Семь престолов - Маттео Струкул

совершенстве знает древнегреческий язык и философию. Но откуда вам так хорошо известны мои вкусы, мадонна?

— Ваша любовь к классической литературе давно известна далеко за пределами Флоренции. Или я ошибаюсь? Ну и, как вы сами сказали, Венеция — это кладезь чудес.

Козимо покачал головой:

— Нет-нет, вы не ошиблись. И советую вам впредь ни о чем не беспокоиться. Что касается пределов Флоренции, то я совершенно уверен, что скоро смогу вернуться туда. Да, меня изгнали, и справиться с Ринальдо дельи Альбицци будет не так-то просто, но я знаю, что народ ждет моего возвращения. Как я уже говорил вам, надеюсь, это случится в ближайшее время. Видите ли, признание и успех похожи на жернова мельницы: если они раскрутятся, их не остановишь. Так что у меня есть основания верить, что и ваш брат однажды вернется в Рим победителем, но пока надо позаботиться о его спасении. В любом случае доверьтесь мне. Все уже подготовлено, и раньше, чем вы можете себе представить, ваш брат прибудет во Флоренцию целым и невредимым.

Полиссена улыбнулась. Слова Медичи действительно вернули ей надежду.

— Благодарю вас, — с чувством произнесла женщина. — Теперь, полагаю, вы хотите отдохнуть.

— На самом деле я собирался покинуть вас.

— Как же? — спросила Полиссена. — Вы не останетесь?

— Не сегодня. Но если вы не против, я буду счастлив навестить вас снова.

— В любой момент. Знайте, что двери нашего дома всегда открыты для вас.

— Вы слишком любезны, это огромная честь для меня.

— Это для меня честь видеть вас здесь, — ответила дама. Затем она хлопнула в ладоши, и в тот же миг появились двое нарядных пажей. — Проводите мессера Козимо, куда он прикажет.

Медичи поклонился и поцеловал руку Полиссены.

— Сейчас, мадонна, мы можем только ждать и молиться, — сказал он, — но вот увидите, все очень скоро разрешится.

Она испытующе посмотрела на Козимо. На миг излучаемое им спокойствие словно подернулось легкой рябью. Это длилось лишь мгновение, но не укрылось от взгляда Полиссены: в глубине души Медичи все-таки волновался.

На прощание гость кивнул, успокаивая ее, и направился к выходу.

Глядя ему вслед, Полиссена не могла совладать с тревогой: ей очень хотелось верить, что план Козимо осуществится, несмотря на неуверенность, которая мелькнула в его взгляде и теперь грозила преследовать по ночам и саму Полиссену.

Оба слишком хорошо знали: любой побег, даже продуманный до мельчайших деталей, всегда легче проходит в теории, чем на практике.

ГЛАВА 39

БЕГСТВО

Папская область, базилика Святой Марии в Трастевере

Как же низко он пал.

И каким далеким казался теперь тот день, когда он принимал у себя Звеву Орсини и Кьярину Конти! Тогда он поверил им и до сих пор не сомневался, что женщины действовали из лучших побуждений. Несмотря на случившееся, понтифик не мог себе представить, что они могли столь хладнокровно обмануть его. В общем-то, в их словах была правда: Сальваторе Колонна так и не объявился; по всей видимости, он сбежал из Рима. Или же кто-то избавился от него? Может, его прикончил настоящий убийца Стефано? А потом ловко использовал его вдову и мать в своих целях? Понтифику было совершенно ясно, какой именно злой гений мог стоять за подобной бесчестной игрой.

Тем не менее поначалу папа, поверив словам Звевы и Кья-рины, ослабил бдительность по отношению к семье Колонна, и это оказалось непростительной ошибкой.

Теперь он вынужден был скрываться в зловонных переулках района Трастевере, словно призрак. В платье простого дьякона, ежеминутно опасаясь за свою жизнь, Евгений IV прятался здесь вместе с горсткой людей, пребывающих в еще большем отчаянии, чем он сам. Впрочем, они повели себя как настоящие герои.

Рим.

Габриэле одновременно ненавидел и любил этот город. Наверное, только такие противоречивые чувства и можно было к нему испытывать. Сначала Рим возвел Кондульмера на престол, а потом сам же отобрал у него все. Как капризная возлюбленная. Или, скорее, корыстная уличная девка.

Папа сложил ладони, бормоча слова молитвы. Потом поднял взгляд к правому нефу церкви. Там в нише хранились пыточные инструменты, которые когда-то использовали против святых и мучеников: цепи, железные грузы, камни. Поговаривали, что там был и булыжник, который привязали на шею святому Калликсту, прежде чем утопить его в колодце у церкви неподалеку отсюда.

Габриэле с трудом сглотнул; в горле стоял ком, словно туда тоже засунули камень, стремясь задушить понтифика. Он до крови закусил губу. Нельзя поддаваться панике, нужно сохранять достоинство и мужество, как он всегда поступал в самых тяжелых ситуациях.

Папа по-прежнему пребывал в странном состоянии — страх сменялся воодушевлением, и наоборот, — когда кто-то легко тронул его за плечо.

Кондульмер повернулся и увидел своего кузена Антонио — одного из немногих, кто остался с папой даже в этот тяжелый момент, когда почти все от него отвернулись.

— Пора, Габриэле, они прибыли! Дальше наши пути расходятся. Я надеюсь, что мне удастся вновь увидеть и обнять вас и Полиссену. Я узнал, что на днях она встретилась с Козимо де Медичи.

— В самом деле?

— Ваша сестра — необыкновенная женщина, и правитель Флоренции оценил ее по достоинству. Медичи находится в изгнании в Венеции, но именно он подготовил план вашего побега. Официально, конечно, он не имеет к этому никакого отношения и собирается приписать все заслуги Флорентийской республике, чтобы вы могли спокойно прибыть в этот город, ведь сам Медичи пока не может там показаться. Впрочем, говорят, скоро он вернется в Тоскану триумфатором и сможет обнять вас, как и ваша сестра.

Слова кузена бальзамом легли на сердце Габриэле. Антонио отлично понимал его чувства, а потому улыбнулся. Драгоценный Антонио! Все эти годы он был его правой рукой и теперь жертвовал всем ради его спасения.

Габриэле крепко обнял кузена.

— Значит, кое-какие союзники у нас все-таки остались? — спросил он напоследок.

— Именно. А теперь идите, — поторопил кузен, не размыкая, однако, объятий.

Габриэле первым разжал руки и двинулся вперед, к центру церкви. Там его уже ждали несколько человек, одетых в форму городской стражи.

— Ваша светлость, — обратился к папе тот, кто казался главным в отряде, — меня зовут Лоренцо Маттеуччи, но все знают меня по армейскому прозвищу Браччо Спеццато. Я служу Франческо Сфорце, он поручил мне доставить вас в целости и сохранности во Флоренцию. Если будете беспрекословно меня слушаться, есть шанс, что дело увенчается успехом. Вы готовы? — спросил он, не желая терять времени.

Взгляд этого крепкого широкоплечего мужчины был острым, будто стальное лезвие.

— Жду ваших указаний, — ответил папа.

— Прежде всего попрошу