Семь престолов - Маттео Струкул

И вот теперь понтифик, вероятно, уже на всех парусах мчится к безопасному порту Пизы, где его поджидают флорентийцы — вечные враги герцога.

— Проклятье! — процедил Висконти, стирая ладонью выступивший на лбу пот.

Значит, и Сфорца решил отвернуться от него! И все из-за проклятого папы-венецианца, которого поддержали его неизменные друзья из Флоренции.

Наверняка тут не обошлось без Козимо де Медичи! Где еще, как не в его банке, можно найти столько денег, чтобы оплатить хитроумный побег? И у банка есть представительство в Риме! Как могли Колонна упустить из виду Медичи с его огромным состоянием? Неужели они верили, что изгнание в Венецию может остановить властолюбивого флорентийца? Если они и правда так считали, значит, они еще большие идиоты, чем он думал. Ведь Флоренция и Венеция — давние союзники!

Герцога мутило от злости. Он прислонился к каменной стене. Что же теперь делать? Конечно, Сфорца — не единственный его кондотьер. Никколо Пиччинино ничуть не хуже и к тому же рвется в бой, но дело-то не в этом! Сфорца должен жениться на дочери Висконти. Получается, вояка обманул герцога по всем фронтам? Когда Пьер Кандидо Дечембрио предложил Филиппо Марии выбрать кондотьера своим преемником, тот поверил, что это хорошая идея. Даже теперь — вот ведь насмешка судьбы — он продолжал так считать.

Однако в глубине души Висконти знал, что его провели, как последнего простака. Евгений IV в самом деле ускользал из его сетей, и помешать этому уже не представлялось возможным.

Жара стояла невыносимая, и герцог почувствовал, что задыхается. Он рванул ворот дублета, с трудом переводя дух. Грудь Филиппо Марии тяжело вздымалась.

* * *

Голубятник, передавший герцогу письмо, видел, как Висконти судорожно ловит ртом воздух, еле держась на ногах. Посланник остался неподалеку и наблюдал, как герцог злится, читая доставленные новости. Видно было, как его трясло от возмущения и ненависти к человеку, упомянутому в сообщении. Заметив, что Филиппо Мария стал падать, ломая ногти о каменную стену в попытке удержаться на ногах, голубятник сообразил, что дело плохо, и ловко подскочил, успев подхватить герцога в тот самый момент, когда усталые больные ноги властителя Милана окончательно подкосились и он потерял сознание.

Ужасная жара вкупе с плохими новостями сломили его.

— Гвардия! — заорал голубятник. — Гвардия! — повторил он, перекрикивая нарастающий шум, создаваемый перепуганными птицами. — Гвардия! — воскликнул он в третий раз и наконец услышал торопливые шаги по ступеням башни.

Через мгновение появились два запыхавшихся гвардейца. — Нужно спасать герцога! — вскричал голубятник. — Помогите мне отнести его вниз.

Он подхватил Филиппо Марию Висконти под руку, а один из гвардейцев — под другую.

ЧАСТЬ II

1441

ГЛАВА 43

ПАОЛО ДИ ДОНО

Флорентийская республика, палаццо Медичи

— Что за чудо вы создали, маэстро! — провозгласил папа римский, глядя на огромную фреску, украшающую левый неф Флорентийского собора.

Паоло ди Доно, известный всем под именем Паоло Уччелло, лишь пожал плечами. Гениальный художник был скромен и застенчив; будь его воля, он с удовольствием уклонился бы от встречи с понтификом. Совсем иначе вел себя Козимо де Медичи.

— Ваше святейшество, — сказал он, обращаясь к Евгению IV, — Паоло — один из самых талантливых сынов Флоренции, уникальный знаток секретов живописи.

— Воистину так, — с чувством подтвердил папа.

Вот уже несколько лет понтифик поддерживал прочную дружбу с синьором Флоренции. Евгений IV полюбил этот город, принявший его, а недавно ему довелось освятить собор Санта-Мария-дель-Фьоре, после того как Филиппо Брунеллески закончил работу над его великолепным куполом. Кроме того, именно во Флоренции папа смог сделать многое для Римской католической церкви: во время недавнего собора именно он подписал буллу Laetentur coeli, провозгласившую объединение латинской и греческой конфессий.

Прошло уже семь лет с того дня, когда Евгений IV, словно преступник, бежал из Рима под защитой людей Франческо Сфорцы. Как давно это было!

Глядя на рыцаря, изображенного на фреске, понтифик вспомнил о солдатах, которые в свое время спасли его: Браччо Спеццато и Сканнабуэ.

— Если позволите, маэстро, — обратился папа к Паоло Уччелло, — по-моему, ваша великолепная работа прекрасно отражает дух современности.

— Согласен, ваше святейшество, — подтвердил Козимо.

— Да, — отозвался Паоло совсем тихо, будто издалека. — Я пытался изобразить кондотьера Джона Хоквуда, но он воплощает в себе собирательный образ всех воинов наших дней.

— Пытались? Маэстро, вы слишком скромны, — возразил Козимо. — Фреска бесподобна. Кроме того, мы и так хорошо знаем, что каждый полководец-политик в ваших работах — символ воинской доблести.

— Вы и правда слишком скромны, — заявил понтифик, не в силах сдержать восхищение. — И как чудесно вы используете зеленую краску: фигура напоминает изваяние из бронзы!

— Я взял за основу конные скульптуры древних мастеров. Кроме того, — заметил Паоло, и в глазах у него неожиданно мелькнула лукавая искра, — расположив работу таким образом, чтобы использовать естественный свет от витражей собора, мне удалось создать интересный контраст теней на лице кондотьера и на теле лошади: как вы справедливо заметили, кажется, будто видишь перед собой объемный памятник, хотя на самом деле это роспись.

— Именно так! — воскликнул Козимо. — Не говоря уже о вашем мастерстве в использовании перспективы: получается, что постамент статуи мы видим как будто снизу, а всадника и его лошадь — в прямом ракурсе.

— И это дает возможность воспринимать работу совершенно по-особенному, отстраненно, — добавил Евгений IV. — Честное слово, я восхищен.

Паоло слегка поклонился.

— Благодарю, ваше святейшество, — скромно откликнулся он.

— До меня дошли слухи, что вы работаете над каким-то невероятным триптихом по заказу Леонардо Бартолини Салим-бени. — Козимо де Медичи не сдержал вздоха разочарования, будто сожалея, что упустил настоящий шедевр.

— Вот как? — удивился Паоло. — Вы хорошо осведомлениы.

— Издержки профессии, друг мой, — ответил Козимо, посмеиваясь. — Что же, буду с нетерпением ждать возможности увидеть это чудо, а пока… — Правитель Флоренции не успел закончить фразу, так как увидел кардинала из окружения понтифика, который шел к ним, держа что-то в руке.

— Прошу прощения, ваше святейшество, — сказал кардинал, — вам доставили это письмо. На нем печать Арагона.

— Благодарю, — кивнул понтифик, открывая запечатанный конверт из тончайшей бумаги.

В полной тишине Габриэле Кондульмер быстро пробежался глазами по убористым строчкам, занявшим две страницы.

— Плохие новости? — спросил Козимо.

— Ужасные, — ответил папа. — Где мы можем поговорить?

— У меня, хоть прямо сейчас!

— Да, пойдемте скорее, нельзя терять ни минуты, — согласился Евгений IV.

ГЛАВА 44

КАМПОВЕККЬО

Неаполитанское королевство, Камповеккьо, вблизи Ноланских ворот

Альфонсо