Судьба дракона - Эд Гринвуд

— Высочайший Князь Хоукрил Анхару наверняка польщен, — пробормотала Эмбра сама себе. — Столько противников на него одного! Чтобы отнять жизнь у одного-единственного отравленного, ослабевшего человека! Я — сюрприз, посланный Троими для того, чтобы разрушить ваши планы. Такое часто в жизни бывает. Все вы пришли отнять жизнь у человека, которого я люблю, и я не могу доверять вам. Наверняка вы снова попытаетесь это сделать. Значит, придется покончить с вами.

Она подошла к Хоукрилу, встала к нему спиной, чтобы видеть всех остальных, закрыла глаза и молча отдала приказ Дваеру.

Сила, прижимавшая людей к стенам, поменяла направление, причем резко, и еще раз. Тела столкнулись в середине комнаты, затем их швырнуло назад к стенам. Еще раз. Тем, кто еще не потерял сознание, хватило ума бросить клинки. Мечи попадали со звоном на пол, но когда люди Сторнбриджа снова столкнулись, послышались стоны и всхлипывания. Многие на сей раз уже обмякли, потеряв сознание. Некоторые шмякались о стены с каким-то мокрым звуком или хрустом.

Эмбра, с застывшим лицом, швыряла их снова и снова. Тошнота подступала к горлу, но это была война, и она не хотела, чтобы в комнате оставался хоть кто-то, способный стоять, или держать лук, или метнуть кинжал в спину, когда она освободит Ястреба и семерых жителей Сторнбриджа, попавших в ловушку вместе с ним. Еще раз. Еще.

Теперь многие тела казались просто бесформенными тюками, и на стенах от них оставались кровавые отпечатки. Все больше и больше они обмякали, уже не отвечая на ее магию, что означало, что они уже мертвы.

Эмбра Серебряное Древо судорожно вздохнула, почти всхлипнула, вышла на середину комнаты с Дваером в руке и прекратила действие магии. Она встала немного в стороне от Хоукрила и, когда он оторвался от стены, послала огненный вихрь, отделив от него людей, последовавших за ним.

Из пламени послышались вопли, но большинство пораженных повалились наземь без звука.

Когда Хоукрил и Эмбра остались единственными, кто в этой комнате еще мог шевелиться, латник повернулся к подруге и пробормотал:

— Спасибо, Эм, ты спасла мне жизнь. Напоминай мне, чтобы я никогда не сердил тебя по-настоящему.

Эмбра, бледная, дрожащая, уставилась на него, а затем, зарыдав, бросилась к нему на грудь. Хоукрил обнял ее и тихонько стал покачивать, одновременно медленно поворачиваясь, чтобы наблюдать за шестью открывшимися дверьми на случай появления вражеского подкрепления. Он подумал, что, ложась в постель, знал только о двух дверях.

Дваер, зажатый между ними, был твердым и холодным. Хоукрил подвел под него руку, чтобы поймать, если вдруг он начнет падать, когда они оторвутся друг от друга. Он обнаружил, что Эмбра мертвой хваткой вцепилась в Камень.

Когда их пальцы соприкоснулись, она вздрогнула, гневно глянула на него и снова разразилась слезами. Хоукрил дал ей выплакаться, а сам тем временем осматривал комнату. Его оружие было разбросано повсюду, сапоги оказались под останками разнесенного в щепки шкафа, там же ничком лежали, наполовину скрытые обломками, двое слуг, а из останков постели торчал кинжал, который, видимо, воткнула туда Эмбра.

Когда чародейка справилась со слезами, Хоукрил ласково сказал:

— Детка, лучше бы нам уйти. Мы должны найти остальных Высочайших Князей и встретить врага вместе. Держи Камень наготове, пока я соберу все, что нам нужно, и прикину, в какую дверь лучше отсюда выйти.

Эмбра сглотнула, высморкалась, снова сглотнула и кивнула. Лицо ее было белым, как снег под луной, но она сумела изобразить кривую усмешку.

Хоукрил на мгновение стиснул ее плечо и быстро принялся за дело, за какие-то мгновения нашел и протянул ей нагрудник своей кирасы.

— Дай мне Дваер и начинай застегивать.

Он терпеливо стоял, ожидая, пока она справится с приступом нервного смеха, а затем вытрет слезы, и Эмбра знала, что за это всегда будет его любить.

Она, как могла быстро, застегнула все пряжки и затянула ремни, не обращая внимания на расцарапанные пальцы и сломанные ногти. Она так любила этого здоровенного медведя за его бесконечное терпение и, прежде всего, за доброту…

9

ОШЕЛОМИТЬ И УНИЧТОЖИТЬ!

— ВСТАВАЙТЕ, МИЛОРД! — настойчиво взывал молодой голос.

Наместник Сторнбриджа протер глаза и рявкнул:

— В чем дело? Да убери ты эту свечу подальше от глаз!

— Вставайте! На замок напали!

— Ч-что?

— Высочайшие Князья убивают ваших людей, лорд, убивают по всему замку. Они поджигают его! Вставайте, пока они весь замок нам на головы не обрушили!

Лорд Рарандар от души выругался и с трудом поднялся, провел пятерней по спутанным волосам и скривился, увидев свое отражение в зеркале, стоявшем на столике у постели. Внезапно между ним и отражением возникла рукоять меча. Меч был знакомый — его собственный.

— Ваш меч, господин, — зачем-то пояснил слуга.

Наместник посмотрел на меч, затем на слугу. Глаза его сузились.

— А где Алаис и Джаундра? Я тебя не знаю!

Лицо человека с мечом пошло волнами и изменилось, и уже другой, куда более холодный голос произнес:

— Знаешь ты меня, знаешь.

Рарандар поморщился.

— Брат Мауриван!

— Он самый, — холодно ответил змеиный жрец. — Давай вставай, одевайся, а то будет еще хуже!

— Хуже, чем что?

— Вставай!!!

Наместник повиновался. Только дважды до того ему доводилось слышать, как Мауриван говорит таким тоном, и каждый раз за неповиновение, недопонимание или медлительность кто-то платил жизнью.

Когда он стоял, дрожа, в темноте — поскольку жрец находился между ним и одинокой свечой, — Брат во Клыке рявкнул:

— Вытянуть руки! Ноги раздвинуть!

— Ты что…

— Молчать!

Через мгновение последовал очередной приказ:

— И стой тихо, если не хочешь, чтобы тебя изуродовали!

Перепуганный наместник умудрился стоять не шевелясь, если не считать сотрясавшей его тело дрожи. Он устоял, даже когда увидел, как детали его доспехов сами плывут к нему из разных углов комнаты. Конечно, то была магия Мауривана.

Змеиный жрец стоял молча, глядя, как латы сами собой соединяются и находят свое место, как затягиваются ремни. Вот по молчаливому приказу затопали по полу сапоги и остановились прямо перед босыми ногами наместника. Он влез в них, покрывшись испариной и поморщившись оттого, что металл доспехов впивался в тело. Он прежде никогда не надевал доспехов без поддевки, и потому железо теперь болталось на нем, громыхая и врезаясь краями в тело.

Он постарался не раздражаться и не показывать Мауривану своего нарастающего страха, поскольку жрец отпустил меч и тот вместе с ножнами и перевязью с четырьмя кинжалами беззвучно поплыл к наместнику.