Скажи герцогу «да» - Киран Крамер

— Да, ваша светлость. Даже за один день я получила массу впечатлений.

— Прекрасно. Что вы думаете о Холси?

— Он… весьма внушителен. — Дженис усмехнулась. — Думаю, как и большинство облеченных властью.

— Да, вы правы. — Вдовствующая герцогиня рассмеялась. — Мой супруг Лайам, как он позволял мне его называть, был именно таким. Мы произвели на свет двух сыновей. Один, Рассел, властный и высокомерный, как его отец, зато другой, Эверетт, наследник, нежный и чувствительный, как я.

— Но я уверена, что вы любили их обоих. — Дженис ободряюще улыбнулась старушке: было ясно, что вдова хочет поговорить. — Нас в семье шестеро, и все одинаково любимы: никого не любят меньше, чем других.

— Это потому, что любовь невозможно измерить. — Улыбка вдовствующей герцогини растаяла, глаза затуманились печалью. — Для меня было страшным ударом, когда я потеряла сначала Лайама, а вскоре и Эверетта.

— Мне очень жаль. — Дженис легонько сжала сморщенную ладошку, и вдова тяжело вздохнула.

— В те нелегкие времена дело взял в свои руки Рассел и действовал очень успешно. Думаю, я не была достаточно благодарна ему за это: слишком погрузилась в собственное горе, чтобы выразить ему признательность должным образом.

— Я уверена, он это понимал.

Вдовствующая герцогиня с сомнением покачала головой:

— Не знаю… вряд ли. У него был ужасный характер. Возможно, так повлияло на него горе, но после смерти Лайама и Эверетта он сильно изменился. Он не был добр, относился ко мне с полным безразличием.

Она судорожно сглотнула, и Дженис постаралась ее успокоить:

— Пожалуйста, не расстраивайтесь так, ваша светлость.

— Мне осталось недолго, вот я и пригласила вас сюда, чтобы рассказать свою историю…

— Ваша светлость!.. — воскликнула Дженис, но герцогиня жестом остановила ее и продолжила:

— Все в порядке. Все мы рано или поздно уйдем, и у каждого есть своя история, разве нет?

— Да, конечно.

— И хочется с кем‑то поделиться. Почему именно с вами? Что‑то было в ваших глазах в тот день, когда я вас увидела, еще маленькой девочкой. Даже тогда я заметила, какая у вас чуткая душа, как у Эверетта. Будь у меня дочь, я хотела бы видеть у нее такие же глаза и ту же грацию, что у вас. Каждый раз, когда приходила на примерку, я всегда искала глазами вас.

— Я глубоко тронута, ваша светлость. Благодарю вас.

— Что касается Рассела, — продолжала между тем вдова. — Мальчик, которого я знала и любила, исчез. Его сменил решительный волевой мужчина, только без сердца, хотя, не сомневаюсь, раньше оно было.

— Иногда людей меняют обстоятельства, — попыталась объяснить Дженис. — Очень жаль, что так произошло с Расселом.

Ответом ей был усталый вздох герцогини и предостерегающий взгляд сиделки.

Дженис все поняла и проговорила как можно мягче:

— Ваша светлость, для меня большая честь выслушать вашу историю, но, наверное, сначала вам следует немного отдохнуть.

— Думаю, вы правы. — Вдова слабо улыбнулась. — Эти воспоминания меня очень волнуют, а когда исчезают, я тоже исчезаю, и это меня смущает. Совершенно сбивает с толку.

— Понимаю. — Не спросив разрешения, Дженис наклонилась и поцеловала старушку в щеку. — Вы замечательная. Я очень рада, что вы пригласили меня погостить. А что касается особой стратегии, тайны, которой вы поделились со мной…

Девушка бросила быстрый взгляд на сиделку и, склонившись как можно ниже, прошептала:

— Говоря «нет», ощущаешь… своего рода свободу. Это трудно объяснить.

— Боюсь, я не понимаю, о чем вы… — Глаза вдовствующей герцогини выражали крайнее смущение.

Дженис поняла, что произошла очередная метаморфоза, и улыбнулась:

— Ничего, пустяки.

Через мгновение герцогиня задремала.

— Я еще вернусь, разумеется, — предупредила Дженис сиделку.

— Только не в три часа — это время его светлости, — напомнила та.

— А если она спит, он что делает?

— Просто сидит рядом.

— Как это трогательно…

Сказать по правде, Дженис несколько удивили ее слова: такой преданности от герцога трудно было ожидать.

— Он очень добрый, — добавила миссис Пул.

«Таким он и должен быть, — постаралась убедить себя Дженис, направляясь в главное крыло здания. — Разве нет?»

Глава 15

Все утро бушевала метель. Посещение вдовствующей герцогини навеяло на Дженис печаль, поэтому она потеплее оделась и отправилась в конюшню якобы проведать щенков и повидаться с Оскаром. Бедняга, он и представления не имел, каким немощным считали его обитатели Холси‑Хауса. Разумеется, причина была иной: увидеть мистера Каллахана Дженис хотелось не меньше, чем Оскара и щенков.

Нет, гораздо больше.

Признавшись себе в этом, она ощутила чувство вины, когда отворила дверь конюшни и вошла внутрь. Ее окутали знакомые умиротворяющие запахи сена и лошадей, наполнявшие теплое помещение. Эсмеральда приветливо завиляла хвостом, щенки, все еще слепые, ползали вокруг нее, забавно поводя носами и натыкаясь мордочками то на материнский бок, то на сухую травинку, а Эрон и Оскар потешались над ними.

— А где мистер Каллахан? — открыто спросила девушка, в полной уверенности, что ее вопрос никого не удивит: ведь именно грум принес Эсмеральду в конюшню.

— В Брамблвуде, — ответил Оскар. — Уехал с сэром Майло. Баронет заявил, что ему здесь скучно, и попросил у его светлости разрешения взять с собой Люка в качестве камердинера и грума.

Дженис, как могла, постаралась скрыть разочарование, но была страшно расстроена.

— Когда же он возвращается?

— А кто его знает? Может, через день, а может, через неделю… Когда сэр Майло отпустит.

Сердце у Дженис упало. Но, может, все складывается к лучшему? Ей надо забыть о груме. У них ничего не может быть общего. Так для чего о нем расспрашивать? Только напрасно себя мучить.

Вернувшись в гостиную Холси‑Хауса, Дженис решила заняться чтением в надежде, что это поможет ей забыть грума, и уселась рядом с миссис Фрайди, трудившейся над своим рукоделием. Вдова вышивала стихотворение о любви, в конце которого изобразила имя своего покойного супруга, переплетенное с ее собственным именем.

Поняв, что, глядя на это творение, вспоминает, как прошлой ночью они с Люком Каллаханом тоже сплетались на свой манер, Дженис принялась наблюдать, как герцог, лорд Раунтри и лорд Ярроу играют в карты. Остальные женщины, которые, казалось, постоянно ссорились между собой, маячили за спинами мужчин и мешали им, заглядывая через плечо и отпуская предположительно критические замечания по поводу карт, выпавших тому или иному игроку.