Щит Персея. Личная тайна как предмет литературы - Ольга Поволоцкая

Берлиоз, самостоятельный руководитель писательской организации, заказывавший писателям и поэтам нужные произведения, в какой-то момент оказался прямым конкурентом единственного руководителя, претендовавшего на личный тотальный контроль над всей творческой продукцией огромной страны. И Берлиоза настигла «внезапная смерть».

Знаменитый афоризм Воланда: «Рукописи не горят», – которым был сопровожден его самый эффектный «фокус» – возвращение мастеру сожженной им рукописи, – заставляет читателя поверить в сверхъестественную, беспредельную власть Воланда. На этом эпизоде строится всегда у всех интерпретаторов булгаковского текста, как на самом надежном фундаменте, доказательство того, что сатана Булгакова «совершает благо». Напомним, что сам Булгаков пережил подобное «чудо» возвращения рукописного дневника «Под пятой», конфискованного в 1926 году при обыске в его комнатах в отсутствие самого писателя. Рукописи, казалось, бесследно исчезли в преисподней ГПУ. Получив назад свой личный дневник, Булгаков сжег его, хотя добивался его возвращения три долгих года. Мы понимаем этот поступок писателя так: личный дневник – это закрытое пространство внутреннего мира человека. Насильственное изъятие дневника и прочтение его представителями власти – это не что иное, как грубое оккупационное вторжение в саму «голову» человека с целью произвести в ней обыск. «Дом» как пространство частной интимной жизни и «голова» – еще более интимное метафизическое пространство – перестают быть спасительной защитой. На них, на тайну личной жизни и таинство творческого процесса, откровенно захватнически нацелено государство. И Булгаков сжигает оскверненные насилием страницы, предназначавшиеся только для его глаз. Но, оказалось, что в архивах «известного учреждения» сохранились фотокопии булгаковского дневника![51] Булгаков знал, каких рукотворных чудес, или «фокусов», можно ждать от чекистов-фокусников, когда построил фантастический сюжет возрождения рукописи из пепла.

Создав в своем романе эффектнейший трюк по возвращению из небытия сгоревшей рукописи, Булгаков безошибочно угадал рачительное отношение «органов» к добытым мародерством ценностям, вырванным буквально из обыскиваемых голов.

Разыгранное Воландом сказочное представление про доброго волшебника, роль которого он сыграл так эффектно, тем не менее, не вызвало восторга у самого мастера, который «неизвестно отчего впал в тоску и беспокойство, поднялся со стула, заломил руки и, обращаясь к далекой луне, вздрагивая, начал бормотать:

– И ночью при луне нет мне покоя, зачем потревожили меня? О боги, боги…» (ММ-2. С. 737–738).

Нам понятно смятение героя. В тот момент, когда в фокусе зрения власти оказываются совмещены автор, его подруга и рукопись, происходит настоящее «извлечение» мастера из его хитроумного укрытия в «доме скорби», где он пребывал в безвестности, безымянно-сти и душевной болезни. Он опознан, идентифицирован. Маргарита свидетельствует, что он автор рукописи, вызвавшей бурю властного гнева. Ловушка захлопнулась. А Маргарита, по-видимому, не понимает, как ее использовал Воланд, она верит, что он вернул ей возлюбленного, вернул сожженную рукопись, что жизнь опять продолжается с того же момента, с которого вдруг так ужасно прервалась.

Теперь, когда мы научились «переводить с немецкого», нам понятно, что означает формула «рукописи не горят». Воланд не настолько наивен и простодушен, чтобы не понимать, что горит только бумага и что, пока у автора на плечах красуется голова, угроза возникновения рукописи не отменена. Эта формула – возражение мастеру, который актом сожжения рукописи пытался защитить свою жизнь и жизнь своей подруги, продемонстрировав добровольный отказ от творчества. Воланд не поверил автору романа о Пилате, не поверил в его отказ от творчества. «Рукописи не горят» – это точно сформулированная мысль диктатора – просто констатация того факта, что голова мастера пока на плечах, а значит, рукопись существует как возможность, как образ сознания, как внутренний стержень личности мастера. Собственно говоря, Воланд так и видит мастера как рукопись в человеческом обличье. Самоотверженная любовь Маргариты к мастеру и его творению только подтверждает, что Воланд прав в своей уверенности в том, что бытие мастера чревато рукописью. «Рукописи не горят», потому что у них другая природа – не физическая, а метафизическая.

Перед взором всесильного Воланда находится «хорошо отделанный», беззащитный, замученный, нищий человек, который догадывается о том, что его участь – погибнуть в безвестности, – и который не может не понимать, что, погибая сам, он губит любимую женщину. И, тем не менее, мы видим, как велика власть этого полубольного слабого человека, как он опасен для власти насилия. Величественный, самоуверенный, бесстрастный Воланд лично руководит операцией по поиску и допросу мастера как важнейшей государственной кампанией. Потому что он знает, кто подлинный, истинный конкурент его власти над головами его подданных. В его распоряжении колоссальная репрессивная машина, у его ног вся страна, дрожащая от страха, сведенная с ума внезапными смертями, бесследными исчезновениями, бессудными казнями, но Воланд втайне знает, что все это ненадежно и зыбко перед реальностью маленького текста, созданного, может быть, последним духовно свободным человеком в порабощенной Воландом стране.

«Рукописи не горят» – это страшное, циничное откровение власти о том, что только казнь создателя рукописи надежно уничтожает эту ненавистную ей и не управляемую ею пишущую руку. И мы увидим эту истину воплощенной в финале романа. Единственное, что надежно отправит рукопись в небытие и сделает мастера «никем», – это «внезапная смерть» автора и вторичное сожжение рукописи в пожарах, устроенных в квартире мастера, в квартире Берлиоза и в редакции.

Что же в действительности происходило в этой загадочной сцене, когда Маргарите был возвращен мастер, а ему его собственная рукопись?

Эта глава называется «Извлечение мастера». Глагол «извлечь» в своем прямом смысле обозначает действие «вынуть», «вывести», «добыть»; в переносном – «заставить появиться» – так определяется значение этого глагола в словаре Ожегова. Нам здесь важно актуализировать оттенок насильственности действия – «заставить», то есть появление мастера совершается вопреки его воле. Он не сам захотел прийти на свидание с Маргаритой, а «волшебным» образом был доставлен в «нехорошую квартиру», как неодушевленный предмет. Насильственное «перемещение», «перебрасывание» людей, «извлечение» их из пространства их собственной жизни туда, где им назначено находиться властным распоряжением, недоступным разуму «извлекаемого», – это фирменный почерк сталинского режима. Поэтому таким фальшивым ощущается слово «гость», которым автор обозначает статус мастера в этой сцене.

Правда, к слову «гость» Булгаков прикрепил эпитет «лунный», и это, конечно не случайно. Мастер – «лунный гость» потому, что явился ночью при свете луны, а также потому, что как бы «с луны свалился». Этот фразеологизм обозначает состояние человека, полностью не включенного в ситуацию жизни, которая известна всем. Но главное в определении «лунный» – это то, что оно ставит под сомнение сам гостевой статус мастера в сообществе Воланда и его свиты: мастер – вовсе не гость. Все, что освещено лунным неверным светом, – сомнительно, обманчиво, иллюзорно. Луна как источник света играет колоссальную роль в романе Булгакова о фокусах власти. Автор маркирует лунным светом все, что недостоверно, что нельзя принимать на веру, истолковывать буквально. Сцена гибели Берлиоза под колесами трамвая, естественно, освещена луной, так же как и смерть Иуды из Кириафа.

Примечание: Любопытно свидетельство Н. Я. Мандельштам о том, что во время ареста представители НКВД говорили и действовали точно по разработанной инструкции, в частности, она приводит такую характерную цитату: «Что даете так много вещей? Разве он у нас долго собирается гостить (выделено мной – О. П.)? Поговорят и выпустят». Значит, «гостить» – это стыдливый эвфемизм власти, нуждающейся в придании некоторой человечности своему ночному налету и захвату.

Итак, мастер, конечно, не гость на вечеринке у Воланда, а доставленный на ночной допрос арестант. Сама же веселая вечеринка – это хорошо продуманная и подготовленная операция по «разъяснению» анонимной личности душевнобольного, называющего себя мастером. Личная тайна, которую скрывает герой, – вот настоящий предмет, за которым идет охота Воланда.

Носитель этой тайны – голова человека – а ее содержимое и есть главная и постоянная неутомимая забота властителя.