Гувернантка из Лидброк-Гроув - Виктория Анатольевна Воронина

но рассказ Джона о тех нелегких испытаниях, которые я перенесла в Ланкашире, все же тронули его, и он положил в частном банке «Кэмпбелл и Куттс» три тысячи фунтов на мое имя. Я больше не была гувернанткой-бесприданницей, вынужденной зарабатывать себе на кусок хлеба. И еще пять тысяч фунтов, традиционно выделяемые баронетами Эндервиллями своим женам на «булавки» делали из меня состоятельную молодую леди, которая могла с уверенной улыбкой смотреть в будущее. Размышляя над своим укрепившимся материальным положением, я пришла к выводу, что нужно использовать открывшиеся мне возможности для того, чтобы стать достойной супругой своего любимого баронета и его верной помощницей в общественных и домашних делах, его неизменной опорой. Оставалось только дождаться счастливого дня нашей свадьбы, которая должна была навсегда соединить наши судьбы.

 

» Глава 18

Свадебное платье мне шила мадам Бертен, которая наряжала Фанни, нынешнюю виконтессу Деверо, к венцу. Леди Амелия поддерживала с мастерицей, обслуживающей весь высший лондонский свет, теплые дружеские отношения долгие годы и та никогда не обманывала ее ожиданий, в срок, без опоздания, поставляя ей и Фанни заказы замечательной красоты. По просьбе моей доброй покровительницы владелица самого модного в Лондоне магазина лично занялась пошивом моей одежды. И с моим заказом она превзошла саму себя: я еще никогда не видела столь красивого платья чем то, что она пошила для меня. Оно было под стать самой королеве или же фее из волшебной сказки. На тончайшем кремовом кружеве, будто сотканном руками малюток-эльфов, были разбросаны шелковые незабудки с крошечными, сверкающими как звезды, бриллиантами. Волшебство дополнял изящный венок из флердоранжа с невесомой, словно воздух, фатой с тонким узором из листьев и цветов. Когда помощницы мадам Бертен поднесли ко мне зеркало, чтобы я могла оценить свое преображение с помощью портновского искусства, то у меня пропали последние сомнения относительно того достойна ли я стать супругой влиятельного баронета Эндервилля. Гадкий утенок, каким я являлась в свою бытность гувернанткой Мэллоунов, действительно преобразился, стал прекрасным лебедем и украшением любой светской гостиной. Теперь никто не посмел бы прогнать меня из бального зала, полного важных джентльменов и блистательных леди. Да и в моем лице ощущалось то, что знатоки называют «породой», и эта внешняя аристократичность служила мне хорошей рекомендацией во время моего представления новым важным господам из окружения Эндервиллей. Они после пары вопросов, заданных мне, благосклонно воспринимали новость о моей помолвке с одним из самых завидных женихов столицы.

Никто из них не выразил недоумения относительно того, что молодой баронет из Ланкашира женится на скромной племяннице лондонского коммерсанта. Все наши лондонские знакомые и друзья поздравляли Дориана и меня с грядущим бракосочетанием. Фанни прислала письмо, в котором извещала, что трудности дальнего пути не помешают ей и ее супругу прибыть на свадьбу « ее дорогого кузена и любимой подруги». После тщательного обсуждения мы решили обвенчаться в середине лета, а после венчания отправиться в свадебное путешествие. Увлеченная рассказами Фанни, я склонялась к тому, чтобы поехать в Италию и посетить те места, о которых она прежде писала мне в письмах, высылаемых в унылый холодный Ланкашир. Ее послания настолько дышали жизнерадостностью и удовольствием, что, в конце концов, я начала мечтать о путешествии по Аппенинскому полуострову как по самому счастливому путешествию самых счастливых молодоженов. Дориан тоже охотно согласился поехать со мной на родину своей матери.

Подготовка к моей свадьбе с Дорианом подошла к концу, мне оставалось только отобрать одежду для путешествия на юг. Мадам Бертен пошила для меня также вечерние платья, прогулочные костюмы и бархатную амазонку синего цвета, красиво подчеркивающей белизну моего лица. Оставалось только поработать над отделкой, чтобы затем сложить весь мой готовый гардероб в дорожные саквояжи. И через два дня должно было состояться венчание! Я с упоением думала об этом, когда в одно прекрасное солнечное июльское утро встала с постели, ощущая сильнейшее желание увидеть моего любимого жениха. Перед свадебным путешествием Дориан поехал в Торнбери уладить кое-какие дела с арендаторами его земель. Перед прощанием он, бережно поправив выбившийся из моей прически локон, нежно сказал мне:

- Эмма, дорогая, я постараюсь приехать в Лондон к тебе в начале июля. Буду всеми силами стремиться, чтобы наша разлука не длилась долго. Ты же ведь будешь ждать меня?

Я охотно закивала головой, соглашаясь с каждым его словом. Верила, что его поездка займет от силы несколько дней, ведь он так быстро приехал за мной в Лондон, раньше, чем я сама прибыла в столицу. Но Дориана не было полмесяца, а восьмого июля он прислал письмо, в котором сообщил, что непредвиденные обстоятельства заставляют его задержаться в поместье. Я набралась терпения и стала его ждать, успокаивая себя мыслями, что к пятнадцатому июля – дню нашей свадьбы – я непременно увижу его. И, в преддверии этого события, мне захотелось прогуляться по Гайд-парку, который всегда умиротворяюще на меня действовал, воспользовавшись хорошей солнечной погодой. Я поехала в свое любимое место для прогулок, взяв конный экипаж леди Амелии.

Прогулявшись по свежему воздуху и пообщавшись на аллеях парка с знакомыми, я вернулась в особняк Лэндонов с намерением еще раз просмотреть список приглашенных гостей на свадьбу, движимая желанием удостовериться, что я и Дориан никого не забыли и не обошли приглашением всех людей дружески к нам расположенных. Но в моей комнате меня ждала расстроенная леди Амелия, держащая этот список в руке.

- Эмма, мне очень жаль, - сказала она, чуть комкая от волнения бумагу. – Дориан попросил меня, чтобы я написала всем приглашенным гостям об отмене свадьбы!

Если бы в эту минуты рядом со мной раздался гром, я была бы меньше потрясена, чем этими словами.

- Как… почему… Что случилось, леди Амелия? - бессвязно пролепетала я, хватаясь за спинку стула, чтобы ненароком не упасть в обморок от этого убийственного известия.

- Девочка моя, Дориан сегодня утром приехал в Лондон и через лакея передал два письма для меня и для тебя. Мне он ничего не объяснил, только попросил отозвать все приглашения. Возможно, объяснение своего поступка он дал в письме, адресованному тебе, - ответила мать Фанни, протягивая мне запечатанный конверт.

Я с лихорадочной быстротой сломала красную сургучную печать и быстро пробежала глазами ровные строки, написанные твердой мужской рукой. Вот что было написано в том письме:

«Мисс Линн, я поддался чувству мимолетного увлечения, когда неосмотрительно попросил Вашей руки. Теперь, при здравом