Восхождение богов - Даша Игоревна Пар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сотни и тысячи угрями скользили вокруг него, медленно погружая под себя, стремясь ухватиться за каждую частицу его плоти, дотронуться, коснуться если не руками, то зубами и остатками языков. Или хотя бы потереться щекой и выступающими частями тела, корябая кожу песком, что пропитал их потроха. Шипение вторгалось в мозг, как извращенная мелодия, трансформируясь в одну протяжную ноту, от которой свербело в паху и перехватывало остатки дыхания.
…ммммммммммммм…
Король не успел сделать последний вдох, прежде чем его погребла трясина из жарких тел. Не успел даже крикнуть, когда мертвецы переступили черту и впились в его тело остатками зубов. Он не почувствовал боли, только бесконечное касание, как если бы он нырнул в чан с тараканами и червями, под которым горит костер. Ослепительный жар душил его, а их зубы пожирали плоть.
«Ты похож на аппетитный окорок в базарный день! Даже у меня слюнки потекли, а ведь я жив и не нуждаюсь в скрытой в твоем теле жизненной искре. Ты – их наркотик, и они не остановятся, пока не сожрут тебя, выуживая ее и превращая в пустоту. Ох, какая досада, что у тебя нет сил противостоять им… Хотя, погодите-ка!» – насмешливый и временами глумливый голос Ктуула звучал прямо в его мозгу, и Ник очнулся, увлекаемый вспышкой гнева.
Он никому не позволит себя есть!
Волна чистейшего нориуса разорвала смертные узы и волной прокатилась по телам мертвецов. Сила была настолько мощной, что сменилась нота, взбираясь на самую высокую октаву и сжигая их ярость в своей чистоте.
Вздыбленная поверхность пустыни успокоилась. Мертвые обратились в песок, затаившись на глубине, подальше от губительных солнечных лучей и невыносимой ярости черной тьмы. Им хотелось покоя. Они взывали к страже мертвецов, моля о защите. А король выбрался наружу, отплевываясь и наслаждаясь звенящей упругостью нориуса в своих венах.
– Я буду ждать тебя! – донесся удовлетворенный голос старого бога.
У него было припасено еще достаточно уроков для упрямого ученика. Но все усилия окупятся сторицей. Как только Никлос раскроется, все препятствия рухнут, и мир сгорит дотла, а они будут вместе хохотать над его руинами.
Стоило Ктуулу испариться, как свет померк, и из-за горизонта донесся далекий клекот стражи. Ник усмехнулся. Он чувствовал близкое присутствие Селесты. Его беспокоило отсутствие Акроша, король не знал, что с ним сделал вечный, но задерживаться в этом месте больше нельзя было. В полной тьме даже с нориусом против этих тварей не выстоять.
И он использовал нити нориуса, перемещая в сторону магнитного притяжения, как будто из зала в зал своего дворца. Вокруг разлился дневной свет, он зажмурился, сердцем ощущая невообразимо быстрое биение сердца Селесты. Она совсем рядом, и ей страшно!
– О, святые, что же вы наделали, Ваше Величество! – раздался обреченный голос, и Ник уставился перед собой, не веря своим глазам.
Глава 13. Душа на наковальне
Селеста
Если бы я могла закричать, то не остановилась бы, пока из горла не стали бы доноситься хрипы. Если бы я могла дышать, то легкие уже горели бы огнем, а перед глазами плавали бы мушки из-за попыток набрать как можно больше воздуха. Чтобы не видеть его. Чтобы не слышать его вкрадчивый и такой довольный голос. Чтобы не царапалось сердце об острые лезвия грядущего правосудия. Чтобы просто закрыться, свернувшись клубком, и раствориться в небытие.
Я могла бы превратиться в ветер, стать песком, разлететься брызгами дождя и могильным пеплом. Могла бы склониться перед ним, осознавая свою ничтожность в попытках противостоять божеству, моля о прощении. Выколоть себе глаза, вырвать язык и отрубить руки за все свои грехи.
Но я этого делать не стану. Не позволю своей слабости вырваться истерикой и рвотой, слезами и криками. Не позволю себе дрожать, как осинка, под его руками. Даже не зажмурюсь, продолжая взирать на него с поверхности рабочего стола. Он из камня, прочный и мертвый, чтобы магия не выходила за его пределы, оставаясь в замкнутом пространстве.
На моих запястьях кандалы. Такие же цепляются за лодыжки, разводя ноги в стороны, превращая меня в жертвенного ягненка. Ой, погодите-ка! Я ведь через это дерьмо уже проходила. Была и связанной, и напуганной, готовящейся принять кинжал в сердце.
Что за глупая ирония – раз за разом оказываться каким-то бессловесным объектом чужих желаний. Просто зверушка, которую используют ради достижения целей.
– Мой бог, я говорил, что произошло. Она умерла от руки Милан. Но Никлос воскресил девушку, и теперь в ней нет ни капли ариуса. Больше нет нужды оставлять ее в живых. Ариус теперь в ком-то другом, – уничижительно и подобострастно говорит Томар Бай. Рядом со своим богом он воспрял духом, вновь изгоняя из себя слабости тела, превращаясь в моложавого мужчину.
Подумать только, и ради него я упустила шанс изгнать Ктуула! Из-за него Амалия ночами не спала, пытаясь придумать способ уничтожить дух старого бога, не навредив отцу… По правде сказать, в ней я теперь тоже не уверена. Быть может, все это было притворством? Но ради чего? Что такого дает вечный колдуну, что он предал Каргатов? Или же он никогда и не был другом и наставником Ника?
– Да, теперь я знаю правду, – холодно отвечает Ктуул, открывая глаза и убирая ледяные руки с моего тела.
В его золотых глазах мелькают молнии раздражения и разочарования, когда он смотрит на своего верного слугу. Тот от стыда сжимается, проваливаясь под лед отчаяния. Подвел господина. Подвел своего спасителя…
– Но нужно убедиться, – хищная улыбка прошлась по губам вечного, когда он наклонился и нежно коснулся моих волос. – Вдруг в этой тушке осталось что-то пригодное. Не узнаешь без проверки.
– Что ты задумал? – голос подвел меня, и я попыталась дернуться, когда его улыбка стала шире, а его руки спустились к моим ногам. – Что ты…
И тогда я закричала.
Эта боль была простой, но все равно обжигающей. Треск ломаемых костей разлетелся по помещению, смешиваясь с моей искрящейся агонией, птицей вырвавшейся из глотки. Я все кричала и кричала, пока он ломал пальцы, выбивал коленные чашечки, кулаками ударяя по бедрам. О, он не использовал магию: обычной физической силы хватило, чтобы превратить мои ноги в кровавое месиво, пока меня корежило, а в
