Судьба дракона - Эд Гринвуд

Тшамарра не знала заклинания, что возвращало бы чародею жизненную силу, которую забирала у него магия… и яд, кипевший в ее крови, убьет ее еще до рассвета. С этой горькой мыслью она помогла обожженному, шатавшемуся Краеру встать на ноги. Он тоже умирает, и все потому, что они поехали из Окслоджа по этой дороге, а не по другой. А Дваер, который они ищут, и враг, владеющий им, возможно, все же прячется где-то в этом холодном, враждебном замке. Да еще к тому же силптарские дамы, похоже, носят в этом месяце кушаки на полпальца короче… Когти Темного!

Шатаясь под весом Краера, леди Талазорн вернула одну из своих магических ос, чтобы та осветила путь к двери. Оса на глазах тускнела, сила заклятия почти иссякла — надо как можно скорее выбраться отсюда и найти Эмбру и Дваер. Он сможет питать самые простые их заклятия, как и заклятия Золотого Грифона, если его разум не слишком пострадал…

Осы превратились в искорки и исчезли совсем, когда они с Краером выбрались из его комнаты. Делнбон морщился и ругался, но держался уже лучше, и равновесие к нему вернулось.

— Вперед, Ловкопалый, — прошептала ему на ухо Тшамарра, таща его направо по коридору. — Надо найти Хоукрила и остальных!

— Ястреба там поселили, — задыхаясь, проговорил Краер. — Черные Земли… назад по коридору…

Они повернули за угол, и впереди замерцал свет. Проход перегораживали с десяток стражников, с мрачными усмешками на лицах и с мечами наголо, а за ними жалась к стене горстка слуг.

— Того, кто совершает убийство в Сторнбридже, ждет лишь одна судьба, — сказал один из стражников, и с угрожающей осторожностью все вместе они двинулись вперед.

Эзендор Черные Земли прожил достаточно долгую жизнь, чтобы заслужить яркие сны, хотя они не всегда были приятными. Лица умирающих, окровавленные клинки, холодный рассвет на поле битвы, хрупкие руки, готовые вонзить кинжал в то время, как бедра нежно раскрываются навстречу. Все это были старые знакомцы, сны, которые часто прогоняла вспышка огня Дваера, давние, затаившиеся в памяти взрывы и перекошенные ненавистью лица магов. Часто Золотой Грифон просыпался с криком, в холодном поту, стискивая в руках меховое одеяло, словно глотку врага.

Но на сей раз боль была настоящей — он очнулся от тяжелого сна в такой муке, какой не испытывал никогда. Красный вал подступающей жгучей боли заставил его проснуться и попытаться встать — он очнулся в липкой горячей луже собственной крови, а над ним в неверном свете фонаря склонились две осклабившиеся физиономии.

Он никогда не видел этих людей, но их намерения были совершенно ясны. Он лежал на спине, глядя в потолок в замке Сторнбриджа между высокими, похожими на копья столбиками кровати, над которой, по счастью, не было балдахина, хвала Троим, иначе ткань загорелась бы и Эзендор поджарился бы живьем.

Намерения двух слуг, склонившихся над Золотым Грифоном, были ясны, поскольку они налегали на пронзившие его копья, а двое других прижимали его к постели.

Старейший барон Аглирты, бывший регент, мог только корчиться от боли, а они смеялись, держа его. Его тело уже горело огнем, красный туман боли грозил полностью поглотить его.

— Принесите фонарь! — коротко приказал кто-то, стоявший в ногах постели, когда Эзендор Черные Земли схватился за древки пригвоздивших его копий и попытался сомкнуть на них дрожащие пальцы. Они блестели от его собственной крови, его руки все скользили и скользили.

Он попытался схватиться выше, и тут откуда-то справа, на уровне его колен появился фонарь.

— О, великий Грифон сражается, — глумливо произнес тот же голос. — Отлично. Пусть умрет сражаясь, зная, что Змея в конце концов забрала его жизнь!

Над его коленями появилась голова — лысая голова человека, откинувшего капюшон расшитой змеями рясы. На его щеках были вытатуированы маленькие красные змейки, отчего его усмешка казалась кривой. Жрец улыбался, медленно доставая кинжал с волнистым клинком. Он поднес его к свету, чтобы Эзендору было лучше видно.

Рот барона начала наполнять кровь. Так или иначе, скоро все кончится. За годы жизни он обзавелся некоторыми приемами и магическими штучками, но сейчас он ни до чего не мог дотянуться, разве что…

Он попытался сползти с кровати и понял две вещи: эта боль способна вызвать внезапную рвоту и он может плюнуть кровью и желчью в лицо тех, кто ближе к нему, а левый его бок не пригвожден к постели. С этой стороны стояли его сапоги, и если никто их не отодвинул, то спрятанный в одном из них кинжал давал ему слабый шанс забрать с собой своих убийц.

Слуга, которому он блеванул в лицо, взвыл от отвращения, попытался отодвинуться и уже не налегал на копье, но змеиный жрец ударил его по спине и рявкнул:

— Уйдешь — убью!

В другой руке жрец по-прежнему держал кинжал. Он улыбнулся Эзендору, с ленивой медлительностью поворачивая клинок, пока его острие не уперлось в грудь бывшего регента, а затем медленно — очень медленно — надавил.

Сверкающее острие двигалось слишком неспешно, чтобы сразу пронзить кожу — наверное, жрец думал сначала разрезать шелковую ночную сорочку барона, а затем уже пронзить обнаженную грудь. Но нет. Клинок словно бы зашевелился, пошел волнами и стал расти, превращаясь в серебряную змею, чьи клыки готовы были вонзиться в тело.

Эзендор Черные Земли был не из тех, кто сдается судьбе. Он как мог высоко ухватился за древки копий и внезапным рывком, застонав от боли и усилий, рванул копья навстречу друг другу. Слуги, державшие их, с испуганными криками столкнулись, зажав между собой руку жреца с кинжалом.

Змеиный слуга взвизгнул, пальцы его разжались, и змееголовый кинжал со звоном ударился о стену где-то рядом.

«Сейчас. Сейчас или никогда».

Судорожно вздохнув, Эзендор Черные Земли пнул ногой слугу, державшего левое копье, вырвал копье из себя и с размаху ударил им другого слугу по лицу. У того был сломан нос, хлынула кровь, он взвыл и попятился. Черные Земли приподнялся и оторвался от залитой кровью постели.

От боли он рухнул на колени, мир вокруг завертелся в желтом тумане…

Дрожа, все еще с копьем в боку, обмякшими руками Черные Земли нащупал сапоги и умудрился опрокинуть их.

— Владычица, одари меня улыбкой, — прорычал он, снова потянувшись за ними. — Предвечный, помоги мне…

Он попытался засунуть руку в сапог, но не получилось.

— Темный, порази врага моего, — взмолился он, снова пытаясь и опять терпя неудачу.

В другой стороне комнаты рыдал и крутился от боли змеиный жрец, стискивая перебитую руку.

— На помощь, болваны! На помощь, или вас поразит проклятие Змеи! — орал он, но слуги, столпившиеся у входа в спальню и перед скрытой до того за деревянной панелью потайной дверью в другом конце комнаты, пятились, разинув рот и совсем позабыв о своих мечах и кинжалах.