Новая история Второй мировой - Сергей Переслегин

Однако третья танковая группа не собирается уходить за Неман. Напротив, Г. Гот продолжает двигаться на восток, постепенно склоняясь к югу. К утру 24 июня разрыв между смежными флангами Кузнецова и Павлова составляет 120 км, причем в этот разрыв втягиваются значительные германские силы.

На южном фланге Западного фронта Гудериан занимает Барановичи.

12‑й механизированный корпус Северо — Западного фронта оказывается втянут во фронтальные бои с пехотой противника за Шауляй. 3‑й корпус раздергивают между каунасской и неманской немецкими группировками (4‑й и 3‑й танковыми группами). В результате, получая противоречивые приказы, корпус стоит на месте, где его никто не трогает. А 6‑й и 11‑й мехкорпуса Западного фронта бросаются в решительную атаку с непонятной целью. Зачем–то они переходят в наступление на Гродно, словно нарочно выбирая наиболее бессмысленное оперативное направление. Под ударами авиации корпуса просто растаяли.

На этом активные действия советских войск в Приграничном сражении севернее Припяти закончились. 8‑я армия отходит к Риге, 11‑я на Свенцяны. 56‑й механизированный корпус Манштейна через 4 дня и 5 часов после начала операции выходит к Западной Двине в районе Даугавпилса (Двинска) и с помощью диверсантов из «Бранденбурга» захватывает мосты. 3‑я танковая группа без особых проблем продвигается по шоссе Вильнюс — Минск. По мере движения на юг она выходит из полосы Северо — Западного фронта, оказываясь в глубоком тылу Западного фронта, при этом оба командующих просто теряют Г. Гота из виду.

27 июня третья танковая группа с севера, а вторая танковая группа с юга подошли к Минскому укрепрайону и перерезали магистраль Минск — Смоленск. На следующий день танки Гота ворвались в горящий Минск, где соединились с дивизиями Гудериана.

Минское сражение закончилось окружением 3‑й, 10‑й, части 13‑й армии, разгромом 4‑й армии[50] и мехкорпусов Западного фронта; 328 898 человек попали в плен, противник захватил 3332 танка и 1809 орудий. Это, разумеется, немецкие данные — но «какая–то доля правды в этом есть»[51]. По отечественным данным безвозвратные потери Западного фронта (убитыми и пропавшими без вести) с 22 июня по 9 июля 1941 года составили 341 073 человека, санитарные (ранеными и больными) — 76717 человек.

II

Боевые действия в полосе Юго — Западного фронта носили совершенно иной характер. С самого начала наступление фон Рунштедта не заладилось. Здесь пехотные корпуса не смогли с ходу прорвать оборону советских пограничных войск, а после подхода передовых частей 6‑й и 26‑й армий завязались ожесточенные бои за Раву — Русскую и Пере–мышль. Правда, на направлении главного удара до поры до времени у немцев все шло по плану: уже к 10 часам утра огневые точки 4‑го укрепленного района были блокированы, танки фон Клейста прошли укрепрайон насквозь и вышли на оперативный простор, развивая наступление на Владимир — Волынский, Луцк, Радзехов[52].

Однако в середине дня части 14‑й танковой дивизии, обошедшей Владимир — Волынский с юга, наткнулись сначала на передовые части 22‑го мехкорпуса, а затем на полнокровную артиллерийскую противотанковую бригаду К. Москаленко, успевшую развернуться в оборонительные порядки. Эффект прямого наступления танков, двигающихся в походных порядках, на позицию противотанковой бригады был потрясающим: немцы оставляют на поле боя 70 горящих машин[53], теряют темп наступления и оказываются принужденными до конца дня вести бои за Владимир — Волынский. Прорыв на Луцк оказался ликвидированным в самом начале.

На южном фланге наступающей группировки противотанковой бригады не оказалось, но и там наступление остановилось, столкнувшись с контратакой 15‑го механизированного корпуса. В центре — в направление на Берестечко — особого сопротивления советских войск не было, но там 11‑й танковой дивизии предстояло преодолеть заболоченный район реки Стырь с крайне малым количеством дорог, что ограничивало скорость продвижения на этом направлении.

В целом Юго — Западный фронт выдержал первый удар противника и сохранил целостность обороны. На аэродромах было потеряно 180 самолетов. Это огромная цифра — но не сравнимая с потерями Западного фронта. Так или иначе, авиация ЮЗФ сохранила боеспособность и могла как–то поддерживать войска, во всяком случае, их прикрывать.

Конечно, на стыке обороны 6‑й и 5‑й армий и на левом фланге 5‑й армии танки Клейста глубоко вклинились в советскую оборону, но у командования ЮЗФ были все шансы закрыть прорыв: в первый день войны элитные механизированные корпуса фронта не участвовали в боях и сохранили свою силу.

Для понимания дальнейшего необходимо принять во внимание ряд стратегических факторов.

Во–первых, Сталин исходил из того, что Германия может вести с Советским Союзом только пространственно ограниченную войну. Это значит, что Гитлер не может ставить перед войсками решительных задач типа захвата Москвы и оккупации всей территории страны (или хотя бы всей ее европейской части). Предполагалось, что наиболее реалистичным планом действий для Германии станет отторжение Украины (по опыту 1918 года) и захват побережья Черного моря. В рамках таких представлений (вполне разделяемых Генштабом) именно равнины Украины, удобные для действий сколь угодно больших масс танков и пехоты, должны были стать главным театром военных действий.

Исходя из этого предположения, РККА развернула южнее Припяти свою сильнейшую группировку в составе четырех армий Юго — Западного и одной 9‑й отдельной армии (позже она будет преобразована в Южный фронт). Здесь же были сосредоточены и наиболее боеспособные механизированные корпуса.

Во–вторых, донесения, полученные Ставкой из штаба Юго — Западного фронта, звучали успокоительно. Действительно, на фоне полной потери управления в Западном военном округе и развала обороны 11‑й армии на Северо — Западе, обстановка южнее Припяти выглядела вполне благоприятной. К этому надо прибавить, что советская разведка не смогла вскрыть состав гитлеровской группировки, сосредоточенной против 5‑й армии. Предполагалось, что речь идет примерно о пяти дивизиях.

В-третьих, фон Рунштедт рискнул сосредоточить 1‑ю танковую группу на тесном и неудобном участке — так называемом Сокальском выступе. Поскольку наступление на флангах — южнее Радзехова и у Владимир — Волынского — было задержано упорной обороной и контрударами, продвижение частей Э. фон Клейста на Берестечко привело лишь к вытягиванию «оперативного мешка», в котором находились немецкие танковые войска, в широтном направлении.

В этих условиях Генеральный штаб РККА приказывает штабу Юго — Западного фронта перейти к активным действиям:

«прочно удерживая государственную граничу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5‑й и 6‑й армий, не менее пяти механизированных корпусов, и всей авиации фронта окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир — Волынский, Крыстынополь, и к исходу 24.6 овладеть районом Люблин…»

То есть Генштаб предполагает устроить 1‑й танковой группе самые настоящие «Канны» и сразу же перехватить инициативу — по крайней мере, южнее Припяти. И в принципе этот план соответствовал обстановке.

К сожалению, воевать пришлось не «в принципе», а в конкретной ситуации июня 1941 года. Сразу же выяснилось, что механизированные корпуса находятся не там, где нужно. Их предстояло собрать, развернуть, создать систему снабжения хотя бы горючим и боеприпасами. И это в условиях, когда управлять войсками по радио командование не умеет (а кроме того, дальность радиостанций, находящихся на вооружении корпусов, не позволяла использовать радио для нужд оперативного управления), проводная связь непрерывно рвется, а связь с помощью посыльных приводит к неустранимому запаздыванию в управлении.

А немцы стоять на месте не собирались.

Кроме того, опытный и умелый фон Рунштедт пока ввел в действие лишь часть своих сил и имел все возможности наращивать мощность своего наступления.

Все это было понятно командованию Юго — Западного фронта, начальник штаба которого М. Пуркаев, если верить позднейшим мемуарам начальника его оперативного отдела, был категорически против наступления:

«…завтра мы на этом направлении в лучшем случае сможем собрать против десятка вражеских дивизий менее

семи наших. О каком же немедленном наступлении может идти речь? […] Следует иметь в виду и то, что ни армейских, ни фронтовых тылов у нас, по существу, пока нет — они еще не отмобилизованы и не развернуты.

Получается, что подойти одновременно к месту сражения наши главные силы не могут. Корпуса будут, видимо, ввязываться в сражение по частям […] произойдет встречное сражение, причем при самых неблагоприятных для нас условиях».