Гулящая - Панас Мирный

- Можно. Можно и чаю. Только что это за порядок, Пистина Ивановна? лебезил капитан, увиваясь около нее.- Уж не знаю, когда и карты держал в руках. Пойду, думаю, к нему; а вот и у него ничего нету.

- Будет, все будет,- успокоила его Пистина Ивановна.- Только сначала выпейте чаю. Я вот сейчас...- С этими словами она ушла в комнаты.

Селезнев, сопя, сел около Кныша. Колесник стоял у самых ступенек, вытирал широкое лицо красным платком и мялся, не зная, что делать.

- Что же вы стоите? - повернулся к нему Антон Петрович.- Садитесь, садитесь, чай будем пить.

Колесник присел на краешек лавки. Селезнев взглянул на него исподлобья, смерил глазами.

- Партнер? - глядя на Колесника, выпалил он, как из ружья.

- Чего изволите? - вспыхнув, спросил тот.

- Нет-нет, не играет,- ответил хозяин.

- Черт с ним! - пробасил Селезнев.

- А-а... в карты? - догадался Колесник.- Сроду в руках не держал. Не про нас эта забава, господь с нею!

В это время девушка вынесла на подносе два стакана чаю и подала Кнышу и Селезневу. Невысокого роста, черненькая, с круглым личиком, она была одета по городскому: в темной корсетке с красной оторочкой, в широкой юбке и белоснежном переднике; на ногах маленькие башмачки с зелеными застежками. Все на ней новое, все блестит, как блестят и ее черные глаза и длинная коса с вплетенными в нее розовыми лентами... Все на ней так мило, все так привлекательно.

- Это откуда у тебя такая взялась? - спросил Селезнев у хозяина, когда девушка, подав чай, ушла в комнаты.

- А что? понравилась? - засмеялся Рубец.

- Ну что там - понравилась! Девка, как есть девка - настоящая! Не из наших городских шлюх,- бубнил Селезнев.

- Да она мне что-то знакома; я ее где-то видел,- сказал Кныш.

- Да ну, не дури! Говори, где взял? - настаивает Селезнев.

- Нанял. Недавно нанял,- стал рассказывать хозяин.- Выхожу, как-то на базар, стоит девушка-крестьянка. "Ты чего, спрашиваю, стоишь здесь? Продавать что-нибудь вынесла?" - "Нет, говорит, наниматься пришла..." На ловца, думаю, и зверь бежит. Я как раз свою горничную рассчитал... Большой руки была бездельница!.. Спрашиваю у нее, служила ли раньше. "Служила",говорит. "У кого?.." У кого, как вы думаете? - помолчав, спросил хозяин.

Все уставились на него в ожидании.

- У Загнибеды! - выпалил Рубец.

- Та-та-та...- протянул Колесник.- Знаю, знаю; видел, видел... Христей звать ее?

- Христей,- ответил хозяин.- Как сказала она мне, что у Загнибеды, я тут и призадумался,- продолжал Рубец.

- То-то я смотрю, лицо знакомое,- перебил его Кныш,- где-то я ее видел. А это я ее в полиции видел. Ее пригоняли на следствие.

- Вот и мне стало страшно,- продолжал Рубец.- Ходили слухи, будто служанка задушила Загнибедиху. А на нее гляжу - и что-то не верится мне, чтоб такая могла задушить. "Ты, спрашиваю, когда у него служила?" Думаю: может, давно, может, это не та. "Да я, говорит, после смерти хозяйки ушла".- "Так это ты та самая, про которую говорили, что хозяйку задушила?" - спрашиваю у нее. А она как заплачет, как зарыдает! "Чего же ты плачешь?" - "Да как же, говорит, от этой брехни я просвету не вижу. Другой уж день стою, спросят, где служила, скажу,- и сразу прочь бегут". Подумал я: если б она в самом деле была виновна...

- Да это ее Загнибеда впутал, чтобы затянуть дело. Потом он сам во всем признался,- перебил его Кныш.

- Нет, вы погодите,- прервал его хозяин.- Подумал это я: "Если б она была виновна, не отпустили бы ее", да и говорю ей: "Пожалуй, я тебя найму, только сначала справлюсь где следует".- "Наймите, сделайте милость",просит она. Привел я ее домой, а сам - к следователю. А следователь, как и вы, говорит, что ее Загнибеда впутал... Так я вчера с нею и условился.

- Дорого? - спросил Кныш.

- Десять рублей с моей одежей.

- Везет человеку! - воскликнул Колесник.

- Спрашиваю ее: "Сколько за год?" А она: "Сколько хотите, только с вашей одежей".- "Десять, говорю, хватит?" - "Хватит", - отвечает. На том и порешили.

- Дура деревенская! - смеется Колесник.

- Да если она и дальше будет так работать,- говорит Рубец,- я ей и двадцать дам. Бог с ней! Плачу же я кухарке три рубля в месяц, а какой от нее толк? Только что обед приготовит, а подала обед, и поминай, как звали! А эта, может быть, хоть дома посидит.

- Пока знакомыми не обзаведется. А вот подождите, свяжется с солдатом и начнет бегать, как все,- ввернул Кныш.

- Правда ваша, правда,- говорит Колесник.- У меня служила такая вот деревенская. С полгода была такая славная девушка, тихоня, воды не замутит, а познакомилась с солдатами - и пошла шляться. Беда с этими солдатами!

- Солдаты солдатами,- вмешался Рубец,- а то есть еще такие, как моя кухарка. И пойдет нашептывать да подзуживать: и этого не делай и того не делай; и воды не носи и грядок не поли. Думаю рассчитать, проклятую! За одно только и держу: никто лучше борща не сварит: прямо объедение! Ну, зато ж и зла: около печи не стой, слова ей не скажи, ни во что не суйся,- так и вспыхнет, так сразу и загорится!

- Городская, городская,- сказал Колесник.- Это дело известное: как помажется городским миром - пиши пропало!

Тут вышла Христя принять пустые стаканы - и разговор оборвался.

- Ну, а за что же это Загнибеда жену свою убил? - спросил Колесник, когда Христя ушла.

- За что? Кто ж его знает, за что,- ответил Кныш.- Разное люди болтают: одни считают, что он виноват, другие думают, что она. Говорят, очень ревнива была... Он куда-то уехал и запоздал на один день, она возьми и привяжись к нему... Ну, он ее и помял...

- Нечего сказать, хорошо помял, что на тот свет отправилась. Нет, нехороший он был человек, а она очень добрая. Я ее знаю, она кума моя, и его знаю - озорник! - толковал Колесник.

- Да о чем мы толкуем? - крикнул Селезнев,- Играть-то будем или нет? ощетинился он на хозяина.

- Сейчас! сейчас! - ответил тот.- Христя! нельзя ли принести сюда столик?.. А то, может, в беседку пойдем? Тихо сейчас, свечу зажжем и катай-валяй!

- Да мне все равно. Кого ж четвертым?

- Кого четвертым? - спрашивает хозяин.- Нет четвертого.

- А ваш квартирант?- спросил Кныш.

Рубец только рукой махнул.

- Не играет?

- Другим бог и квартиранта пошлет путного,- ответил Рубец.- А у меня нелюдим какой-то: все в комнате у себя сидит.

- Что ж он делает? - спросил Кныш.

- Пишет что-то, читает...

- Дурак, видно! - решил Селезнев.

Колесник расхохотался, засмеялся и Кныш.

- Само собою - дурак! - доказывает Селезнев.- Молодому человеку погулять-поиграть, а он сиднем сидит в комнате. Молодому человеку все нужно знать, все видеть - да!.. За барышнями ухаживает?

- И не думает,- ответил Рубец.- Говорю вам: сидит себе в комнате. Только и выходит, что на службу.

- Ну, дурак и есть!

- А наш народ хвалит: нет, говорят, никого там такого способного, как он,- возразил Колесник.

- Да он не дурак. Начитанный - как по писаному говорит, так и жарит! сказал Рубец.

- Из новых, значит! Уж эти мне новые! Ничего никогда не видал, дела никакого не знает, а критиковать - давай! Слышали: корреспондент объявился... Описал всю нашу управу.

- Ну! - в один голос воскликнули Рубец и Кныш.

- Да-а. Там такого наплел - страсть! Обо всех, обо всех накатал... Я-то ничего; я старый капитан, обстрелянный, меня этим не проймешь; а вот другие возмущаются. Председатель говорит: непременно нужно в редакцию писать - кто такой, да в суд жаловаться. На свежую воду вывести!

- Может, это и наш. А что вы думаете! Может, и наш,- высказал догадку Антон Петрович.

- Нет,- успокоил Селезнев.-Учителишка есть такой. Новый учителишка прибыл; низенький, черненький, плюгавенький. Вот на него говорят. По крайней мере почтмейстер говорил, что он какую-то рукопись отсылал в редакцию. Да черт с ним совсем! Когда же в карты? - крикнул Селезнев.

- Сейчас, сейчас! Пистина Ивановна! Христя! А где же столик?

Христя вынесла столик, за нею вышла и Пистина Ивановна.

- Столик в сад, в беседку,- распоряжался Антон Петрович.- Да прикажи, Писточка, свечей туда; хорошо бы на другой столик - водочки, закусочки.

- Прощайте, Антон Петрович,- поднявшись, стал откланиваться Колесник.

- Прощайте.

- Ну, так как же: можем мы надеяться?

Антон Петрович поморщился.

- Не знаю. Говорю вам - как голова,- ответил он уклончиво.

- Нет, уж вы нас не забудьте! - просил Колесник и стал что-то шептать ему на ухо.

- Хорошо, хорошо! Приходите завтра в думу,- торопливо ответил Рубец.

Колесник раскланялся со всеми и, грузно ступая, пошел через комнаты.

- Вот еще принесла нелегкая! Мужик мужиком, а ты сиди с ним, разговаривай,- жаловался Антон Петрович.

- А в шею! - крикнул Селезнев.

- Видно, о таксе шел разговор? - спросил Кныш.

- Да так, обо всем понемножку,- замял Рубец.

- Ну, идем, идем,- сказал Селезнев, спускаясь с крыльца в сад.

За ним неторопливо последовал Кныш, а за Кнышом - хозяин. Вскоре они скрылись в темной гуще молодого сада. В небольшой беседке посреди сада на раскрытом ломберном столе уже горели две свечи, освещая и стол, на котором лежали две колоды карт, и темные уголки беседки. Селезнев первый вбежал туда, схватил карты и начал быстро тасовать их.