Подарок для дочери - Татьяна Любимая

что никого рядом нет. Яна даже имени родного отца не знает, не то что фамилии. В свидетельстве у нее отчество как у меня записано – Александровна.

– Игорь? С чего бы? Он сам ни разу не звонил все эти годы и даже не знает где мы живем. Мать его только звонит, когда нужно что–то и все.

– Яна, – останавливаю дочь, когда она снова несется в сторону балкона. – Людмила Николаевна задавала тебе вопросы… на твой взгляд странные?

– Неа, – отмахнулась Янка. – Она только спросила, купила ли ты мне папу, а я ответила, что он сам к нам придет. Бесплатно.

– Мам, а Глеб скоро придет?

В небесно-голубых глазах дочери столько надежды на приход Глеба, что чувствую, если не придет – сама побегу его искать. Странно как мы с Яной обе оказались зависимы от этого мужчины, несмотря на все мои сомнения и противоречия.

– Скоро, – глянув на часы, опять чувствую вибрирующее волнение.

Ладошки потеют. Обмахиваюсь ими, остужая горящие щеки.

Дочь выбегает на балкон. Встает на цыпочки, прилипает носом к стеклу. Ждет.

Любуюсь своей красавицей, пока выдалась свободная минутка.

Нарядная моя девочка. Платье мы с ней вместе выбрали розовое, воздушное. С юбкой–пачкой, с вышивкой стеклярусом по низу и на груди. Волосы в кудри завили, диадему прикрепили, туфельки в цвет подобрали.

– Принцесса! – окрестила Яну Ксюшка.

– Зефирка, – назвала я крутящуюся вокруг себя любимку.

– Зефирная принцесса или принцесса зефирок, – подытожила Маргарита Павловна, тоже заценив наряд малышки.

А та и рада – лыбится широко, да модничает.

– Глеб, Глеб, Глеб... Я только и слышу это имя, – с улыбкой ворчит Маргарита Павловна, тоже не отрывая глаз от ребенка. – Хороший мужчина, да?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Увидим.

– М-м... Янка печенье ему напекла, угощать сегодня будет.

– Серьезно? Сама пекла?

– Сама. Девочке нужен отец. Только не такой как Вербин. Ох, предчувствие у меня какое–то насчет Игорька, – тихо делится со мной женщина, отвлекая от созерцания красавицы. – Не приперся бы.

– Его мать говорила, что он не ходячий и не говорящий. За столько лет улучшений нет, вряд ли сейчас случится чудо.

– И ты ей веришь?

– Она присылает фото, чеки… Я поговорю с воспитательницей. Мне тоже ее поведение кажется странным, хочу выяснить в чем дело.

Маргарита Павловна кивает и берется протирать полотенцем блюдца.

По пути на кухню сворачиваю в ванную, смотрю на себя в зеркало. В глазах страх и ярое нежелание видеть прошлое в настоящем. Ему в моей жизни и жизни моей дочери места нет.

– Катя! Не смей накручивать себя насчет биологического отца дочери. Его столько лет не было в поле видимости и дальше будет то же самое.

Киваю для убедительности отражению.

– Так–то лучше! А теперь, дорогая, подумай о том мужчине, что вот–вот появится на пороге твоего дома. Все, как мечтала Яна. Еще и с собакой.

Одно но! Жирное такое. Глеб – не папа дочке, мне он тоже никто и вообще у него Кира или еще какие недостатки!

– Поэтому, – продолжаю убеждать девушку напротив, – будь готова, Катерина, что завтра, а может уже сегодня вечером, он исчезнет, оставив после себя короткое воспоминание легкого флирта.

И возможно (возможно!) одно разбитое сердце. А то и два.

– Ка–ать, ты в порядке? – Ксюха, заждавшись, тарабанит пальчиками по двери ванной.

– Да–да, иду!

Эх, мне бы умыться ледяной водой, остудить пылающие щеки, но я же красилась сегодня добрых два часа!

Еще раз глянув на себя зеркало, покидаю место уединения. Пора накрывать стол. Семеро (включая кота) одного не ждут.

– Ты как? – кума заглядывает мне в глаза, силясь там что–то увидеть. Еще и ладонь вдруг к моему лбу прикладывает, температуру меряет. Но ее нет, это просто нервное.

– Норм.

– Может это… по валерьяночке? – мигая, указывает кивком в сторону кухни.

– Давай.

Может, хоть тремор исчезнет.

Ксюха по–свойски лезет совсем не в тот шкаф, где хранится успокоительное. Достает два бокала на тонкой ножке и бутылку игристого. Пару движений и легкий чпок, от которого я подпрыгиваю на месте. От кумы моя реакция не скрылась.

– Э–э, мать, прекращай, а то вместо валерьянки щас корвалол достану. Сорокаградусный.

– Я спокойна. Я спокойна, – кладу ладони на столешницу.

– Во–от, умница.

– Ксюха, я боюсь! – тихо истерю, ища спасения в глазах подруги.

– Держи, – она всовывает мне в руки бокал с напитком. С тихим звоном соприкасаемся "лекарством". – Все будет хорошо! Это я тебе как крестная нашей Янки говорю! С днем рождения доченьки!

– С днем рождения!

Вздрагиваю от дверного звонка и чуть не роняю бокал из рук.

21. Катя. Идеальный мужчина

Звонок.

Уверена, что это Глеб. Часы показывают две минуты седьмого. Мужчина пунктуален.

– Пей! – жестко приказывает Макарская и подталкивает мой бокал к губам.

Выпиваю "лекарство" одним залпом. Пузырьки сжимают горло, бьют в нос и куда–то в макушку. Зато прекрасно отвлекли от нервозности.

– Все, иди! – кума отдает новый приказ.

– Мгм, – выдох, вдох. – Как я выгляжу? – провожу онемевшими пальцами по бедрам, поправляя невидимые складки.

– Ты супер!

– Давай! – Ксения трясет передо мной двумя кулачками.

– Даю! Фух!

– Стой!

Макарская торопливо снимает с меня фартук, о котором я благополучно забыла. Ругаясь сквозь зубы, путается с узелком сзади, но недолго.

– Все, теперь иди. И помни – ты красавица! Глеб увидит и в обморок грохнется. А как очнется – сразу женится.

– Ксю! Иди ты открывай! – пячусь в панике после напутствия кумы. – Я не хочу замуж! Я там уже была!

– Мама, там Глеб пришел! – ко мне подбегает возбужденная зефирка и тянет за руку из кухни. – Пойдем встречать! Скорее!

– Идем, идем!

Ни сбежать, ни спрятаться не удастся. Выдохнув, распрямляю плечи и с идеально прямой спиной, заодно практикуя походку от бедра в домашних условиях, иду встречать гостей.

– Открывай скорее! – крутится юлой под ногами дочь.

– Сейчас, сейчас!

"Валерьянка" подействовала мгновенно – перед тем, как крутануть защелку, я даже забыла, что такое робость. Растягиваю губы до ушей и гостеприимно распахиваю дверь перед… огромной коробкой, раскрашенной синими ромашками и перевязанной белой атласной лентой.