Сказки детского Леса - StEll Ir

Тогда серый волк сказал ёжику:

- Смотри, ёжик, маленькая рыбка разговаривает.

А ёжик сказал:

- Это моя рыбка, маленькая и специальная. Это она к нам приплыла.

А рыбка сказала:

- Чтобы искать оптимизм надо идти туда – глубоко внутрь!

И махнула хвостиком, так что ёжик и серый волк поняли, что идти надо под волны, в синий океан. Серый волк сказал:

- Мы плавать не умеем.

А ёжик сказал:

- Совсем!

Но рыбка из-за этого не задумалась и не стала горевать.

- Это ничего, это можно. Главное только сильно захотеть. Зато знаете, как интересно идти просто так под водой!

- Ёжик, мы сильно хотим? – спросил ёжика серый волк.

- Ещё как! – подтвердил ему ёжик. – Нам очень нужно, сильней не бывает.

Поэтому они пошли в синий океан, им было очень нужно и ещё интересно. Сначала непонятно и необычно было идти в волны, но потом волны стали как родные и пропустили их внутрь…

А внутри была красота. Внутри синего моря. Росли подводные цветы на подводных кустарниках-водорослях, важно проплывали большие морские животные, смешно прыгали из стороны в сторону малые морские животные и в ветках подводных водорослей-деревьев проносились целыми стайками лёгкие подводные птички.

Сначала ёжик и серый волк не поняли ещё и думали, что подводные звери и птицы не умеют разговаривать и что у них здесь всегда тишина. Но это только сначала было, а потом потихоньку подводный мир наполнился самыми разными звуками, просто они были тоньше обычных и их слушать надо было уметь, зато если уметь уже слышать, то звуки уносились очень-очень далеко, и было хорошо слышно, как в почти соседнем море проплывает большой рыба-кит, и как разговаривают дельфины далеко-далеко ещё не видно где.

И к ним приплыл дельфинёнок. Малый совсем. Всё посвистывал, всё посвистывал. А потом стало понятно – это он говорит. Он сказал дельфинёнок ёжику и серому волку: «Ёшкины кошки, как же так получилось, что вы на самом дне идёте здесь? Ведь я же ждал вас так долго». А ёжик и серый волк подумали, что как же такое бывает, чтоб так долго ждать, когда ещё ведь малый совсем. А потом подумали, что бывает…

- Я знаю, - сказал маленький дельфинёнок добрый насквозь, - ёжик пришёл оптимизм искать. А серый волк как малыша своего сдал так всё теперь путешественник неприкаянный.

- Какой-то волшебный дельфинёнок, - сказал ёжик серому волку, а серый волк только топырил свои большие грустные до доброты глаза.

- А я ещё на дудочке умею играть! – сказал, обрадовавшись, маленький дельфинёнок. – Только дудочки у меня пока нет…

- Мы тебе дудочку запросто сделаем, - пообещал серый волк. – Только ты почему без взрослых живёшь и плаваешь? Надо же с мамкой быть.

- Я не надолго уплыл, - объяснил малый дельфинёнок. – Потому что утро и очень хотелось уплыть.

- Понятно объяснил, - согласился ёжик. – У меня тоже и по утрам и вообще часто бывает, что очень хочется уплыть. Или куда-то уйти. Тогда я иду.

- А вы идёте неправильно, сказал дельфинёнок.

- Почему? – спросил серый волк.

- Если пешком, то под водой идти долго. Под водой надо – лететь.

- Как лететь? – спросил серый волк.

- Сначала как получится. Догоняйте! – крикнул им дельфинёнок уже из-за одного из водяных поворотов.

- Я играю бисеринками инея у тебя на глазах! – закричал вдруг серому волку маленький ёжик и засмеялся: - Я понял! Надо вот так! Летим, волка!

И маленький ёжик раскинув свои маленькие руки взлетел сквозь воду вперёд в иссиня-заголубевшую даль.

Серый волка смотрел смотрел. Неуклюже, как будто не веря ещё, растопырил свои большие лапы и полетел догонять ёжика сквозь непомерный в себе Океан.

В Океане было тепло. И очень светло от всё пронизывающего искристыми лучами восходящего солнца необъятно-огромного утра. Так дышать, так свободно дышать можно было только в полёте под тёмной водой!

Под тёмной водой никогда не было ночи! Солнечный свет пронизывал собой всю великую непостижимость Океана. Ёжик только случайно моргнул, а когда глазами увидел свет понял, что летит вверх, высоко вверх вбираемый в себя ярко-льющимися раскинутыми по всему необъятно-чёрному горизонту лучами восходящего солнца Великого Утра. От лучей поднимающегося солнышка горизонт окрашивался в синие, жёлтые, зелёные и самые разные краски и переливался как будто живой! Ёжик посмотрел летящими глазами вперёд и солнышко увидело его глаза! «Солнышко, скажи нам, что такое оптимизм?», закричал ёжик очень, но совсем где-то глубоко у себя внутри, как во сне.

- Солнышко, что такое Радость?!!! – закричал маленький ёжик любующемуся на него солнышку…

- Всё просто, Ёжик, - улыбнулось утреннее ласковое солнышко. – Радость – это Ты!

- Я? – спросил, чтобы хоть попробовать не сразу понять, ставший совсем маленьким ёжик.

- Нет же, Ёжик, не Я! – закричало и весело засмеялось в переливах всех своих лучей утреннее невозможное солнышко. – Не Я, а Ты! Ты, Они, Мы! А от твоего маленького «я» бывает только немного грустно!

Солнышко продолжало весело по-детски смеяться и маленький ёжик всё растворялся и растворялся в его волшебно-светлых лучиках. Теперь он точно знал, что такое оптимизм, и его единственным и самым большим в мире желанием стало скорей превратиться в весёлый солнечный свет, чтобы вернуться и всем-всем-всем рассказать!

Сказки детского Леса. Ёлочка

И вот она нарядная на праздник к нам пришла

и много-много радости детишкам принесла

Они жили не совсем спрятанные под раскладушкой. Втроём. Мышка-тихошка, кошка-картошка и хомячок с всегда открытым от думанья ртом. И никто не видел бы их по вечерам, если бы они не вылазили. Из-под раскладушки.

Но они вылазили.

Михал Иваныч, мохнатый мишук, пришёл в тот день до дому поздно совсем. Забрался в избушку в по самы по уши, как себе в карман и плотно думал себе отдохнуть. Ворчал по полкам дубовым и по горшкам. Мёду шукал. Мёду не было. Совсем. Зато был колобок. Сидел на полке и умничал:

- Всё бы тебе, мишка, мёду! Пошёл бы ты лучше в город за пряниками сходил. На всех бы хватило.

- Я вот сейчас поскладаю только всё стопочкой, - пояснял в ответ косолапый, - и схожу. И в город схожу и куда подале. Вот выясню только, как колобков лучше принимать - внутренне или наружно, и схожу…

- Съешь, значит, всё-таки? - укором безжалостной совести промолвил колобок, прямо глядя большому мишутке в глаза.

- А ну тебя! - отмахнулся мишутка и поставил в углу раскладушку - лапу сосать.

Тут же из-под раскладушки стала выходить кошка-картошка. Показалась величава, выступая словно пава. «Полный бардак, а не дом», подумал, тоскуя по сладко медку, мишутка и повернулся от выступавшей кошки-картошки и от всего мира к стеночке - в укромку лапу сосать. Жизнь всё очевидней давала трещину и развивалась по сценарию грустной горьковской пьесы «На дне». На днях косой пришел, надравшись в стельку, заявил, что отыскал первопричины всей земной безысходности. Лис, всё более втягивавшийся в роль доброго странника Луки, предложил косому цветолучистый поход на поиски душистого мыла для его, косого, верёвки. От таких радостей недоброго оставалось ждать со дня на день и было тоскливо, и мишук ждал, отвернувшись мохнатой мордой к стене, на которой сидели усато нахальные три таракана или четыре пучком, и сосал печально лохматый лапу.

Дверь в избушку отворилась. «Косой», подумал мишка. «Сам косой», подумал ворона - который вошёл. Ворона сел в плетёное кресло-гнездо и закачался, как мог, потому что закурил свою волшебную трубку. Собственно трубка была никакая не волшебная, это только ворона так говорил, что волшебная, а на самом деле от неё только качало ворону, как заправского матроса на палубе и на земле, и всё. Тем временем кошка-картошка закончила выходить из-под раскладушки и слегка дёрнула кончиком грациозно оттопыренного кверху хвоста. Значит было можно и из-под раскладушки горохом посыпались мышка-тихошка и хомячок. Глядя на них, ворона несказанно озадачился и замер, приоткрыв дымящую клюву, как крошка-енот впервые увидевший того кто сидит в пруду. А колобок, глядя на ворону, чуть не скатился с полки со смеху и уронил нечайно горшок.

- Ну всё, хватит!!! - сердито рассердился невытерпевший мишутка, обернулся, сел на раскладушке и ногою топ. - Когда же это всё кончится?!?

Чем произвёл немалый фурор, потому что окончательно сбитый с толку ворона выронил из рота свою фиг-волшебную трубку, а колобок таки ёкнул с полки о пол и прыгал до полной остановки никак не менее пяти минут. Остальное население события не заметило. В это время дверь избушки открылась и вошёл заяц с печально заломленным набок ухом. «Сам косой!», подумал медведь. А заяц поздоровался негромко и вежливо со всеми и постарался убраться в свой уголок. Видеть ему никого не хотелось и по всему было видно, что не хотел и чтоб видели его. Видать бился опять с кем-то не на жизнь, а на смерть, по вопросам тоскливой своей философии, и не одолел. И ухо вот ещё не уберёг. Дело было привычное и никто зайца беспокоить не стал - лезь к себе под капуст-уголок.