Гувернантка из Лидброк-Гроув - Виктория Анатольевна Воронина

себе. В моей груди появилась чудовищная боль и с каждой минутой она росла все больше. Я бы стерпела кривотолки на свой счет, но мне невыносимо было думать, что тень моего позора покроет своей черной тенью моего великодушного друга, который спас мне жизнь. Дориан не мог жениться на мне – в этом Николас Эндервилль был прав. Долг главы семьи состоял в том, чтобы жениться на невесте безупречной репутации, с солидным приданым и полезными светскими связями. У меня же не было ни того, ни другого и даже репутация оказалась опороченной из-за посягательств мистера Мэллоуна на мою девичью честь. Дориан готов был и дальше покровительствовать мне, но это уже явно во вред своему доброму имени.

После долгих тягостных размышлений я решила оставить Торнбери. Леди Амелия дала мне мешочек, туго набитый шиллингами и мне их с избытком хватало на дорогу до Лондона. Когда вечернее алое солнце спустилось за полями округи, моя неверная рука вывела несколько дрожащих строк пером на писчей бумаге. В своем письме я поблагодарила Дориана за гостеприимство, однако выразила желание в дальнейшем жить в доме Лэндонов под покровительством леди Амелии. Несколько моих слезинок упали на последние слова и чернила несколько расплылись. Однако я не стала переписывать письмо, понимая, что у меня не хватит духа писать его снова. Слов не было, как мне хотелось остаться в Торнбери, который стал мне родным домом, но я понимала, что не должна больше слушаться голоса сердца, а следовать велению разума.

Когда стемнело, я незаметно выскользнула из дома. Мой уход напоминал бегство, но если бы я поддалась искушению снова встретиться с молодым баронетом Эндервиллем, даже если для того, чтобы попрощаться, то вряд ли смогла уйти от него.

 

» Глава 17

За последние месяцы своего пребывания в Торнбери из рассказов слуг поместья я успела узнать расположение окрестных дорог вокруг Эрглтона и, во второй раз, отправившись на станцию дилижансов пешком, уже не заблудилась в лесу и не сбилась в пути.

Хозяин гостиницы «Корона» окинул меня подозрительным взглядом, видимо решая про себя, смогу ли я заплатить ему за запрашиваемые услуги. И в самом деле, мой вид не внушал особого доверия. Тесемки плаща я наспех завязала неровным бантом, моя второпях надетая шляпка чуть съехала набок. На моем лице были написаны растерянность и отчаяние, что возбуждало подозрения, что я сбежала из отчего дома, обманутая ловким проходимцем, губящим невинных девиц. Но туго набитый монетами кошелек сделал свое дело, хозяин гостиницы смягчился и предоставил мне ужин и место в дилижансе.

Обратное путешествие прошло для меня без всяких осложнений и тревог, но если внешне мое поездка в дилижансе оказалась бедной на события, то в моей груди бушевала настоящая буря, ноги наливались тяжелым свинцом. И душа преисполнялась глубоким горем при мысли о том, что каждая следующая миля моего пути все больше отдаляет меня от Дориана. Разлука с ним воспринималась мною чуть ли не как конец жизни. Мне казалось, что мое истерзанное сердце никогда не исцелится, и будет кровоточить безудержными слезами. Читатель, вне всякого сомнения самый тяжелый выбор, который может выпасть на долю человека – это выбор между его сердцем и разумом. Из-за боли в сердце я почти теряла разум от горестной разлуки с любимым мужчиной, однако разум не давал мне окончательно потерять присутствие духа, беспрестанно твердя, что все мои жертвы не напрасны, если они принесены ради благополучия молодого баронета Эндервилля.

Чтобы попутчики не заметили моих страданий, я опустила густую вуаль на свое лицо и не снимала ее, пока экипаж не привез меня на фешенебельную улицу Вест-Энда Довер-стрит.

Сопровождаемая своей любимой левреткой Фионой, леди Амелия встретила меня прямо в прихожей. Она радушно поцеловала и обняла меня, говоря, что очень рада снова меня видеть, а также о том, что немало волновалась за мою судьбу после отъезда из Ланкашира.

- Все же, на присутствие юной леди в доме холостяка в обществе в любом случае смотрят неодобрительно, и я даже подыскивала в столице тебе компаньонку, Эмма, - призналась эта славная, во многом заменившая мне мать женщина, и добавила: - Сэр Джордж тоже будет рад видеть тебя за ужином.

- А виконтесса Деверо тоже находится в Лондоне? – осведомилась я о подруге, отдавая лакею свой дорожный плаш. – Я могу ее увидеть?

- Наша Фанни сейчас рядом с мужем в Белфасте, где сейчас расквартирован его гвардейский полк, - улыбнулась леди Амелия и многозначительно добавила: - Она сейчас снова в положении и не может с прежней резвостью разъезжать с визитами.

- Замечательная новость, значит, у маленького Гарри скоро появился младший братик или сестричка! – с радостью за своих друзей, ожидающих новое прибавление в семействе, воскликнула я. – Леди Амелия, с вашего позволения, я не буду задерживаться в Лондоне и сразу поеду в Белфаст повидаться с Фанни. Несмотря на то, что мы виделись с нею недавно в Рождество, я очень соскучилась по ней и хочу ее увидеть как можно скорее.

- Эмма, я понимаю, тебе не терпится обсудить с моей девочкой ваши маленькие секреты, но я прошу тебя задержаться в моем доме на один день. Наверху, в гостиной тебя дожидается человек, который приехал не далее как вчера вечером. Он желает тебя увидеть даже больше, чем ты Фанни, сказала мать моей подруги.

- Кто же он? – с недоумением проговорила я.

- Один художник, который рисовал ваши с Фанни портреты в этом доме несколько лет назад. – загадочно ответила моя собеседница.

«Дориан?!», «Неужели это Дориан?!» - молнией блеснула в моей голове мысль и, не помня себя от волнения, я помчалась по лестнице вверх в знакомую гостиную, желая проверить верность своей догадки. Боюсь, я поступила крайне невоспитанно, так внезапно оставив леди Амелию одну, но в этот миг для меня встреча с любимым, с которым мне грозила длительная разлука по моей же воле, оказалась чуть ли не вопросом жизни и смерти.

Знакомая фигура стояла возле рояля, и я заметила, что Дориан в задумчивости перебирал содержимое папки с нотами. Но при этом его мысли были далеко, он мало обращал внимания на нотные знаки. Одет молодой баронет Эндервилль как всегда был очень изысканно – в желто-зеленый сюртук от модного портного, светлый жилет, штаны цвета буйволовой кожи и черные сапоги с коричневыми отворотами. Его