Нефертити. Повелительница Двух Земель - Эвелин Уэллс

У великого царя была лишь одна слабость – он ненавидел Хатшепсут, что в полной мере проявилось после ее смерти.

Неизвестно, умерла ли эта женщина-царь естественной смертью, или, как подозревали, Тут-мосу III в конце концов удалось ее отравить. Отравление вообще было обычной опасностью для представителей правящих классов Египта.

Не успела Хатшепсут умереть, как Тутмос III начал массовые разрушения. Все, что она построила для своего прославления, было немедленно уничтожено. Ее статуи разбивали, ее имя стирали с памятников, а сами памятники разрушали. Даже привезенные из Пунта миртовые деревья были с корнями выкопаны с террасы перед ее погребальным храмом около Долины царей.

Но сам храм остался цел, Тутмос III не стал его разрушать. Случилось ли это потому, что он, как и построившая его Хатшепсут, был «настолько прекрасным, что прекраснее невозможно вообразить», или по другим причинам – мы не знаем. (Он и по сей день остается самым красивым памятником фиванских развалин.)

Но даже самые неистовые разрушители не смогли справиться с двумя обелисками, возвышавшимися в храме. Не нашлось ни одного каменщика, ни одного архитектора, который сумел бы их снести. Тутмос приходил в ярость, постоянно наталкиваясь на них взглядом в большом зале храма, где он устраивал свои грандиозные «пиры победы», ставшие ежегодным праздником. Положение усугублялось тем, что в течение большей части праздника он был вынужден стоять лицом к обелискам, воздвигнутыми Хатшепсут.

В конце концов он приказал закрыть обелиски сплошной каменной стеной, и это был первый в истории забор, поставленный «назло».

Эхнатон и Нефертити, в свое время возобновившие эти праздники, могли знать о секрете, скрывавшемся за сплошной стеной. После смерти Хатшепсут Тутмос III приказал стереть ее имя с лица земли, что для египтян было равносильно убийству после смерти. Но от ее истории сохранилось достаточно, чтобы дойти даже до наших времен, и уж наверняка во времена Эхнатона и Нефертити ее слава была еще свежа в памяти простых египтян.

Может быть, именно размышления над судьбой Хатшепсут заставили Нефертити навсегда отказаться от роли агрессивной женщины. И действительно, даже Хатшепсут не обладала такой властью, как девочка, ставшая теперь царицей Египта. Нефертити была невесткой и воспитанницей царицы Тиу, хорошо знавшей пути любви. Как и Тиу, она достигла высочайшего положения благодаря поклонению царя. Она не завидовала ни одному часу из жизни Хатшепсут.

Она была Нефертити, прекрасной и любимой, и, как в случае Хатшепсут, ее слово было решающим. Через тысячи лет после смерти Хатшепсут археологи разрушили тайную стену, и над руинами Фив снова сияют ее обелиски.

В память о своих победах Тутмос III также возводил обелиски. Некоторые из них сохранились, мы можем увидеть их в Риме, Лондоне, Константинополе и даже в неизвестной в его времена Америке.

Обелиск Тутмоса в Центральном парке является памятником разочарованному человеку, чье славное полувековое правление на восемнадцать лет было подорвано женщиной и стало единственным его поражением.

Через несколько сотен лет после смерти Тутмоса III его погребальный храм в Долине царей стал местом первой в мире сидячей забастовки. Деньги еще не изобрели, и рабочим платили одеждой и пищей. В 1165 году до н. э. рабочие, производившие захоронения, сидя в тени погребального храма царя Тутмоса, в течение нескольких часов непрерывно пели: «Нам не заплатили».

Хотя рабочие некрополя и были «социальными отбросами», но их работа имела величайшую значимость для зацикленных на культе смерти египтян. Поэтому первые в истории забастовщики очень скоро добились своих целей.

Храм все еще стоит в Долине царей, а мумия Тутмоса III покоится в Каирском музее. Внешне мумия ничем не напоминала статуи и изображения Эхнатона.

Тутмос III был приземистым, крепкого телосложения. В нем отсутствовали стройность и изящная элегантность, отличавшая его потомков. Но в основе характера Эхнатона лежал железный стержень Тутмоса-завоевателя, а сам его пример постоянно находился перед глазами, куда бы молодой царь ни бросил взгляд.

Его жизнь яркими красками была запечатлена на стенах Фив, повсюду виднелись написанные клинописью похвалы. Рассказ о победе в Мегиддо был выжжен на коже на стене храма. На другой стене находился иллюстрированный список редких растений и животных, которых победоносный царь доставил в Фивы во славу Амона. Потомки этих растений и животных все еще жили в садах вокруг храма, где Эхнатон и Нефертити провели много приятных часов.

Но сильнее всего присутствие «великого завоевателя» ощущалось в храме Амона, где богатые и благодарные жрецы, получившие столько благ от давно умершего фараона, некогда бывшего в их рядах, все еще пели гимн, предположительно написанный Тутмосом III: «Я присоединил нубийских бедуинов, десять тысяч, и еще тысячи, и еще сотни тысяч людей с севера».

Тутмос III основал империю и стал предком могущественных царей, которые сохраняли ее целостность вплоть до царствования Эхнатона.

Первым из потомков Тутмоса, достойных его величия, был его старший сын царь Аменхотеп II, который правил от 1439-го до 1436 года до н. э. Он был прадедом Эхнатона и царем, которого запомнили надолго. После смерти его могущественного отца некоторые вассальные цари осмелились проявить неповиновение. Новый царь подавил сопротивление прежде, чем оно успело начаться. Во главе армии он выступил в неблагополучные районы и вскоре вернулся в Фивы с победой – семеро из восставших царей были повешены вверх ногами на носу его царской барки. Эти жертвы он благочестиво посвятил Амону, но прежде вывесил их тела на стенах Фив, чтобы они высохли на солнце. Тело седьмого убитого им царя он послал в город Напату, чтобы предупредить возможность восстания среди нубийцев.

Он был жесток и отважен как на войне, так и на охоте. Аменхотеп II любил хвастаться, что «ни один человек не сможет натянуть его лук».

И конечно, как и другие цари восемнадцатой династии, он был великим строителем. Он немало добавил к архитектурному ансамблю Фив. Впечатляющий пилон, возведенный им перед храмом Амона, был инкрустирован пятью с половиной тоннами малахита, а также серебром, золотом и ляпис-лазурью.

Аменхотеп III, сын Тутмоса IV, взял на себя управление империей в 1398 году и передал ее сыну Эхнатону еще более экономически крепкой и архитектурно украшенной.

Эхнатон и Нефертити унаследовали величайшее царство в мире, протянувшееся от Северной Сирии до верхнего Евфрата и вниз, через всю Африку, до Нубии, к четвертому порогу Нила. В далеких странах темнокожие чужаки поклонялись богам Египта с их ястребиными, кошачьими и бычьими головами и пели на чужом языке о прославленных правителях Эхнатоне и Нефертити.