Отец моего врага - Сандра Бушар

— Никифорова, — удивленно рявкнул тот. — Принеси-ка мне кофе «Кона». Барная стойка в другом конце зала.

— У нас официанты есть, — давя смех, почему-то выдал Виктор Семенович.

— Да-да, — подыграл ему друг, а затем подцепил со стола лежащую там мою ладонь и поцеловал. — Такой девушке не стоит утруждаться. Может, хотите десерт? Я угощаю!

— Хватит! — рявкнул Прохор Германович громко и непростительно грубо, но мужчины даже не дернулись, давя смех. Откашлявшись, ректор холодно отчеканил: — Мы с вами деловые люди, времени мало. Давайте перейдем к рабочим вопросам? Не хочу вас задерживать. — затем повернулся ко мне, приказным тоном отчеканив:

— Кофе, Ольга. Ты знаешь, как я люблю. Что-то упустишь — уволена.

— Я вам кофе никогда не заваривала, — пискнула, растерянно моргая. Босс выглядел так, будто сейчас прикопает под елочкой в ближайшем лесочке. — И…

— Проконтролируй весь процесс, — его голубые глубины убивали на месте, доводили до инсульта. — От мытья чашек с руками бармена, до подачи. Это понятно?

— Ага, — резко подорвавшись с места, я едва не запуталась в длиной скатерти. — Конечно-конечно! Я быстро!

— Быстро не надо! — взмолился ректор, заказывая глаза.

— Раз она такой профессионал, — с сарказмом махнул рукой Виктор Семенович, — почему не может с нами провести переговоры? Мы ее не обидим. Обогреем и облюбим…

Прохор Германович захрипел, будто задыхаясь, сломал ручку руками, но и слова не сказал. Я уже сделала пару шагов в сторону стойки, как позади послышался откровенный смех и голос Дмитрия Петровича:

— А тут все бармены — красивые мужчины. Может, ее проще в подвале сразу закрыть, а?

— К делу! — взвыл ректор устало, а я наконец-то расслабилась у барной стойки.

Честно говоря, я не спешила, решив выполнить задачу от босса качественно. Знатно замучила бармена своими претензиями, пока тот не перестал быть доброжелательным. Когда Прохор Германович возник за спиной, почувствовала его пятой точкой, спокойно поднимаясь на ноги.

— Ой, — театрально воскликнула, положив руку на сердце, — уже все, что ли? Не успела!

Только договорив последнее слово, наконец оценила лицо мужчины: холодное, отстраненное, злобное. Словно оскал, от которого хотелось бежать и прятать голову в песок.

— Переговоры не задались? — догадалась я, морщась.

— Нет, все, как всегда, отлично, —  отмахнулся ректор, —  Сильно расстроилась, что не успела? — выплюнул Прохор Германович более заинтересованно, руками сжимая папку с документами все сильнее и сильнее.

— Ч-что? — растерявшись, я нахмурилась. Рядом посмеивался замученный мною бармен, стыл кофе, а ректор отчитывал меня, словно плохого работника. Не желая привлекать внимание, как можно доброжелательнее улыбнулась и прошептала: — Пойдемте уже? У вас график, и время не резиновое.

Он саркастично рассмеялся, стрельнув в меня обвинительно и жестко.

— Не тебе мне это объяснять, девочка!

Кто-то словно хлестнул меня по щеке… Кто-то очень конкретный. Я пошатнулась на месте, ком колом встал в горле.

Неподалеку замаячили Виктор Семенович с Дмитрием Петровичем. Прохор Германович увидел, как те сконцентрировали на мне взгляд, о чем-то активно переговариваясь, и схватил за кисть. Совсем как непослушного ребенка утягивая к выходу. Я едва успевала переставлять ногами, задыхаясь от обиды и досады.

— Остановитесь! — воскликнула я на улице, когда смогла позволить себе более смелый тон. Только вот ректор меня не слышал, он был себе на уме. Рычал себе что-то под нос, бухтел, пыхтел, возмущался. — ПРОШУ, ОСТАНОВИТЕСЬ!

Уткнувшись каблуками в бордюр у авто, я таки снова вынудила мужчину остановиться. Он развернулся ко мне вполоборота, многозначительно недовольно вскинув бровь. Мол, что ты там надумала.

Сглотнув страх, я выпалила, как на духу:  — Мне не нравится, как вы позволяете себе со мной обращаться!

Прохор Германович замер. Кажется, даже из ушей пар пошел, когда тот полностью развернулся и недоверчиво прохрипел:

— Что ты сейчас сказала?

— То, — не стала отступать, хоть от накалившейся атмосферы хотелось раствориться в воздухе. — Это не позволительно, Прохор Германович. Я ваша работница, а не крепостная.

Мужчина сверлил меня глазами вечность, пока вдруг недобро прыснул со смеху:

— Кажется, я начиная понимать, откуда такие претензии, Персик. — тут даже мне стало интересно! Махнув рукой, я попросила того продолжать, а ректор будто только и ждал сигнала "можно", буквально взрываясь на меня звериным рыком: — О каком профессионализме ты говоришь, если с самой первой секунды строила глазки нашим спонсорам, а?

— А?! — от непонимания ситуации в голове возник белый шум.

— Думаешь, — у того аж руки задрожали на нервной почве, — что я не видел, как ты декольте незаметно оголила?.. Как кокетничала с ними?.. Как волосы пальцами перебирала?..

На всякий случай обернулась по сторонам, точно ли эти все претензии в мой адрес? Но парковка была пуста, кандидатов более не было.

— Бред, — только и удалось выжать из себя.

— Может ты все-таки эскортница, а? — не унимался ректор, которого было уже не остановить. Глядя на меня косо, он осматривал снова и снова с ног до головы, на предмет брака или недостатков, видимо. — Так профессионально соблазнять надо уметь! Даже я повелся… Почти, Никифорова! Почти…

Трижды вздохнув полной грудью, я сжала кулаки и нашла в себе силы остановить вулкан необоснованных обвинений.

— Значит так, — ректор замер, но оторопел, — вы несете какую-то ерунду, и я даже не собираюсь это слушать!

—  А ты не слушай! — рявкнул он, совсем не профессионально. Оставалось только язык показать и отшлепать. — Иди вернись и номерки их телефонов попроси. Свободные мужики, тебе подходит.

Все. Это была последняя капля! Я стерпела вспышку агрессии в кабинете, выгон за кофе, «эскорт», но последние слова мой мозг воспринял, как самый настоящий холодный душ.

Прохор Германович отверг меня, прогнал, заставил выбирать подарок своей новой пассии, затем временно