Нефертити. Повелительница Двух Земель - Эвелин Уэллс

А за процессией шли тысячи ликующих мужчин, женщин и детей – горожан Фив, которые начинали этот великий праздник с участия в торжественной процессии, посвященной богу богов, в присутствии своего молодого царя царей.

Вдоль берега реки через равные расстояния, прямо на открытом воздухе были установлены палатки, где подавали ячменное пиво и виноградное вино, чтобы гребцы с тяжелой барки Амона и солдаты, в качестве почетной стражи марширующие по берегу, могли промочить пересохшее горло. Приближаясь к таким местам, матросы начинали грести энергичнее под слова своей собственной песни:

Питейную точку поставили для моряков,Которые гребут на корабле кораблей,Несущем божественную красотуАменхотепа, возлюбленного Амоном…избранника богов…Нефертити, красу Амона.

Им в ответ развязавшимися от вина языками кричали солдаты:

О Амон, бог трона Двух Земель, жививечно!Царь Аменхотеп IV везет его, того, ктоего породил.Счастлив царь, который везет Амона.Кто из них был царем в такие моменты,а кто – богом?

Неподвижные, как золотой идол над их головами, сидели на барке юные регенты. Кто знал, о чем они думали? Никогда больше Эхнатон не будет земным воплощением Амона.

Это путешествие, чуть длиннее мили, занимало большую часть дня. Царственные и божественные пассажиры сходили в Луксоре, где Ай восстановил для отца Эхнатона храм Амона под названием «Гарем Юга». Статую вносили в храм, а публика оставалась снаружи. То, что происходило внутри храма, оставалось секретом для них и остается для нас.

Египетская религия делала возможными самые необычные преображения. Например, прибывая в Луксор, бог Амон становился своим alter ego Ми-ном, питающимся зеленым салатом богом чувственности. Четыре недели празднества, происходившего в южном храме, известные как «прекрасный праздник Гарема», были явно основаны на древних обрядах, посвященных плодородию.

Мы не знаем точного происхождения обрядов в «Гареме Юга», знаем лишь, что они были продолжительными и очень земными, а пиры и празднование продолжались и днем и ночью. Частью их руководил Ай, чудесным образом преображавшийся из жреца Амона в жреца Мина. Иногда во время этого праздника молодые жрицы из Фиванского храма танцевали древний священный танец, называвшийся «муу», который учителя по религиозным танцам посвятили любимой гиппопотамше богине Опет. На девушках были очень короткие юбки и высокие, сплетенные из тростника короны на головах. Танец начинался медленно: под хлопки и звон тамбуринов слегка начинали двигаться руки и бедра. Постепенно движения ускорялись, наконец стройные тела танцующих сливались в ритмичном движении и девушки начинали продвигаться вперед, исполняя хореографические па, весьма напоминавшие балет.

Через месяц, пресытившись множеством наслаждений, жрецы возвращали Амона в храм в Карнаке, опять в сопровождении всего населения Фив, уже завершившего свои личные праздничные обряды.

Праздник Опет подошел к концу.

Вновь водворенную в большой храм статую Амона устанавливали под каменными колоннами огромного зала, и теперь Эхнатон мог осмелиться задать ему вопрос. Другие цари также задавали Амону вопросы. Некоторые рассказывали, что бог отвечал, другие – что он кивал.

Эхнатон был борцом за правду. Он был идеалистом, которого Ай воспитал не только на мифах, но и на логике. Он не мог принять обмана. В ответ на его вопрос золотой образ не наклонил голову, вырезанные губы не произнесли его имени. У него не было видений, как у некоторых из его предков. Когда к нему пришло великое откровение, оно не имело формы видения. Оно взорвалось в нем в виде убеждения, выросшего из его детских вопросов и сомнений. Оно принесло ему ненависть поколений и бессмертную славу.

Что же заставило этого мальчика-царя спрашивать воли богов? К чему были вопросы, если все, что он хотел знать, было установлено за много веков до него и изложено в Книге Тота?

«Каким образом человек узнает?» – спрашивал он.

При таких вопросах жрецы хмурились, а их мысли устремлялись к затерянным источникам, истершимся от веков пассивного одобрения. «Потому что так постановил Осирис… потому что такова воля Амона…» Вот те ответы, которые получал Эхнатон, после чего приносились жертвы, произносились обычные молитвы, и аромат мирры, цветов, фруктов и жареного мяса струился вверх, достигая благодарных ноздрей божества.

Все, чем был человек, чем он владел, от чего страдал или по поводу чего торжествовал, – все было по воле бога.

С этим Эхнатон был согласен. Но между развлечениями, праздниками и восхвалением любимой, наполнявшими его жизнь, его мозг, как жало осы, терзал вопрос: «Какого бога?»

Он был Аменхотепом IV, царем царей. Всю жизнь его уверяли в его величии и божественности. Его изображениям в храмах молились. Что бы он ни делал, шел ли, сидел или отдыхал, повсюду его сопровождали группы музыкантов, и хор пел: «Ты создан для вечности, царь Аменхотеп. Все делается по твоей воле. Чего бы ты ни приказал, мы готовы это исполнить».

Это было не простым делом – родиться божественным. Эхнатон серьезно относился к своему положению бога и царя. Он и Нефертити играли ведущие роли в обрядах, существовавших со дня возникновения религии. Египетские боги подтвердили их божественность.

Под руководством богов страна процветала. При Амоне она стала империей.

И все же новый молодой царь осмелился поднять свои глубоко посаженные глаза фанатика, взглянуть в холодные, металлические глаза идола Амона и поставить под сомнение его авторитет. Блестящий шестнадцатилетний мальчик противопоставил свой ум слепой воле бога.

«По какому праву, – спросил он, – Амон является богом богов?»

Прежде таких вопросов никто не задавал. Существование богов человек принимал с рождения. Они были частью его жизни. Он видел их во всем: в растениях, в воде, земле и воздухе. До Эхнатона никто не требовал доказательств их реальности. Только царь, который сам был богом, мог осмелиться посмотреть в глаза холодному образу Амона и спросить: «А ты действительно существуешь? Или ты – просто идол, вырубленный молотком ремесленника и горящий драгоценными камнями, привезенными со всех концов моей великой страны?

Моей, Амон! Не твоей».

С горящими глазами фанатика молодой царь требовал объяснений. Но бог не ответил.

С тех пор он стал сомневаться в богах.

В Египте существовало множество богов и богинь. В священном писании Тота их было более двух тысяч. Запомнить их всех мог лишь такой великий ум, как Ай. У всех богов были собственные молитвы, службы, церемонии и жертвоприношения, свои храмы и жрецы. Теперь воспитанного на логике Эхнатона заинтересовало: а какие разрушения может вызвать, к примеру, бог Нила, если не возносить ему ежедневные молитвы?