Аукцион - Яна Николаевна Москаленко

что ударники, обычно самые ярые поклонники Аукциона, заняты исключительно им и раньше времени их с Данте не поймают.

Сообщение не доставлено.

– Блядь! – рявкнула Лиса и грохнула планшет о стойку.

Девушка-регистраторша испуганно ойкнула и присела.

– Василиса Тобольская, вам выписан штраф за нарушение запрета на обсценную лексику.

Сообщение не отправлялось – значит, Данте и Адриан уже внутри и у них всё отобрали. Значит, слишком поздно.

Лиса опять вцепилась в корсет, раздирая шнуровку, драгоценные бусины рассыпались по юбке, некоторые покатились по мраморному полу – цветные камешки на речном дне. Данте и Адриан где-то здесь. Лиса должна попытаться их найти до того, как…

По Аукционному Дому прополз протяжный теат-ральный звонок. Новый Аукцион объявляется открытым.

Адриан

* 1 8 9 г.

Когда Адриан услышал звук выстрела – короткий, отрывистый хлопок, ознаменовавший его победу, – он понял: случилось.

адриан, сын бульдога. нет, больше нет. адриан градовский – новый король кварталов.

Буч простоял на ногах еще несколько секунд, прежде чем завалился на бетонный пол. Адриан перешагнул через него. По земле неторопливо расползалась темная лужа и рыжие волосы Буча тяжелели, напитываясь кровью, прилипали к черепу. Сам Буч говорил, что его шевелюра на солнце играет благородным медным. Адриан присмотрелся, но не заметил в спутанных патлах ни благородства, ни меди, только выполосканную в багрянце коррозию. Буч правил Кварталами неприлично долго, Адриану было всего девять, когда прошла его инаугурация. Буч нравился местным, а еще он был скор на расправу (даже для Кварталов), и его боялись. Буч не любил волнений, поэтому сильно ужесточил Кодекс Кварталов, и люди изо дня в день нарушали установки, которым в их реальности не было места. Человеческую природу нельзя приструнить парочкой указов, но некоторые Короли пытались или переделать мир, или не менять его вовсе – и проигрывали. Буч засиделся, и, конечно, Адриан не простил ему – ни отца, ни мерзотностей.

Его затошнило. Адриану хотелось блевануть прямо на морду дохлому Бучу. Во рту собралась кислая слюна, уши заложило из-за попыток сдержать рвотные позывы. По ногам растекалась слабость, и Адриан боялся, что колени вот-вот подкосятся и тогда он все-таки проиграет, не успев даже примерить корону. Свита получше про-псов чуяла страх, и, если у нового правителя Кварталов не хватало духу как следует просмаковать триумф, шансов на выживание у него не оставалось. Свита слабых разрывает тут же, причем буквально, – четвертует, привязав за конечности к четырем байкам. У местных на каждый удобный и неудобный случай находилось по расправе, кровь и выпущенные наружу кишки в Кварталах любили, были к ним привычны – как к крысиным лапкам с пивом или бойцовским рингам.

Еще здесь обожали приметы, суеверия и церемонии, все сплошь многозначительные, и из-за этого смерть распалась на обычную и изощренную, отмеченную странным способом убиения. Буч запросто воткнул отцу Адриана, любимейшему из своих овчарок, один нож в горло, другим вспорол живот от диафрагмы до пупа и срезал член – классическое ножевое совместно с ножевыми с особой жестокостью, как всегда за мерзотности. Так вершилась демократия в Кварталах – апогей народной власти в действии, поэтому Адриан старательно пялился в остекленевшие глаза Буча, глотал подступающую рвоту и надеялся, что сможет отстоять весь процесс коронации. Он поставил ногу на голову Буча, чувствуя, как под ботинком зачавкало. Адриан поморщился, поджав искусанные от волнения губы, но продолжал надавливать, и скрип прорезиненной подошвы разрезал тишину.

– Адриан.

Адриан вздрогнул. Он почувствовал, как кто-то тянет его за локоть.

– Достаточно. – Данте выглядел обеспокоенным, хотя переживал скорее о том, чтобы Адриан все не испортил.

Он привык обращаться с воспитанником, как с ребенком, контролировать его юношеские амбиции, вспыльчивость и вздорный характер. У Данте был свой интерес. Ни один Король не оказался достаточно «удобен», чтобы Данте при всем его давнем авторитете в Кварталах смог подобраться к Стене и дальше – к Аукциону. В конце концов Данте надоело ждать, он решил вырастить нужного Короля сам, поэтому с Адрианом все было иначе. Данте помогал Бульдогу воспитывать сына и с детства подогревал мечты мальчика стать Королем. Они много об этом говорили, шутили, а сейчас – совсем не до шуток. Они заключили сделку. Адриану – корона, Данте – место под самым боком у Короля. У них получилось, и Адриан по лицу Данте видел: он тоже не верит.

Адриан занес руку и не глядя выстрелил еще два раза, труп под ногами слабо дернулся. Равнодушно. Мертвых глумление над телом не обижает. Данте мог планировать что угодно, но это не он только что заполучил корону и власть над всеми Кварталами. Возможно, Адриан слукавил, когда говорил, что все будет честно, а если Данте до сих пор думает, что в Кварталах хоть что-то держится на честности, не такой уж он и свой.

– Вот теперь достаточно. – Голос Адриана отдавал накатывающей тошнотой, но он все же улыбнулся, развязно и нагло, высвобождаясь из пальцев новоиспеченного советника. – И завязывай, блядь, командовать.

Адриан ткнул в грудь Данте пушкой, и тот невольно отступил: мальчишка раньше ни разу не наводил на него оружие – вырос.

Мир вокруг оживал, наполнялся звуками и движением, и эта животворящая волна накрыла Адриана с головой. Заброшенная стройка вздохнула вместе с Королем, и вся обитавшая в ней дрянь снова закопошилась, затрещала. Адриан думал, если убьет Буча на стройке, наконец развяжется – с Бульдогом, с Владом, – но не помогло, отец и лучший друг все так же ворочали ему внутренности. Адриан поморщился от едва теплых солнечных лучей, которые разлетались на осколки, заглядывая в помещение сквозь разбитые окна. Обычно их не было видно под плотным рыжеватым покровом квартального неба, и Адриан недоверчиво наблюдал за игрой света и торжествовал. Даже солнце на его стороне.

Под ногами хрустело уже не лицо Буча, а куски штукатурки, бычки, еще черт знает какое дерьмо. Адриан вышагивал по своему королевству, меряя безграничность величия, и его глаза наконец заиграли привычным азартом, недоброй хитростью. Двое лысых из Свиты стояли молча – въевшееся в мозг уважение к традициям не позволяло ни сдвинуться с места, ни потянуться за оружием. Ближайшие советники Буча лишились регалий вместе со смертью старого Короля, и у них было всего два варианта: подчиниться новой власти или сдохнуть. В Кварталах ценили верность, для Свиты она вообще была абсолютной – и все же оставалась переходящей, иначе каждому новому Королю приходилось бы выскребать из Дворца горы трупов старой прислуги. Это долго и неудобно. Верность – ценное качество,