Между никогда и навечно (ЛП) - Бенсон Брит

Рыжий: Твоей дворняжке надо пописать.

Я: Так отведи ее пописать.

Рыжий: Выходи.

Я закатываю глаза. Я не оставлю кофе только для того, чтобы пройти дальше по кварталу и нянчиться со своей собакой, пока та писает в траву.

Я: Кофе еще не готов. Просто выгуляй ее, пока она снова не написала тебе на туфли. Вы скоро вернетесь. Все будет хорошо.

Появляются точки набора текста, затем исчезают, затем снова появляются, а затем исчезают. Выглянув в окно, вижу, как Зигги в нетерпении вертится вокруг Рыжего, а тот хмуро смотрит на свой телефон. Я ухмыляюсь. Как раз в тот момент, когда я собираюсь написать ему снова, приходит его ответ.

Рыжий: Скоро вернусь. Никуда не уходи.

Я посылаю ему эмоджи с какашками, он кладет телефон в карман и уходит.

Я возвращаю свое внимание к доске объявлений и просматриваю еще несколько листовок — завтра гаражная распродажа на Каштановой улице, потерялся кот по кличке Нибблс, студент колледжа, приехавший на лето домой, посидит с вашим ребенком, поухаживает за домашними животными, присмотрит за домом или почистит бассейн — затем меня пугает слабый вздох. Перевожу взгляд на звук и вижу маленькую девочку лет семи-восьми, с растрепанными каштановыми кудряшками, вытаращившую на меня большие ярко-голубые глаза.

Смотрю на бариста, затем подношу палец к губам.

— Шшш.

Указываю на коридор с туалетными комнатами, находящимися вне поля зрения бариста и большинства клиентов. Девочка быстро кивает, поворачивается и бежит в коридор. Я следую за ней.

Как только мы остаемся одни, она начинает подпрыгивать.

— Обожемой, это вы? Да, вы. Правда же, вы? То есть, это вы, но обожемой, обожемой.

Я смеюсь и киваю.

— Это я.

— Умопомрачительно, — шепчет она, и я снова смеюсь.

— Умопомрачительно? Сколько тебе лет?

— Семь и три четверти.

— Это длинное слово для ребенка семи лет.

— И три четверти, — уточняет она и широко улыбается, демонстрируя два недостающих зуба. — Я умнее папы.

— Думаю, умнее и меня тоже, — говорю я, и она улыбается еще шире. — Как вас зовут, мисс Гений?

— Бриннли. Можете звать меня Бринн. Многие зовут меня Бринн. Кроме папы. Обычно он называет меня Босс.

— Босс мне нравится. Ты властная?

— Да, довольно часто. — Она глядит мне за плечо. — А вот и мой папа! Вы можете подписать одну из моих книг? Папа! Она может подписать одну из моих книг?

Я поворачиваюсь с широченной улыбкой, чтобы поприветствовать папу девочки, но улыбка тут же исчезает, как только мой взгляд останавливается на мужчине передо мной.

Он выглядит по-другому, но в то же время точно так же, и, кажется, мы просто смотрим друг на друга через годы. Его плечи шире, короткие рукава футболки плотно облегают бицепсы. Волевая челюсть покрыта темной, аккуратно подстриженной бородой, но маленькая ямочка на подбородке все равно видна, и в голове проносится воспоминание о том, как я касалась ее указательным пальцем. Волосы у него более лохматые, чем когда-либо, русый цвет потемнел, но суровый разлет бровей все тот же, как я помню, а эти губы я до сих пор вижу во снах.

Он держит пакет, полный книг, и я открываю рот, чтобы заговорить, как раз в тот момент, когда он кладет руку на плечо Бринн и уводит ее за собой. Мой желудок опускается. Он действует как настоящий родитель. Будто защищает ее. Я хмурюсь. Он защищает ее от меня?

И тут меня осеняет.

Это его дочь. Бринн — его дочь.

Я подсчитываю в уме, и все складывается.

Вынуждаю себя выкинуть из головы образ того, как он стоит посреди моей обшарпанной гостиной в Майами. Я стискиваю зубы и медленно вдыхаю через нос, изо всех сил пытаясь не погрузиться в то воспоминание. Мобильный телефон. Снимок УЗИ. Его «однажды». Но тут третий сюрприз наваливается мне на грудь и давит, и для меня все кончено.

На его левой руке кольцо. Оно черное и выглядит так, будто сделано из силикона, но его значение отрицать нельзя. Обручальное кольцо.

— Тебя заставят жениться на ней.

— Ни в коем случае, они так не поступят.

— Очень даже поступят.

— Неважно, чего хотят они. Я не буду этого делать.

Мне почти хочется рассмеяться. Леви Купер стоит передо мной, оберегая от меня свою дочь, словно от опасной незнакомки, а на его пальце обручальное кольцо. Мой взгляд перебегает за его спину в поисках той, кто могла бы быть его женой. Той, кто стала его единственной. Когда я никого не вижу, снова перевожу взгляд на его лицо, но он не смотрит на меня.

Он смотрит на мою руку.

Мою левую руку.

И внезапно мое изумрудное липовое обручальное кольцо кажется моим мечом и щитом. Я сгибаю пальцы, наблюдая, как Леви стискивает челюсть, затем медленно поднимаю руку и прижимаю ее к груди. Его глаза следуют за моим движением, на мгновение замирают, а потом поднимаются к моему лицу.

— Э-м, папа, ты меня слышишь? — спрашивает Бринн и, высунув голову из-за его спины, дергает его за футболку. — Можно она подпишет, папа? Пожалуйста?

Ничего не говоря, не сводя с меня своего сурового взгляда, он передает пакет с книгами Бринн, и та быстро опускается на пол и роется в нем. Вскакивает она уже с журналом в руке.

— О, нет. — Бринн смотрит на меня. — У меня нет ручки. У вас есть ручка?

— Присцилла, — зовет бариста, и я моргаю, слегка качая головой, чтобы избавиться от тумана воспоминаний, нахлынувшего с появлением Леви.

— Мой кофе, — неуверенно говорю я, прежде чем снова взглянуть на Бринн и выдавить из себя улыбку.

Я вглядываюсь в ее лицо, ища черты Леви, но вьющиеся каштановые волосы и голубые глаза, должно быть, достались ей в наследство от семьи со стороны матери.

— Я возьму маркер у бариста, хорошо, Босс?

Она кивает, демонстрируя беззубую улыбку, и проходя мимо Леви, я держусь от него подальше. С судорожным вздохом поворачиваю за угол в обеденную зону, но тут же задыхаюсь при виде того, что меня ждет.

— Вон она. Это она. Она здесь.

Вспышка.

— Сав, когда ты приехала в город?

Вспышка.

— Ты здесь с Торреном Кингом?

Вспышка.

— Сав, это правда, что вы помолвлены?

— Покажи нам кольцо, Сав.

Вспышка. Вспышка. Вспышка.

— Бл*ть.

На тротуаре, должно быть, от десяти до пятнадцати папарацци прилипли к металлическим перилам кафе с направленными на меня камерами. Лица мне незнакомы, но это не значит, что кто-то из них не последовала за мной из Лос-Анджелеса.

К счастью, у входной двери стоит бариста, и, похоже, он ее запер, но это лишь вопрос нескольких секунд, прежде чем один из этих идиотов сообразит, что можно просто перепрыгнуть через перила, чтобы попасть внутрь. Вот засада.

— У группы действительно перерыв, Сав?

— Группа распалась из-за ваших отношений с Торреном Кингом?

— Он снова тебе изменил? Или ты снова изменила ему?

— Когда ты вышла из лечебницы, Сав?

— Сав, что ты можешь сказать о…

Я разворачиваюсь и иду обратно в коридор, тянусь за телефоном, чтобы позвонить Рыжему и узнать план побега, и врезаюсь в твердую грудь. Пальцы Леви обвивают мои предплечья, и хотя это всего доля секунды, — едва достаточно, чтобы вдохнуть его пряный, чистый аромат — кажется, он притягивает меня ближе. Будто сжимает хватку. Будто не хочет отпускать.

— Идем, — рявкает он, затем разворачивается и толкает меня дальше по коридору.

Я не задаю вопросов. Просто делаю, как он говорит. Он хватает Бринн за руку и спешно идет мимо меня, а я следую за ним к двери, ведущей в переулок за кафе.

— Белый пикап, — бросает он, указывая на машину, припаркованную в конце переулка. — Бегом.

И я бегу.

Я, Леви Купер и дочь Леви Купера мчимся по переулку, уворачиваясь от камней и выбоин, пока он не открывает заднюю дверцу потрепанного старого пикапа и не засовывает Бринн внутрь, в то время как я забираюсь на пассажирское сиденье и опускаюсь на коврик между многоместным сиденьем и бардачком.