Неведомый Памир - Роальд Потапов

Надо было как можно скорее выбираться к тракту: вторые сутки без воды, в сухом, разреженном воздухе — это не шутка. Однако возникло новое осложнение: как быть с грузом? Я не мог унести его сразу — силы мои ослабли, а разбитое колено болело. Пришлось разбирать груз на две порции и постепенно перетаскивать к тракту. Такая метода в три раза удлиняла путь, но иного выхода не было. Идти приходилось вверх, правда, по очень пологому склону с твердой, усыпанной мелкой щебенкой почвой. А ночь стояла на диво тихая, и звездное небо так сияло, что просто невозможно было впадать в уныние. Я держал направление на громадную снежную шапку горы, возвышавшейся километрах в сорока отсюда. Где-то недалеко мой курс и тракт должны были скреститься.

Около четырех часов ночи, застонав от удовольствия, я свалил последнюю порцию груза у обочины и сам растянулся поверх него. Однако жажда, пересилив усталость, подняла меня на ноги и погнала вниз по тракту в поисках воды. Но вблизи ее нигде не оказалось.

Скоро вдалеке замелькали фары, и минут через десять мимо меня промчался лесовоз. Он не остановился, хотя шофер отлично видел меня, мой груз и поднятую руку. По памирским нормам это было беспрецедентным хамством. Приступ ярости еще не успел пройти, как вновь показался свет идущей машины. На этот раз я вышел на самую середину дороги и замахал руками, как ветряная мельница.

Выпив весь запас чая из термоса водителя, я сладко заснул в углу кабины, разморенный теплом. В Каракуль мы приехали на рассвете. Над озером поднимался легкий туман. Стоял полный штиль. Далекие снежные гребни Музкола и Заалайского хребта уже розовели в рассветных лучах. Озеро лежало неподвижное, безмятежно-синее, такое спокойное и ласковое, и просто не верилось, что всего несколько часов назад оно держало меня в смертельных объятиях…

Пещеры

Сильный ветер нес по долине тучи песка, временами скручивая их в стремительно вращающиеся жгуты смерчей. Наши лошади устало плелись по мелкому гравию пологого шлейфа, спускавшегося к озеру Рангкуль от громадных скал, которые тянулись над котловиной зубчатой стеной, прорезанной узкими провалами ущелий. Леонид Федорович заметно ушел вперед и вскоре остановился, поджидая меня. Я уже по опыту знал, что означают такие остановки: сейчас мне покажут что-то любопытное. Так и есть. Сохраняя на лице равнодушное выражение, Леонид ткнул камчой в очередную стену, взметнувшуюся перед нами в полнеба: «Вон смотри! Это пещера Мататаш». В верхней части стены, метрах в двухстах над подножием, виднелся обширный полукруглый вход, как в русской печке, до половины заложенный каменной стенкой, как будто кто-то пытался его замуровать. В бинокль стенка была видна особенно отчетливо. «Что это, неужели кладка?» — спросил я в изумлении: пещера — это совершенно ясно даже новичку — была неприступна. Оказалось, что эта стенка ставила в тупик всех, кто ее разглядывал. Действительно, предположить, что это не кладка, было невозможно; но так же трудно было представить себе, каким образом могли забраться в пещеру люди.

Как после этого было не поверить легенде, которая всегда и все может объяснить!

Вот она.

Когда-то очень давно, во времена Марко Поло, а может быть, и раньше, через Памир из Бадахшана шел большой торговый караван. В тяжелых тюках мерно покачивался на верблюдах богатый груз — парча и ковры, золотые и серебряные изделия искусных ювелиров, драгоценные рубины и лазурит из древних бадахшанских копей, бесценное оружие хорасанских мастеров и многое другое. Через Памир шел главный караванный путь из Китая в Бадахшан и далее в Среднюю Азию. Этим путем проник в Китай и Марко Поло, этим путем привозили из Китая шелк и фарфор. Кочевые племена скотоводов, населявшие в те времена Памир, нередко промышляли и разбоем. Когда караван остановился на ночлег у рангкульских скал, как раз под пещерой Мататаш, на него напали. Дело было в середине зимы — самое удобное время для путешествий по здешним горам: воды в реках почти нет, поэтому ничто не затрудняет переправы. Ночью к спящему каравану подобралось несколько молодцов. Им удалось быстро, до того как все услышат шум, подрезать верблюдам сухожилия на ногах. Оставшиеся без средств передвижения караванщики и охрана не могли рассчитывать ни на чью помощь. Им оставалось все бросить и пробиваться дальше пешком, оставив шайке дерзких разбойников груды товаров. Положение было безнадежное, и караванщики пошли на отчаянный шаг. Пользуясь тем, что по ночам стояли лютые морозы, они стали рубить верблюдов на куски, сразу же примораживая теплое еще мясо к скале. По этой невероятной лестнице, дотянутой по отвесной стене до пещеры, были подняты наиболее ценные вьюки. Вход в пещеру заложили камнями.

Днем, под лучами солнца, страшная лестница оттаяла и перестала существовать. Люди у подножия скалы один за другим погибли от холода и голода, а сокровища навеки остались в пещере… И только иногда, очень редко, после особенно сильных ветров внизу находили то серебряный кумган, то парчовый халат, то еще что-нибудь ценное. Так говорит легенда устами местных жителей.

Эта красивая классическая в своем роде легенда о сокровищах произвела впечатление на многих людей. И не раз, по рассказам тех же местных жителей, богатые авантюристы предпринимали безуспешные попытки достигнуть клада. Рассказывают, что однажды богатый рангкульский бай зарезал чуть ли не сотню баранов, чтобы добраться до пещеры. Однако он погиб, так и не достигнув цели.

Вскоре после того как я увидел пещеру в первый раз, стали предприниматься настойчивые попытки взять ее. Чего только не предлагалось для успешного штурма, вплоть до забрасывания в пещеру кошки с канатом при помощи миномета. Особенно серьезной была попытка, предпринятая в 1957 году академиком Таммом, прибывшим к пещере с небольшой самодеятельной экспедицией. Кончилась экспедиция неудачей, да ко всему еще погиб один из студентов (приехавших из Чечекты посмотреть на штурм), попытавшийся забраться в пещеру самостоятельно. И только весной 1958 года пещера Мататаш была, наконец взята группой ленинградских апьпинистов под началом мастера спорта Громова. К великому разочарованию как самих штурмовавших, так и многочисленных болельщиков, никаких сокровищ в пещере не оказалось.

Весь пол довольно неглубокой пещеры, которую правильнее было бы назвать навесом, был устлан толстым слоем птичьего помета и разнообразного мусора, посреди которого возвышалось гнездо крупного хищника — снежного сипа. Среди натасканного птицами тряпья и клочков шерсти покоилось на старых киргизских кальсонах большое белое яйцо. Если бы альпинисты знали тогда, что перед ними первое гнездо снежного сипа, найденное на территории нашей страны, они могли бы хоть немного утешиться. Во время штурма пещеры эти хищники парили совсем близко, не пытаясь, однако, напасть на людей. Дело происходило во второй половине апреля, когда температура на Памире может еще падать по ночам до минус тридцати пяти градусов. Можно себе представить, в каких условиях начинается размножение у крупных хищных птиц Памира!