Сестры. Очерк жизни сестер-подвижниц Анисии, Матроны и Агафии, подвизавшихся и почивших в селе Ялтуново Шацкого района Рязанской епархии. - Иаков Тупиков

кроме Агафии и Матроны, уже не оставалось известных подвижников и старцев. С кончиной матери Анисии прибегавшие к ней за помощью не потеряли возможности иметь духовное окормление. Видя в лице младших сестёр достойных ее преемниц, эти верующие стали обращаться к ним в своих нуждах. Но Агафия и Матрона, хотя и обладали всеми необходимыми на то качествами и дарованиями, все же имели несколько иной склад, нежели их старшая сестра. Матушки не отстранялись и не уклонялись от людей, но они были настолько смиренны и скрытны, что почитание их как стариц было ограничено лишь узким кругом уже знавших семью Ванькиных до этого. Агафия и Матрона считали себя не вправе именоваться наставницами и руководить людьми в полном смысле этого слова. Они вели жизнь сокровенную и только по великой своей любви и состраданию к ближним принимали всех и поддерживали. К тому же старицы, как никто другой, знали, что только Господь исцеляет, утешает и направляет, а духовно чуткие люди могут быть лишь проводниками Его благодати и посредниками между Ним и человеком. Поэтому сестры не радовались, когда люди выражали им свое почтение и уважение. Всегда и во всем матушки старались повернуть человека именно к Богу, сами же предпочитали оставаться в тени. Можно сказать, что в какой-то мере они даже стеснялись людей, потому что те смотрели на них, как на нечто особенное. Но при этом сестры четко сознавали, что на них Богом возложена ответственность служения ближним благодатью старчества. Можно предположить, что крест этот не тяготил их сам по себе — от Бога они принимали и готовы были принять все; тяготило их именно отношение людей. Смирение и сознание того, что делает все именно Господь, а не они, не совмещалось у сестёр с почитанием людским. Вдобавок они хорошо знали, что человек слаб и легко может поддаться искушению

раскрыть чужие тайны, перетолковав и прибавив нечто свое — человеческое. Поэтому, многое зная и видя, они предпочитали молчать. Но зато с какой радостью и любовью, готовностью и добрыми словами они принимали тех, кто искренне старался жить по заповедям Христовым и шел, как говорили старицы, «прямым путем». Молились сестры за всех, кто бы ни попросил их помощи: за неблагодарных и благодарных. Но за искренне им доверявших они полагали свои души. Сколько было таких простых и преданных верующих — знает Один Господь. Путь некоторых от постороннего глаза скрывали сами старицы. Но эти люди были, и ради них сестры продолжали свое земное течение. Молясь день и ночь, они, как говорила мать Агафия, «умывались соленой водой», выпрашивая милости у Бога тем, за кого таким образом просили.

Всех приезжавших они принимали, но ночевать оставляли в редких случаях. В основном на ночь в их доме оставались только свои, близкие им люди. Спали матушки, главным образом, на спине и почти полусидя. Всю ночь мать Агафия молилась в таком положении и только под утро засыпала. Около пяти утра ее будила Матрона, и они молились уже вместе по книгам, читая все установленное у них правилом. Уже ближе к полудню ели, но очень скромно и скудно. За день перед причащением Христовых Тайн по-прежнему не ели вообще, а когда стали уже совсем слабые, ограничивали себя «тюрей», которую делали, накрошив в воду хлеба и посолив солью. Приезжавших отправляли на свой источник, благословляли из него обливаться и брать воду с собой. Этот родник и сейчас считается целебным и почитается как источник сестёр. Незадолго до кончины матери Матроны старицы стали благословлять приходящих. До этого они всячески старались себя скрыть и вели себя с людьми так, как будто они простые старушки. Благословляли же с большой любовью и теплотой. Крестили сначала по несколько раз сложенные под благословение руки, затем также подолгу склоненную голову и шею. Делали они это, встречая и провожая приходивших к ним людей. Такое благословение получали те, кто желал и знал, что необходимо наклониться к ним и встать на колени, поскольку к тому времени они принимали всех, уже сидя на своих кроватках. Благословение это являло умилительную и трогательную картину, вызывало благоговение и трепет. Старицы в это время молились о тех, кого таким образом крестили, и, как правило, у людей исчезали тяжесть и скорбь.

Жизнь девиц, внешне простая и с первого взгляда малосодержательная, на самом деле заключала в себе совершенно иной смысл, чем жизнь обычных мирских людей, — смысл глубокий и недоступный пониманию современного человека. Мир, в котором жили старицы, был особый, мир почти неизвестный и непонятный большинству христиан. Живое общение с подобного рода людьми обогащает несравненно больше, нежели множество прочитанных книг. Некоторые, узнававшие

девиц, вдруг начинали понимать, что только сейчас, при встрече с этими старушками, они видят христиан настоящих. Реальность и непреложность духовных законов, когда нельзя — это нельзя, да — это да, а нет — нет, в присутствии сестёр чувствовалась очень сильно. Они знали, что любой грех, любое пагубное дело оставляет в душе неизгладимый след, действует на нее умертвляюще, знает об этом человек или не знает, хочет того или нет. Поэтому к каждому поступку и слову сестры относились очень ответственно. Они знали цену полученной ими благодати, как трудно она приобретается и как трудно, потеряв ее, опять получить. Более того, они знали с очевидностью, что за каждый шаг, слово и даже помысел мы будем обязаны дать ответ на суде, где не укроется ни одно сердечное движение. Из-за этого, видя, как легкомысленно и необдуманно предпринимают что-либо люди, увлекаясь желаниями греховными, старицы по-настоящему страдали. Очень часто бывало, что к ним приходили за советом или благословением, уже решив, как поступить, решив независимо от того, что скажут матушки. Заранее предвидя, что те не послушают их предостережений, сестры очень переживали и скорбели. Болезнуя сердцем о том, что вопрошающие добровольно навлекают на себя горе и трудности, для них непосильные, а вдобавок согрешают еще и преслушанием и страдают от этого вдвойне, старицы все же не могли не сообщать пришедшим воли Божией. Они могли смолчать, если не возникало вопроса, и в таких случаях так и поступали, но, будучи намеренно спрошенными, Агафия и Матрона, скорбя и жалея несчастных, были вынуждены предостерегать их от самовольных поступков. Зато с какой радостью они отвечали тем, кто спрашивал нелукаво и беспристрастно, готов был поступить по их слову. В этих, к сожалению, нечастых случаях они радовались необъяснимой внутренней радостью, которая передавалась