Сократ - Йозеф Томан

Гончары засмеялись и, смеясь, продолжали подтрунивать над Зактером.

- А хорошенькая она у тебя, даже Гермес со своей гермы глазки ей делает!

- Сдается мне, дельце-то уже слажено! Уже не будет покрываться пылью наш товар - теперь запылятся твои горшки, Нактер!

Тот все еще считал такие разговоры шуточками, неотделимыми от семейного торжества.

- Чего это вы разорались? Брюхо набили, вина напились, теперь забавляетесь на мой счет, так?

- А коли так - что ж, смейся с нами, и дело с концом!

- Знаю я вас, хитрецы! Небось сказали себе: разыграем Нактера! Всем нам известно, как он умеет злиться! - Говоря так, Нактер уже и впрямь злился. Только не больно-то расходитесь, голубчики! Ксанта - моя правая рука! Так что не пугайте меня! - Нактер грозно повращал глазами. - И кому это из вас пришла в башку дурацкая мысль, что я ее потеряю? Тебе, Перфин?

- А как отцы теряют дочерей? Ты сам-то не отобрал ли в свое время дочку у другого отца? - И Перфин толкнул Нактера под ребро.

Нактер понятия не имел о том, что творится в сердце дочери. Но он не подал виду и проговорил, будто ему известно все:

- Но-но-но, милый Перфин, что за спешка? Сынок твой уж дождаться не может, когда приведет в дом мою Ксанту? Посоветуй-ка безбородому сосунку потерпеть пару годочков без супружеских ласк...

- Безбородый! Сосунок! - грохнул смехом Перфин.

- А то кто же? Конечно, сосунок! - распалился Нактер.

Его заглушил взрыв хохота:

- Слыхали? Сократ ему - сосунок!

Нактер вытаращил глаза, как собака, у которой застряла в горле рыбья кость.

- Что? Кто? Чего болтаете? Какой Сократ?

- В Афинах, насколько мне известно, есть только один! - давился смехом Перфин. - Я сейчас лопну! Сократ - жених Ксантиппы, а папенька-то ничего не знает!

Слово "жених" побудило Нактера действовать. Он стукнул кулаком по столу и под ржанье гончаров помчался домой.

Еще с порога он заорал:

- Вставайте! Поднимайтесь! Вон из постелей! Да не вы, мелюзга, вы марш обратно в свой чулан, дрыхните дальше! Жена, вставай! Ксанта, сюда!

Жена села на постели; Ксантиппа, сонная, растрепанная, босая, в измятом пеплосе предстала перед отцом.

Нактер сначала долго ругался, понося всех богов и мерзкий мир - для разбега. Потом громовым голосом осведомился у дочери:

- Ты, негодница, знаешь Сократа?

- А как же. В Афинах все его знают.

- И ты его знаешь, жена? - Он упер руки в боки, чтоб обеспечить себе прочную позицию.

- Конечно, знаю. Часто вижу его на рынке.

- Вот-вот, шляется по рынку, по улицам, словно бродяга, ничего не делает, только языком мелет да за дочкой моей ухлестывает!

Дочь Нактера давно выросла из детских сандалий, когда она не позволяла себе перебивать отца. И теперь она резко прервала его:

- Я думала, отец, ты человек ученый. И значит, не должен употреблять слова, недостойные ни тебя, ни Сократа.

- Какие еще слова?

- Ну ты ведь сказал, что он ничего не делает, только языком мелет.

- А разве это неправда?

- Неправда, отец. Он учит людей, с которыми вступает в разговоры.

Нактер вытаращил глаза:

- Чему же это он их учит?!

- Думать, - кратко ответила Ксантиппа.

Думать! Для Нактера это было слишком сложно.

- Да нешто надо учить думать? Вот дурак-то!

Жена Нактера была далека от сути спора. Она попыталась приблизиться к нему, задав практический вопрос:

- А что у тебя, Ксанта, с этим Сократом?

Ксантиппа почти пропела:

- Я возьму его в мужья!

- Что-о?! Сократ хочет на тебе жениться?! - Мать была поражена.

- А я - выйти за него. Мы уже договорились.

- Без меня?! - вскричал Нактер.

- Сумели и без тебя, отец.

Тучи сгустились в родительской спальне, и грянули громы.

Отец:

- Да у него ничего нет!

Ксантиппа:

- У него буду я.

Отец:

- Он к гетерам ходит!

Ксантиппа:

- Перестанет.

Отец:

- Не работает!

Ксантиппа:

- Я научу его работать.

Отец:

- Только разговоры разговаривает!

Ксантиппа:

- Я тоже люблю поговорить, будет диалог.

Мать:

- И питается-то кое-как... Одни семечки лузгает...

Ксантиппа:

- Буду для него готовить.

Мать:

- Целыми днями - на агоре да в гимнасиях...

Ксантиппа:

- При мне будет дома сидеть.

Мать:

- Ночи напролет кутит, ходит по пирушкам, речи держит...

Ксантиппа:

- Устрою ему пирушку дома и речи держать позволю.

Отец:

- Говорят, он хочет даже людей изменить!

Ксантиппа:

- Я изменю его!

Мать задала щекотливый вопрос:

- Чем жить-то будете?

Любая другая девушка в Элладе, посвященная в обстоятельства Сократа, теперь смутилась бы. Но Ксантиппа... и есть Ксантиппа.

Открыв шлюзы своего красноречия, она заговорила:

- И вы полагаете, ваша дочь не подумала о главном? Клянусь всеми расписными горшками - плохая была бы она хозяйка! Во-первых: я получу приданое, и немалое, как не раз обещал отец. Постой, отец! Тихо! Теперь говорить буду я. Приданое мы, разумеется, проедать не станем. На эти деньги мы купим то, что нам поможет кормиться: осла, козу, хорошие орудия для работ в имении. - (Деловитая Ксантиппа позволила себе тут небольшую гиперболу, чтоб поразить родителей.) - Какое имение, спрашиваете? Да Сократово, в Гуди под Гиметтом, я была там с ним - у него виноградник, оливовая роща, несколько фиговых деревьев и так далее. В общем, имение. Его, да в хорошие руки, - с помощью Деметры столько принесет, что рот разинете!..

Она остановилась перевести дух, и Нактер воспользовался этим:

- Но на винограднике и в саду должен кто-то работать!

- Сократ и я.

- Козу доить, навоз убирать...

- Сократ и я.

Все наскоки родителей разбивались о волю Ксантиппы, как волны о вековечные скалы, - но прибой не ослабевал.

- Он на двадцать лет старше тебя!

- Лысеть начал!

- Даже сандалий у него нет!

- Кормится за счет своего благодетеля Критона, как нищий!

- Бросил ваяние, которое давало приличный заработок!

- Есть у него несколько учеников, только он, слышишь, Ксантиппа, говорят, ни обола с них не берет!

- Стойте! - вскричала девушка, почувствовав, что спор дошел до апогея. - Он учит и сыновей богатых...

Отец с матерью настороженно подняли головы.

- Но я уговорю его, и он будет брать плату с них за учение! - решилась заявить Ксантиппа.

Родители присмирели. Перед их внутренним взором всплыли лица самых богатых Сократовых "учеников", известных всем Афинам: Алкивиад, Критий, Критон, Хармид...

Ксантиппа так закончила ночной разговор:

- У нас с Сократом появится столько денег, что мы и знать не будем, куда их девать. Спокойной ночи.

И, повернувшись, она отправилась спать.

Нактер стал раздеваться на ночь. Жена сказала:

- А я, отец, вовсе не удивляюсь нашей дочке. Это я должна признать. Ходила я намедни на рынок, за рыбой. Глядь - Сократ. Хоть и босой, а выступает что тебе царь, а за ним толпа. Потом он обратился к народу - уж не помню, чего он говорил, только было все это так трогательно да весело, что люди смеялись и плакали. У него, отец, великая власть над людьми. Верь мне.

Жена погасила светильник и легла рядом с мужем, который уже засыпал, утомленный событиями.

Тут к ним влетела Ксантиппа и торжествующе крикнула:

- Мама! Отец! Главное-то я еще не сказала! Я буду знаменита!

10

Симпосий у богача Каллия получился великолепный - благодаря отличному предсвадебному настроению Сократа. Сегодня он беседовал с сотрапезниками о любви. Высоко поднял любовь к женщине над "однополой мерзостью", как он назвал любовь мужчин к мальчикам.

- Ты потому, Сократ, с таким жаром превозносишь любовь к женщине, что сам влюбился в хорошенькую и очень молодую девушку. Говорят, она на пятнадцать лет моложе тебя?

- На двадцать, - поправил Сократ.

- Зато язычок у нее будто куда старше, - ядовито заметил давний соперник Сократа, софист Антифонт, ученик Горгия.

- Рассказывают, Ксантиппа - единственный человек в Афинах, способный одолеть могучего Сократа своим острым язычком. Уже до того она подчинила его себе, что он готов на ней жениться! - поддразнил философа и Каллий.

К нему тотчас присоединился будущий поэт, молодой Агафон, в ту пору еще только ожидавший постановки своей первой трагедии, которой ему суждено будет ждать еще несколько лет:

- А взять свою невесту в ученики Сократ не может - та ему слова не даст выговорить!

Шутки сыпались со всех сторон.

- Какое зрелище нас ждет: великий философ под маленьким каблучком!

- Тут не поможет даже повивальное искусство, унаследованное Сократом от матери! Из души Ксантиппы вылетит отнюдь не феникс, а стрекотунья-сорока!

- Говорят, даже знаменитая диалектика Сократа не устоит против Ксантиппы!

Критон с Критием спешили защитить учителя; Алкивиад уже с угрозой поднял тяжелую серебряную чашу - бросить в обидчика, но Сократ остановил их движением руки: пускай выговорятся и язвительные ругатели, вроде Антифонта, и те, кто шутит добродушно. Сам он только усмехался в бороду да смаковал хиосское вино. Но вот шутки иссякли - сотрапезники ждали, что-то ответит Сократ.