Новая история Второй мировой - Сергей Переслегин

Получается, что подойти одновременно к месту сражения наши главные силы не могут. Корпуса будут, видимо, ввязываться в сражение по частям […] произойдет встречное сражение, причем при самых неблагоприятных для нас условиях».

Далее следует хрестоматийная коллизия: корпусной комиссар Вашугин, член Военного Совета фронта (то есть фронтовой комиссар) быстро объяснил «военспецу» Пурка–еву про «моральный фактор» и значение приказов — и штаб ЮЗФ принимается выполнять заведомо невыполнимую директиву Москвы.

В действительности никто не сомневался в необходимости контрудара — спор шел только о его направлении и сроках: Жуков требовал организовать удар как можно быстрее, штаб фронта хотел сначала сосредоточить максимум сил. Обе стороны имели для этого свои резоны.

В любом случае о наступлении на Люблин (то есть на северо–запад) уже с 23 июня речи не шло и идти не могло: это была слишком большая глубина для войск, лишенных армейских и фронтовых тылов. М. Кирпонос занялся более простой и, с точки зрения командования фронта, более насущной задачей — развертыванием шести мехкорпусов (4‑го, 8‑го, 15‑го, 22‑го, 9‑го, 19‑го) против флангов 1‑й танковой группы с целью атаки навстречу друг другу: с севера на юг и с юга на север.

Старый фельдмаршал А. фон Шлиффен был бы недоволен: действия против глубокого тыла группы армий «Юг» Кирпонос подменял ординарным фланговым ударом. В этом смысле первоначальная директива Ставки была глубже и интересней фронтового приказа. Но она была невыполнима — причем не только из–за неразрешимых проблем со снабжением войск (механизированные корпуса не могли отрываться от баз снабжения более, чем на переход), но и по соображениям времени и расстояния. Слишком разбросаны были корпуса, слишком много требовалось времени, чтобы сосредоточить их в полосе 5‑й и 6‑й армии и нацелить на Люблин. Первая танковая группа выходила на тылы Юго — Западного фронта гораздо быстрее, поэтому контрударные группировки поневоле приходилось сосредотачивать на внутренних флангах армий, ограничивая глубину наступления десятками километров. Впрочем для двустороннего охвата ударной группировки Клейста хватало и этого.

Весь вопрос заключался в том, удастся ли вовремя сосредоточить механизированные корпуса на исходных позициях и затем заставить их действовать более или менее согласованно. Обеспечить такую согласованность трудно даже в игре на картах. В Текущей Реальности получилось примерно следующее.

Сразу же выяснилось, что северная группировка (9‑й, 19‑й, 22‑й мехкорпуса) с сосредоточением запаздывает, что не вызывает удивления, поскольку 22‑й мехкорпус одной своей дивизией был втянут в бой у Владимир — Волынского, второй — осуществлял форсированный марш к Ковелю согласно предвоенному плану прикрытия границы, в то время как третий все еще выбирался из болота, куда его завел неудачливый командир. 9‑й и 19‑й мехкорпуса находились в районе восточнее Ровно, более чем в полутораста километрах от границы.

4‑й мехкорпус смог выделить против южного фланга Клейста только три батальона, так как остальные силы корпуса командарм‑6 Музыченко, вопреки прямому указанию штаба фронта, отвлек на решение частных задач своей армии.[54]

8‑й мехкорпус вторые сутки находится в непрерывном движении. Сначала он, выполняя приказ командования 26‑й армии, сосредотачивается юго–западнее Львова. Затем передислоцируется на северо–восток, в распоряжение 6‑й армии. Музыченко, найдя корпус, нацеливает его на Яворов и Перемышль, то есть снова направляет на юго–запад. На следующий день корпус повернут на Броды — далеко к северо–востоку от Львова, не говоря уже о Перемышле…

Таким образом, утром 23 июня против 1‑й танковой группы мог действовать только один корпус — 15‑й механизированный. Он и сражался в течение всего дня с 11‑й танковой дивизией вермахта, причем 16‑я танковая дивизия, прорвавшаяся на Берестечко, к концу дня начала охватывать его фланг.

На следующий день в сражении участвовали уже два корпуса — 15‑й с юга и 22‑й с севера. 8‑й мехкорпус все еще был на марше, а на 4‑й уже махнули рукой: он действует к северу от Львова и пытается закрыть тактический прорыв немцев на Немиров.

22‑й мехкорпус получает приказ наступать в направлении Владимир — Волынского и бросает в атаку две оставшихся у него дивизии. Атака терпит полную неудачу, но и Клейсту никак не удается сбить со своих позиций части 1‑й противотанковой бригады К. Москаленко. Сопротивление подвижных советских войск (а также окруженных в 4‑м укрепрайоне 122‑й и 87‑й стрелковых дивизий) на левом фланге германского прорыва обошлось 1‑й танковой группе в сотню выведенных из строя (хотя бы временно) танков и в пару дней темпа.

Однако положение на левом крыле 5‑й армии продолжало ухудшаться. 14‑я танковая дивизия вермахта нащупала открытый фланг 22‑го мехкорпуса и, обойдя его и позиции 1‑й противотанковой бригады, вырвалась к Луцку. За ней двигались резервы.

25 июня командование фронта неожиданно перебрасывает 22‑й мехкорпус на север, поскольку авиаразведка усмотрела наступление противника от Бреста на Ковель «силами не менее пяти пехотных дивизий при поддержке двух тысяч танков»[55]. Корпус выбывает из игры до 28 июня, когда вновь сосредотачивается на Ровненском направлении.

Командующий 5‑й армией Потапов, озабоченный мнимой опасностью на своем правом фланге, тем не менее пытается закрыть и реальную дыру между Луцком и Берестечко, ориентируя туда части 9‑го и 19‑го мехкорпусов. Хотя этим соединениям и ставятся активные задачи, в сущности, о наступлении речь уже не идет. Части, действующие против северного фланга группы Клейста, смогли только несколько задержать немцев на рубеже реки Стырь и лишили их возможности развивать успех в северном направлении.

К югу от Луцка обстановка ухудшалась с каждым часом. Клейст бросил в образовавшийся узкий прорыв все свои резервы. 13‑я танковая дивизия вермахта развернулась на широком фронте от Дубно до Луцка, выбросив разведку в направлении Ровно. К исходу 25 июня 9‑я танковая дивизия все еще вела бои с 15‑м мехкорпусом у Радзехова, но 11‑я танковая дивизия, преодолев болотистый район и линию реки Иква (правый приток Стыри), заняла Острог, а 16‑я танковая дивизия, также пересекшая Икву у Дубно, повернула на юго–восток и подошла к Кременцу, угрожая выйти в тыл советским войскам, сражающимся в Львовском выступе. Фактически передовые немецкие танковые дивизии уже вырвались из «бутылочного горлышка» на оперативный простор, и следующим этапом сражения становилась борьба за их коммуникации.

Тем временем к Берестечко подходили части 57‑й и 75‑й немецких пехотных дивизий, второго эшелона 48‑го мехкорпуса группы Клейста, сменяя танковые части, которые немецкое командование стремилось как можно быстрее протащить вперед через узкий коридор, подвергающийся непрерывным атакам с обеих флангов.

Рисунок сражения определился: немецкие танки пытаются расширить прорыв в районе Луцка по фронту и в глубину; советские мехкорпуса поочередно (по мере подхода) атакуют с юга, постепенно сдвигая ось атаки на восток; немецкие пехотные дивизии, пользуясь тем, что в мехкорпусах РККА недостаточно пехоты для закрепления занятых позиций, обходят наступающие советские группировки с тыла, отрезая их от баз снабжения.

Непрерывные бои пяти с половиной тысяч танков в треугольнике Луцк — Ровно — Броды продолжаются более недели. Сражение изобилует кризисами и проявлениями паники то с одной, то с другой стороны. Клейст издает приказ: «Расстреливать за бегство от русских танков». Такая прославленная часть, как 11‑я танковая дивизия вермахта с опытом боев во Франции и Югославии, бежит, бросая разведке 43‑й танковой дивизии 19‑го мехкорпуса сотню мотоциклов, десятки исправных танков. Командир батальона В. Архипов пишет, что подобное морально–психологическое состояние немецких войск он наблюдал лишь много позже — после Сталинграда.

Постепенно центральным пунктом операции становится город Дубно, через который проходят коммуникации по крайней мере двух немецких танковых дивизий — 11‑й и 16‑й. С севера в направлении на Дубно 27 июня атакуют части 19‑го мехкорпуса, с юга на следующий день к нему прорывается подвижная группа 8‑го мехкорпуса[56].

Тем временем масса немецкой пехоты, следующая за 13‑й и 14‑й танковыми дивизиями, уже заполняет пространство по правому берегу Иквы между Луцком и Ровно, угрожая окружением вырвавшимся вперед советским танковым частям, не сопровождаемым пехотой. В результате 28 июня части 19‑го мехкорпуса отходят обратно к Ровно, а на следующий день оставляют этот город.

Тем временем прорвавшаяся к Дубно группировка 8‑го мехкорпуса 29–30 июня оказывается блокирована и окружена превосходящими немецкими силами — включая части 1‑й и 16‑й танковых дивизий, повернутые обратно на запад. Остальные мехкорпуса южной группировки к этому времени уже в значительной мере утратили свою ударную силу, израсходовав ее на малоуспешные контратаки с юга через болотистую местность в междуречье Стырь и Иква. Здесь немцы для прикрытия своих коммуникаций сумели в считанные дни создать прочную пехотную оборону, хорошо оснащенную противотанковыми средствами — вплоть до новейших 50‑мм пушек, способных с близкого расстояния поражать даже броню тяжелых КВ.