От «Я» к «МЫ». Как быть по-настоящему вместе - Терренс Рил

предательство — эта неописуемая рваная рана разверзается в сердце и расползается по всей реальности, рвет ее в клочки. Неужели ты не тот, кем притворялся все эти годы? Не тот, кем я тебя считала? Я тебя не знаю. Кто ты? С кем я жила все это время?!

В 2002 году Ронни Янофф-­Бульман написала книгу, оказавшую большое влияние на психотерапию, — книгу о травме под названием «Разбитые иллюзии» (Ronnie Janoff-­Bulman, Shattered Assumptions). Это название многое говорит о природе травмы. Травма разбивает тебя вдребезги, и трещины проходят не там, где ожидаешь. Она выбивает почву из-под ног, лишает опоры. Травма метит в твои иллюзии, в изначальные предположения, в то, во что ты веришь каждый день своей жизни, не особенно задумываясь, — ну, например, что муж на совещании, как и сказал, а не в объятиях любовницы. Травма — это когда ты прислоняешься к стене кухни и почему-то проваливаешься сквозь нее. Мир перестает вести себя надежно и предсказуемо. Тут не то что испугаешься — сойдешь с ума от ужаса. Ведь если ты проваливаешься сквозь стену, что еще может произойти?

И тут тебя постигает открытие, от которого кровь может буквально застыть в жилах: если твой муж способен на такое, на что еще он способен? Все, во что ты верила, рухнуло. Ты спрашиваешь: «Давно это началось? Сколько времени ты мне врал? Это твой первый роман на стороне? Единственный? Или ты на самом деле обманывал меня с самого начала наших отношений?» Тебя настигает шквал эмоций — чудовищный, мощный, обескураживающий. Единственный человек, к которому ты, скорее всего, обратилась бы за утешением, стал причиной твоих страданий. Любовь, ненависть, отчаяние, отвращение, похоть, брезгливость, слепая беспомощность — все это вертится в бешеном вихре. Такой эмоциональной бури у тебя еще никогда не случалось.

Так вот, сейчас я хочу сделать радикальное заявление. Озна­чает ли все мной сказанное, что брак Анджелы и Майка неудачный? Вовсе нет. Они переживают ужасный момент в супружеской жизни, которая в долгосрочной перспективе может оказаться просто великолепной. Пока рано говорить. Мы, специалисты по RLT, отнюдь не собираемся помогать паре, которую постигла катастрофа измены, вернуться к прежнему равновесию. У нас более высокая цель. Мне неинтересно просто помогать Майку и Анджеле пережить кризис. Я хочу сделать из этого кризиса трамплин для фундаментального преображения, причем преобразиться должны и оба партнера по отдельности, и сам их брак. Я как семейный терапевт, изучавший общую теорию систем, знаю, что кризис открывает новые возможности. И преображение, и распад начинаются с кризиса, с нарушения равновесия. Слишком сильное нарушение равновесия грозит системе смертью. Но даже это — не всегда конец всему. * * *

— Семейной жизни, которая у вас когда-то была, больше не будет, — говорю я Анджеле и Майку. — Вопрос только в том, сумеете ли вы выстроить новую.

Моя коллега Эстер Перель когда-то сказала: «Думаю, что за свою жизнь я выйду замуж раз шесть [2], и надеюсь, за одного и того же человека!» Конечно, иногда неверность приводит к разводу, но статистически в большинстве случаев этого не происходит. Две трети брачных союзов выдерживают такой удар [3]. У тех, кто обращается за помощью к терапевту, доля гораздо выше. Сейчас Анджела и Майк отчаянно выгребают из водоворота. Для их брака это темная ночь души.

А какой была темная ночь души для вас? Большинство из нас пережили что-то подобное, будь то внезапная катастрофа вроде измены или скорее взаимное охлаждение под гнетом повседневной рутины, отдаление друг от друга, смерть от изнашивания. Большинство из нас сталкивались с потрясениями, ранами, крушением иллюзий — не важно, в большом или в малом, главное — глубокое потрясение заставляет подумать о немыслимом — о том, что вы, возможно, не справитесь с этим. Напомню, все мы смертны. Смерть впаяна в человеческое бытие вместе с ограничениями, несовершенствами и разбалансированностью.

Наши несовершенства сталкиваются друг с другом, и поэтому мы огорчаем, раним и да, иногда предаем друг друга.

Джеймс Фрамо, основоположник терапии для пар, сказал однажды, что день, когда вы [4] поворачиваетесь к спящему рядом человеку и понимаете, что вас подло обманули, что это не тот человек, которого вы когда-то полюбили, и все это какая-то ужасная ошибка — вот это, утверждал Фрамо, и есть первый день вашей настоящей семейной жизни. Поздравляем, вы приняты в ряды человечества. Тут у нас нет никаких богов и богинь. И как же это, оказывается, замечательно! Все мы мечтаем вступить в брак с самим совершенством, но оказывается, что семейная жизнь — это, наоборот, столкновение наших несовершенств и то, как мы как пара переживаем это столкновение. Это и есть суть, само вещество близости.

Фаза гармонии, затем фаза дисгармонии, затем фаза восстановления [5] — таков естественный ритм любых близких отношений. Это как ходьба. Идешь себе, держишь равновесие, потом спотыкаешься. Выравниваешься и снова сохраняешь равновесие.

Этот цикл гармонии, дисгармонии и равновесия начинается, когда вы еще младенец. В начале одного из знаменитых видеороликов доктора Эда Троника младенец уютно лежит в объятиях матери [6] — мягонький, словно бескостный, растекшийся в полнейшем умиротворении. Вдруг что-то происходит: газы, резкий шум, голод. Младенец начинает вопить и дергаться, словно безумный, его никак не успокоить. Мать тоже вся напрягается, словно безумная, лицо у нее встревоженное, движения лихорадочно ускоряются. Выражение лица у нее злое, раздраженное — и в конце концов ребенок это понимает, инстинктивно скрещивает крошечные ручки, чтобы закрыть и защитить лицо и не видеть матери. И тут — о чудо! — отходят газы, вовремя подворачивается соска-­пустышка, стихает шум и — ах — снова полное умиротворение. Все это происходит на протяжении сорока секунд.

Фрейд описывал ранние отношения матери с младенцем как безмятежный океан блаженства [7]. Но потребовались исследователи вроде Эда Троника и Т. Берри Брейзелтона, чтобы взять и поставить видеокамеру перед матерью и ее ребенком и пронаблюдать реальную историю обретения связи [8], разрыва и восстановления. Недаром первой любимой игрой многих младенцев становится бесконечный завораживающий цикл «Ку-ку»: есть, нету, снова есть.

Все мы знакомы с фазой гармонии, с медовым месяцем, с этим чудесным временем, когда сердце переполнено любовью, а мозг дуреет от мощного химического коктейля. Один из главных химикатов в этом коктейле — дофамин, гормон вознаграждения, тот самый, который высвобождается при воздействии химического кокаина, что и вызывает зависимость. Кроме того, в этот коктейль входит норэфедрин, возбуждающее вещество, обеспечивающее ту настороженность, которая порождает реакцию «бей или беги», — оно и дает бодрящее ощущение сродни второму дыханию бегуна. Повышаются также уровни эстрогена и тестостерона — гормонов сексуального возбуждения с его ускоренным сердцебиением [9]. То, что происходит в мозге юных влюбленных, очень похоже на нездоровую зависимость, наблюдается даже ломка, когда предмет любви отсутствует, — причем настолько похоже, что психологи уже давно описали феномен романтической или любовной зависимости [10]. Я и сам встречал несчастных страдальцев, которые не могли жить без смеси эндогенных «наркотиков» точно так же, как любой алкоголик или наркоман. * * *

Ее зовут Пэм, она белокожая южная красавица, наделенная тем кокетливым, страстным обаянием, которое так типично для привилегированных женщин из богатой портовой Саванны. Тогда я, как говорится, оказался по другую сторону стола — был, как и Пэм, участником двухдневной терапевтической группы. Пэм рассказывала нам, как оттолкнулась от самого дна, о том моменте, который ускорил ее исцеление от давней любовной зависимости — от эротомании, как говорил ее психиатр.

В то время Пэм до одержимости влюбилась в одного знаменитого писателя, который недавно переехал в дом по соседству на ее тихой зеленой улице. Однажды летним вечером предмет ее обожания укатил куда-то с небольшой дорожной сумкой, оставив двух своих доберманов