Семь престолов - Маттео Струкул

власть на земле, не говоря уже о том, что его свержение или, хуже того, убийство повергнет Рим в хаос, а подобная катастрофа никому не нужна.

Так и обстояли дела.

Сначала Великий западный раскол, а затем открытое противостояние Костанцскому собору сделали положение папской курии ужасающе шатким. Более того, высочайшие полномочия собора и его превосходство над властью папы стали отличным оправданием для любых действий противников Евгения IV. В Риме разгорелась настоящая война, чем умело пользовался в своих интересах Филиппо Мария Висконти вместе с братьями Колонна. Франческо когда-то сам посоветовал ему придерживаться подобной тактики, но со временем понял, что ослабление папы подставит всю Италию под удар французов или, еще хуже, Священной Римской империи.

Теперь уже слишком поздно. Изгнание Евгения IV из Рима — вопрос времени. Но, по крайней мере, можно попытаться спасти ему жизнь. Вот только каким образом?

— Что собирается делать Медичи?

— О, Козимо — человек великого ума, ваша светлость. У него уже готов невероятно хитрый план, который идет гораздо дальше спасения папы римского.

— Правда? — Сфорца вопросительно поднял бровь.

— Медичи намерен организовать бегство понтифика и предложить ему убежище во Флоренции.

— Хотя и сам он сослан в Венецию?

— Козимо уверен, что время его изгнания подходит к концу. До него дошли сведения, что Ринальдо дельи Альбицци, который выслал его из Флоренции несколько лет назад, теряет влияние и его дни у власти сочтены. Возвращение Медичи может случиться быстрее, чем мы думаем.

— Я вообще ничего не думаю, друг мой.

Браччо Спеццато кивнул.

— Значит, Козимо де Медичи просит меня подготовить побег папы, — продолжил военачальник.

— Именно. В связи с этим он просил меня передать вам два сундука, полных золотых флоринов.

— Ах вот как! — Сфорца не сдержал довольной улыбки.

Браччо снова кивнул.

— Но это не все, — добавил он.

— Что еще?

— Медичи дал мне понять, что намерен найти способ перенести Вселенский собор во Флоренцию. В Базеле слишком активно проявляют себя концилиаристы, подстрекаемые кардиналом Просперо Колонной при поддержке Филиппо Марии Висконти.

— Похоже, Козимо де Медичи — мудрый и дальновидный человек.

— Это точно! Он готов заключить с вами кондотту от имени Евгения IV и сам оплатить ее, как только вы поможете понтифику покинуть Рим. Кроме того, папа признает за вами владение Маркой и наместничество на других завоеванных территориях.

Тем временем в палатку Франческо Сфорцы вошли двое солдат с сундучками в руках и поставили свою ношу на стол. Сфорца поднял крышку на одном из сундучков, и золотые флорины засияли в свете свечей.

Франческо сгреб горсть монет и медленно высыпал их обратно. От звона золота на лице у него расцвела улыбка. После стольких лишений он наконец-то получил вознаграждение. Решение принято: он свяжет свое будущее с Медичи, по крайней мере до тех пор, пока неожиданная щедрость Козимо не иссякнет.

— Хорошо, — объявил капитан своему помощнику. — Мы организуем побег понтифика. Вот ты этим и займешься, — заключил он, глядя в глаза Браччо Спеццато.

— С превеликим удовольствием, — отозвался тот. — Как вы намерены действовать?

— Сейчас я изложу тебе мой план, — пообещал Сфорца, и в глазах у него сверкнул злорадный огонек.

ГЛАВА 38

СЛЕЗЫ ПОЛИССЕНЫ

Венецианская республика, палаццо Барбо

Полиссена смотрела на гостя с нескрываемым любопытством. Перед ней стоял человек в скромном, но элегантном костюме из красной шерсти и берете в тон. Глубокий внимательный взгляд и короткие пряди черных волос, выбивающиеся из-под головного убора, придавали мужчине очарование, которое, однако, оставалось сдержанным, как его манера речи.

Мягкий, хорошо поставленный голос визитера будто слегка покачивался на каждом слове, и слушать его было очень приятно. Гость склонился перед Полиссеной в изящном поклоне.

— Мадонна Кондульмер, — произнес Козимо де Медичи, синьор Флоренции, — ваше гостеприимство делает невероятную честь моей скромной персоне. Вы приняли меня в этом великолепном дворце, хотя я всего лишь банкир в изгнании!

— Прошу вас, — отозвалась Полиссена с мягкой улыбкой, — не будьте так строги к себе. Мы оба прекрасно знаем, насколько могущественна ваша семья и как несправедливо вы были изгнаны из Флоренции. Мне также известны благородство и утонченность ваших вкусов, мессер Козимо. Вся Венеция только и говорит о том, какой прекрасный и щедрый дар вы преподнесли бенедиктинцам из Сан-Джорджо-Маджоре. Так что, прошу вас, оставьте ложную скромность и присаживайтесь, — заключила дама, указывая на изящный резной стул, обтянутый бархатом.

Козимо опустился на стул, Полиссена же осталась стоять.

— Этот монастырь — настоящий храм науки, миледи. Что же до моего дара, как вы его называете, пока я всего лишь поручил своему верному архитектору Микелоццо разработать план строительства библиотеки, которая могла бы пригодиться добрым монахам.

Не прерывая разговора, правитель Флоренции разглядывал убранство гостиной: корешки книг на полках высоких стеллажей, расставленных вдоль двух стен зала, огромные сверкающие зеркала из муранского стекла в ослепительной красоты рамах. На несколько мгновений он утонул в многоцветий ярких фресок, но затем сосредоточился на причине своего неожиданного визита.

— Мадонна Кондульмер, простите мою дерзость, я знаю, что явился к вам совершенно неожиданно и без приглашения. Мое неподобающее поведение объясняется лишь одной простой, но чрезвычайно важной причиной: речь о вашем брате Габриэле, папе римском. Прежде всего хочу уверить вас, что я с величайшим уважением отношусь к Евгению Четвертому и его деятельности. Мне хорошо известно, сколько усилий он приложил, чтобы вернуть Риму роль главного центра христианства, но я серьезно опасаюсь за его будущее. До недавнего времени я думал, что власть понтифика — надежная защита от жестокости его бесчестных противников, но теперь уже не уверен. Вот почему я пришел сегодня к вам, надеясь предложить свою помощь.

— Мессер Медичи, во-первых, я глубоко благодарна вам за эти слова. Никто даже здесь, в Венеции, не говорит со мной о Габриэле, так что, поверьте, я вам невероятно признательна. Ваши слова участия — лучшее, что я слышала за последнее время. Что же до остального, то дело обстоит следующим образом. Колонна — кровожадные варвары, они хотят смерти моего брата. Ваша поддержка — драгоценный подарок, на который я не смела и надеяться. В Риме царит полный произвол.

Только на днях я получила письмо от Габриэле: брат рассказывает, что Колонна спровоцировали неслыханной силы беспорядки и даже установили народное правительство, возглавив группу из семерых представителей местной знати, называющих себя поборниками свободы! И теперь они открыто требуют отставки понтифика, словно он жалкий служака канцелярии! Габриэле пришлось покинуть Апостольский дворец, он скрывается в заброшенной лачуге на западном берегу Тибра в надежде покинуть Рим, но не