал поочередно заходить в палаты: все те же пустые лица, слюнявые рты, сальные волосы, застывший, как у рептилии, взгляд, смешки, в которых было нечто специфическое, характерное только для душевнобольных.

– Вы начали свой обход на три минуты позже, – не глядя на доктора, сказал лысоватый мужчина, страдающий ананкастным расстройством личности в тяжелой форме. В соседней палате один из пациентов, раскачиваясь подобно маятнику, без конца повторял, что «мы все лишь проекции и скоро нас ликвидируют». Хуже всего дела обстояли в восьмой палате: угрожая воображаемым пистолетом, пожилой мужчина взял в заложники своих соседей и заставил их стоять на головах. Пришлось снова вызывать санитаров. «Ну и денек, скорее бы он завершился».

Пройдя опустевшую гостевую комнату, в которую обычно набивалось человек двадцать, Игнат подошел к наблюдательной палате и заглянул внутрь через смотровое окно. Двое человек лежали на своих койках с закрытыми глазами и вроде как спали. Третий же стоял посреди комнаты и смотрел прямо на него, будто металлическая дверь между ними вдруг стала прозрачной. По телу доктора побежали мурашки, жуткие и неприятные.

– Полнейший абсурд, – усмехнулся он и, выудив из связки мастер-ключ, открыл дверь и вошел в палату.

– Меня зовут Игнат Сергеевич, я заведующий…

– Я знаю, кто ты, – перебил его пациент, вперившись в доктора пристальным, изучающим взглядом. Его бледно-голубые глаза, напоминающие жидкий перламутр, смотрели не мигая. Мужчина выглядел крепким, даже накачанным, особенно в сравнении с субтильным Игнатом, на котором вся одежда висела как на вешалке. Он был выше доктора на целую голову и поэтому глядел на него сверху вниз, точно на какую-то ничтожную букашку.

– Я знаю, что ты сделал, – сказал мужчина, и Игнат почувствовал, как его лицо наливается жаром, а подлый язык намертво прилип к нёбу. Резкая боль пронзила голову точно током, отчего в глазах потемнело и он чуть пошатнулся.

За спиной послышался язвительный смешок. Пациент, который только что спал, смотрел на доктора и улыбался, обнажив большой беззубый рот.

Пробормотав что-то вроде «я зайду позже», Игнат вышел из палаты и направился в свой кабинет.

* * *

«Он блефует, просто блефует». Доктор обхватил голову обеими руками и сделал вдох через нос, досчитал до четырех, потом, задержав дыхание, досчитал до семи и медленно выдохнул. Так Игнат проделал несколько раз, и ему полегчало.

Сняв халат, он накинул пальто, обмотал шею шарфом, который ему подарила Лиля на Новый год, и двинулся к выходу. Дойдя до двойной двери, он вдруг остановился, вернулся на пост и дал распоряжение внимательно следить за новеньким в наблюдательной палате.

Постовая медсестра – пышная дама неопределенного возраста, которая постоянно что-то жевала, – заверила, что все сделает как надо, и, жеманно улыбнувшись, пожелала доктору хорошего вечера.

– Игнат Сергеевич, что же вы без зонта? На улице льет как из ведра. Хотите, принесу из ординаторской?

– Не нужно беспокоиться, Людочка, до парковки не так уж и далеко, – отмахнулся он, но, выйдя на улицу, тут же пожалел о своей беспечности. Ливень плотной стеной поливал землю, ледяные капли стучали по лицу и закатывались за шиворот. Подняв воротник пальто и немного согнувшись (будто это могло помочь), Игнат зашагал по блестящей асфальтированной аллее. Когда он сел в автомобиль, его волосы, прилипшие ко лбу, можно было выжимать.

Накрутив в машине печку и радио, доктор вывернул с больничного двора и медленно покатил в сторону дома. Навигатор показывал девять баллов. Ну понятно, дождь, мелкие ДТП, вечернее время, час пик. Все спешат домой, хотят поскорее набить свои животы какой-нибудь дрянью, плюхнуться на просиженный диван и забыть этот день под монотонный гундеж зомбоящика. Все как обычно.

На Тучковом мосту он окончательно встал в пробку, не двигаясь с места уже несколько минут. В лобовое окно остервенело били дождевые капли, тут же стираемые услужливыми дворниками, из динамиков доносились минорные ноты какой-то тоскливой песенки под стать создавшейся атмосфере.

«Я уже дома, а ты где?» – пришло оповещение от Лили.

«В жопе», – едва не написал Игнат, но тут же все исправил на «Я в пробке. Надеюсь, что не навсегда».

«Жду тебя», – и конечно же сердечко.

Слабо улыбнувшись, он отправил ответное сердце.

«Интересно, когда мы станем старыми и дряхлыми маразматиками, то тоже будем отправлять друг другу дурацкие сердечки? – подумал он. – Надеюсь, что да».

Наконец-то гудящая вереница машин тронулась с места, и уже через двадцать минут, оставив свой старый «Макан» на подземной парковке, Игнат вошел в тарахтящий лифт. Клубный дом, в котором они жили с женой, имел свой собственный теннисный корт, милый скверик с фонтаном, крытый бассейн, патио и кафетерий, где подавали тонкие, ажурные, как коклюшное кружево, блинчики. Но по каким-то загадочным причинам в нем никак не могли установить нормальный лифт. Этот же бедолага хоть и выглядел вполне презентабельно, но поднимался и спускался так тяжело, точно испытывал невероятные муки.

Открыв дверь своим ключом, Игнат вошел в квартиру. С кухни доносились ароматы выпечки, шоколада и чего-то мясного. Он знал, что эту еду Лиля купила в кулинарии рядом с домом. Она не любила готовить и никогда этого не делала.

Единственный, поздний и долгожданный ребенок, Лиля была очень разбалованной, капризной, и что удивительно, Игнату это нравилось. Несмотря на свою взбалмошность, эгоцентричность и проскальзывающий инфантилизм, она умела создать ту самую нужную атмосферу, в которую хотелось возвращаться. Она была фундаментом, на котором держалась их семья. Ее плавная кошачья походка, манкий взгляд, воробьиное щебетание – все это притягивало Игната.

– Привет, милый, – Лиля звонко чмокнула его в губы. – Ты опять без зонта?

Игнат снял насквозь мокрое пальто и, виновато улыбнувшись, окинул нежным взглядом жену. Тонкие светлые волосы, бледная, почти прозрачная кожа, через которую проступали венки, узкие, как у школьницы, запястья. Всегда изящная, утонченная даже в длинной домашней футболке на голое тело, она выглядела восхитительно.

– Сегодня у меня был трудный день. Выставка уже на носу, а двух утвержденных картин до сих пор нет. – Опершись спиной о стену, она с упреком посмотрела на бокал с сухим красным и сделала глоток. – Ничего, что я начала без тебя?

– Конечно, ничего, у меня тоже выдался тот еще денек… – Игнат прошел в гардеробную: идеально сложенные вещи, блузы, сорочки, платья, строгие костюмы, твидовые жакеты, все висит в ряд на вешалках, точно в брендовом бутике. Лиля всегда была перфекционисткой. Особенно это проявлялось в вещах, милых и совсем не дешевых безделушках. Она видела красоту, чувствовала ее нутром. На шедевры в искусстве у нее был нюх, как у собаки-ищейки. Десятки нынче известных художников,