Земля обетованная - Дэвид Хьюсон

– Где ты? – тихо спросила она.

– Надо было спросить: «Кто вы?»

– Может, приобретешь для меня определитель номера? Где ты?

– На Оул-Крик. Надо было. Не могу объяснить. Оставил записку у компьютера. Тебе нужно поговорить с Лао Лао.

– Поздно. Уже поговорила. Ты шумел, когда уходил.

– Единственное, что я умею делать, это говорить. Правда, сейчас я и в этом не уверен.

– Не сомневайся.

– Спасибо. Маккендрик прихватил Сюзанну Аурелио.

– О господи!

– Сначала я подумал, что это ты.

– Я бы пропала, если бы это случилось. С другой стороны, зачем Кайлу Маккендрику понадобилась бы официантка из бара, чье единственное приобретение в жизни – «кавасаки 500» 1993 года выпуска. К тому же его больше нет. Ржавеет в реке Покапо. Какой бы секрет он из меня выжал? Нам нужно выбираться отсюда, Бирс.

– Знаю.

– Как?

– Я сейчас над этим работаю. Поговори с Лао Лао. Позвони по телефонам, которые она тебе назовет. Дай мне знать, когда это сделаешь.

Она еще не положила трубку.

– Ты видел призраков? – спросила она.

– Ни одного, – ответил я. – Но ищу.

И я действительно искал. В саду. В сарае. В гараже и в подвале, где собирался построить Рики модель железной дороги на старом обеденном столе. Когда он подрастет или когда у меня будет время. Я порылся во всех шкафах в спальне, перетряхнул простыни и грязную одежду, за двадцать лет обросшую плесенью, заглянул в ящики с игрушками. На глаза навернулись слезы при воспоминаниях о семи годах семейной жизни.

Через сорок пять минут займется рассвет. Я покрылся пылью, исцарапался, проклинал все на свете. Осмотрел все, посмотрел во все углы, во все дурацкие закоулки, которые и привлекли Мириам на Оул-Крик.

Главное – я понятия не имел, что ищу. Добивало и то, что тень Мириам отказывалась материализоваться и сказать мне с самоуничижительной улыбкой: «А, это? Ты имеешь в виду вещь, из-за которой нас убили? Третий шкаф направо».

Пошел на кухню. В хороший летний день солнце, пройдя между толстыми узловатыми ветвями яблони, разрисовало бы помещение. Я бы распорядился спилить ветви.

Вышел в сад, сорвал два плода, вернулся, хрустя яблоком. Возле раковины стояла банка растворимого кофе. Элис принесла с собой. Насыпал его побольше в чашку, доел яблоко и смирился с тем, что озарения не произойдет.

Полоса тумана, которую я видел из мотеля «Сивью», вползала в город. Я уже чувствовал холодное влажное присутствие. Скоро он все накроет. Я вырос при такой погоде. Когда я был на дежурстве, это означало, что я мог поставить свой мотоцикл где угодно и сидеть невидимкой, даже в форме, слушать крики чаек, гром трамваев на узких улицах Эдема, звон колоколов, визг колес, старомодный скрежет металла о металл.

Туман – это хорошо. Приятель, если не друг. Я прожил с ним так долго, что он больше меня не беспокоил. Но для людей вроде Кайла Маккендрика и Ридли Стэплтона он представлял угрозу. Они считали себя лучше всех нас, непогрешимыми, другими. Но когда в город входил туман, мы становились ровней, двуногими животными, осторожно передвигавшимися в пространстве и не имевшими представления о том, что делается впереди.

Я кусал яблоко и пил кофе. Растворимый, какой пил, когда Мириам не было дома. Где она была? С Рики? Ходила по магазинам? А может, что-то еще?

Например, надевала платье с разрезом и уходила с Кайлом Маккендриком в заднюю комнату в баре «Сестра дракона»?

На краденом велосипеде я мог доехать до пирса минут за двадцать-двадцать пять. В такую погоду никто меня не увидит. Ни один коп не пожалуется на отсутствие света. Ни один жулик не заинтересуется тем, что везу: пачку денег в десять тысяч долларов, старый полицейский револьвер и немного старых боеприпасов.

Я был свободен. Вроде бы.

Кофе оказался вкуснее, чем я предполагал. Пожалуй, не хуже того, что пил здесь двадцать лет назад.

Туман наползал, толстое серое одеяло заполняло все щели.

Кухонная дверь по-прежнему открыта. Туман проник в дом.

– Это мне на руку, Мириам, – сказал я и выругал кофе.

– Кофе?

– Да, – говорит он. – Где ты его раздобыл? Такого хорошего у меня нет. Заметь…

Ридли Стэплтон бросает на меня взгляд, в котором я читаю: счастливчик.

– Я холостяк, живу один. Если бы у меня была красивая жена, которая покупала бы мне такие вкусности…

– Колумбийский, – прерываю его я. – Мы покупаем его на верфи. Я думал, Стэп, что кто-кто, а ты это знаешь. Ты ведь теперь служишь в «белках-агентах» в конторе, которую только что организовало правительство.

– «Белки-агенты»? – переспрашивает он. – Никогда не слышал такого названия.

На нем темный костюм, плотно облегающий фигуру, под носом усики, которые он, похоже, скопировал из фильма с плохим черным полицейским. Думает, что они ему идут.

– Так как нам теперь тебя называть? – спрашивает Мириам.

– Я – государственный служащий, – говорит он и кладет в рот кусок пиццы. – Подробности вам ни к чему. Просто доверяйте мне.

Конец апреля. Тот последний год. Мы пригласили гостей – коллег, друзей, несколько бывших соседей, с которыми подружились, когда жили в квартире-студии Мириам. Весна такая теплая, что мы устроились в саду. Двадцать взрослых и Рики с двумя приятелями. Дети гоняли на велосипедах вокруг яблони.

– «Белки-агенты»? – спрашивает она. – Поэтому ты пьешь кофе? Выходит, мы зря потратились и купили вино?

– Честно говоря, я при исполнении, – говорит Стэп. – Не могу поверить, что полиция не получила в этом году солидной прибавки. Как вы умудряетесь жить на такие деньги?

Я поднимаю бокал с белым пино гриджо, стараясь забыть, во что оно мне обошлось, и говорю:

– Беру взятки. Хотя надеюсь на оживление рынка мужской проституции.

– Но почему «белки-агенты»? – продолжает допытываться Мириам.

– Потому что, – вмешиваюсь я, – у них красивая шкурка и пушистые хвосты. И они прыгают с дерева на дерево, так что их не сразу заметишь. Подслушивают. Подглядывают. Правильно я говорю?

– Ты моего хвоста никогда не видел, – говорит Стэп, посмеиваясь, мне показалось, что он подмигнул Мириам. – О, прошу прощения.

Он достает что-то из кармана своего черного пиджака. Этот предмет размером с кирпич. Черный, с белыми кнопками и номерами.

Стэп отходит от нас и начинает в этот кирпич что-то говорить.

Я злюсь.

– В чем дело? – спрашивает она.

– Что за манеры!

– Это же телефон, Бирс. Говорят, у всех нас со временем будут такие.

– Только не у меня.

– А почему?

В ее голосе усталость и раздражение, близкое к гневу.

– Каждому человеку нужно место, где он может побыть один, – замечаю я. – Личное пространство. Место, где можно подумать.

– Каждому человеку нужны деньги. Как думаешь, сколько он получает на своей секретной службе?

– Понятия не имею. У нас ведь есть дом.

Она оглядывается на белый фасад и быстро меня целует.

– Милый пещерный человек. Когда ты начнешь таскать меня за волосы?

– Он что, этого еще не делает? – спрашивает Стэп.

Он закончил разговор. Он по-прежнему держит в руке черный кирпич.

– Только наедине, – отвечает Мириам. – Как ты обычно предпочитаешь?

Он улыбается, и от этой улыбки мне делается тошно.

– Иногда хорошо, когда медленно, – говорит он. – Иногда – когда быстро. Сегодня…

– Ридли! – говорит она смеясь. – Я имела в виду кофе.

Я не могу поверить в то, что слышу. Он знает ее интимную фразу.

– Дай мне это… – говорю я и пытаюсь вырвать телефон из его рук.

– Бирс… – взвизгивает Мириам.

– Дай мне это!

Я хватаю большой уродливый пластиковый аппарат и швыряю его на землю. Он подпрыгивает на мягкой траве. Рики с приятелями, по-прежнему на велосипедах, смотрят на это. В его глазах шок и недоумение.

Я пинаю телефон ногой и кричу. Остальные, незнакомые мне люди, замолкают. Они смотрят на меня в ожидании. Я держу что-то в руках.

Это – кувалда.

Я и не знал, что она у нас есть. Понятия не имею, откуда она взялась. Все же…

Взмахиваю ею. Она ударяет по бруску на нашей садовой дорожке, по тому месту, где сейчас лежит телефон. Над землей поднимается пыль и грязь, образуя маленькую грозовую тучу в неестественно теплом весеннем воздухе.

– Человек должен знать свое место, – слышится позади меня голос Стэпа.

Я смотрю на телефон. В этот раз кувалда не промахнулась. Телефон разлетается на миллион кусков. Дешевый пластик, провода, кнопки…

Забавно, что из покореженного аппарата брызгает кровь. Сливается в ручейки, маленькие реки. Я чувствую горячие липкие пятна на своем лице, ощущаю запах крови.

Останавливаюсь в изнеможении. На теле выступает холодный пот.

– Мириам? – бормочу я и закрываю глаза.

Когда снова их открываю, они исчезли. Все мертвецы пропали. В ушах звучит ее холодный голос.