До полуночи одна минута - Галия Сергеевна Мавлютова

Алина и покраснела, поняв, что нарушила главную заповедь оперативника: не высовывайся до поры до времени. Не спрашивают – не отвечай; молчи, пока на тебя не обратили внимания.

– И что? – не понял Панкратов. – А-а! Понятно. Хотите всё на Ваню свалить? Нет уж, работайте в паре. Шипилин у нас поработает по новому эпизоду. Иван?

– Да, Дмитрий Михайлович! – вскочил и вытянулся в струнку Шипилин.

Опера заржали, но как-то совсем невнятно. То ли ржут они, то ли издеваются.

– Ты был на месте происшествия?

– Да, выезжал. Там всё по схеме. Клиент предварительно созвонился с секретаршей, назначил встречу, пришёл вовремя, взял деньги и скрылся. Через пять минут потерпевший позвонил в полицию. Я проверил все эпизоды. Приметы не совпадают. Взял в паспортном фотографию Белова. Снова ноль. С описаниями ничего общего. Я пять лет назад работал на территории, но никогда не слышал о нём. В адрес не выходил. Заявлений из квартиры не поступало. В отдел Белов не обращался. Только за паспортом.

– Нерадостно как-то, – погрустнел Панкратов. – Преступник действует по схеме, собирает с предпринимателей деньги, как в лесу грибы, а мы здесь сидим, носом клюём, дремлем… Эй, Кузина, проснись!

– А я и не сплю! – отчеканила Алина. – Я соображаю.

– Да уж! – с иронией бросил Панкратов и рявкнул: – Хасанов! А ты чего дремлешь? Опять по девкам бегал?

– Так точно! – вскинулся Хасанов и осёкся. – Да нет, Дмитрий Михалыч, не бегал, я же женатый.

– Значит, в соцсетях сидел до утра. Этот Интернет доведёт вас всех до беды. Давно дежурил?

– Вчера с суток был, а что? – Хасанов обиженно засопел.

Все шумно завозились, словно раздумывали, заржать или потерпеть до очередного разноса.

– Ничего-ничего, – проворчал Панкратов, – сегодня мы все поработаем. А то что-то больно весёлые стали. Разбаловали вас в главке. МВД вас разбаловало. Не работаете, а дремлете. Казённый хлеб даром жуёте.

– Да был бы хлеб, Дмитрий Михалыч, слёзы одни, – ещё больше завозились оперативники.

Алина тоже оживилась. Сейчас начнётся любимая тема: обсуждение зарплаты, проблемы глобального и внутреннего кризисов, индивидуальных ипотек; чуть позже опера вспомнят частые попрёки жён и про различные детские нужды.

– Но-но, хватит, прекратить! – Панкратов жёстким окриком пресёк попытки перевести оперативное совещание в русло бытовых проблем, вечных и неизбывных, как подводная река Лета. – У меня тоже есть жена и ипотека. Тоже кручусь как белка в колесе. Сами знаете!

– Знаем-знаем, – хором загудели оперативники, явно насмехаясь над Панкратовым.

Про семейную жизнь начальника отдела знали все, начиная от уборщицы Вали и заканчивая начальником главка. Многие шептались, что панкратовская жена известна, мол, даже в столице в шестнадцатом доме на улице Житной. Василина Панкратова накатала жалобу самому министру, где самыми яркими красками живописала, что мужа сутками и неделями не видит, забыла, как он выглядит, а дети при живом отце сиротами числятся. Министр жалобу рассмотрел и самолично велел выдать Панкратову денежную премию в сумме пяти тысяч рублей, однако Дмитрий Михалыч премию до жены не донёс. Целых три дня Панкратов горевал, отмываясь от позора водкой «Путинка», но не на рабочем месте, а где-то в тайных явочных адресах. Установить, где он находится, никто не смог, пока начальник сам не объявился. На четвёртый день пришёл на совещание небритый, смурной, неразговорчивый. Все думали, что с женой разведётся, но нет, обошлось. После этого случая Панкратов будто переродился. Стал активным трезвенником, бросил курить и материться. Перед коллективом предстал другой человек, не то, что раньше. Иногда Панкратов появлялся в галстуке, чего раньше с ним не случалось, и до обеда ходил, как козёл на верёвочке. Впрочем, после двух эта мелкая деталь мужского гардероба куда-то исчезала. Панкратов любил свободную шею.

– Ну, раз знаете, – махнул рукой Панкратов, – мы с вами в одной упряжке ходим. Короче, все слушают мой приказ! Хасанов – в СИЗО, к Захарову! Шипилин – в ресторан «Золотое счастье»! Карачун – в «Информационное бюро»! Кузина – за аналитику! И учти, Рустам, будь с Захаровым повежливее. Клиент не любит хамов. Остальные работают в режиме умолчания. Клиент говорит – вы слушаете. Внимательно слушаете. Иначе – нам всем секир-башка.

Панкратов устало откинулся на спинку стула. Ему предстояло заслушивание, та самая «секир-башка». Дмитрия Михайловича ждали с визитом в главке на Суворовском. Он положил ладонь на солнечное сплетение.

– Как в главк ехать, так сразу вот здесь болит. Алина, не знаешь, что тут находится?

– Желудок, Дмитрий Михалыч! – хором откликнулся оперсостав.

– М-м-м, язва, наверное, – вздохнул Панкратов и выбросил вперёд руку, что означало: по рабочим местам, орлы!

Оперативник потянулись к выходу. Шли гуськом. Кузина уходила последней. Она чувствовала себя немного утомлённой. Поспать бы, хоть чуточку.

– У тебя нет каких-нибудь таблеток, Кузина? – окликнул Алину Панкратов.

– Каких таблеток, Дмитрий Михалыч?

– Любых, Кузина, любых. Дай что-нибудь, я проглочу, и глядишь, легче станет. От понимания, что полечился. Принеси, будь добренькая!

– А у вас-то ничего нет, может, какие-нибудь завалялись в тумбочке? Хотите, в аптеку сбегаю?

– Не надо, – поморщился Панкратов, – я ведь не знаю, что там болит. Не надо. Так поеду. Авось пронесёт.

– Не надо так. «Авось» не прокатит. У меня есть анальгин. Мама дала. На всякий случай. Кажется, он настал. Сейчас принесу! – воскликнула Алина и умчалась за лекарством.

Когда Кузина вбежала в кабинет, Панкратова уже не было. Уехал начальник на головомойку. Никакая у него не язва, а спазмы на нервной почве. В этом году все со спазмами ходят. Кругом кризис и стрессы. Никакого анальгина не хватит. Алина покачала головой, посмотрелась в зеркало и вышла. Нужно было подготовить аналитическую таблицу по девяти эпизодам мошенничества без установленного лица.

* * *

Карачун стоял у стола и барабанил пальцами по столешнице. Юра тянул время и подспудно ждал Алину, думал, она сбежит от аналитики, и они пойдут вместе в «Информационное бюро». Завертелась дверная ручка, Карачун обернулся, собираясь радостно воскликнуть, но прикусил язык. Вместо Алины на пороге стоял Шипилин.

– Юр, а можно в «Информационное бюро» вместо тебя поеду я?

Карачун недоумённо молчал: в отделе не принято меняться местами. Начальник приказал, значит, так надо. Приказы не обсуждаются.

– Понимаешь, «Информационное бюро» недалеко от моего дома. А мне бабушку в больницу надо отвезти. Отпрашиваться не хочу, сам знаешь, как лишний раз напоминать о личных проблемах. Бабка неожиданно заболела. Нога у неё не ходит. Не знаю, кто теперь с ребёнком будет сидеть, – скучным голосом долдонил Шипилин.

А Карачун старался вспомнить, что у Ивана в семье. Никто ни разу не слышал, что у него есть какие-нибудь проблемы. Всех жён сотрудников изучили, знали по именам, иногда встречались с супругами коллег в день милиции-полиции в концертном