"Желаний своевольный рой". Эротическая литература на французском языке. XV-XXI вв. - Жан Молине

Перевод Михаила Яснова. Перевод публикуемых стихов выполнен по изданию «P. Verlaine. Chansons pour et elle autres poèmes érotiques» [Paris: Gallimard, 2002].

В ПАНСИОНЕ

Пятнадцать лет — подружка старше на год,В одном гнезде устроились голубки.Как душно в сентябре! Нежны и хрупки,Глаза горят и щеки ярче ягод.

Рубашки — прочь! Благоуханней пагодТела, уже готовые к уступке;Подставив грудь под сестринские губки,Одна стоит — вот-вот и руки лягут

На плечи той, что, опустившись рядом,По ней скользит шальным и диким взглядом,Уста вонзая в золото и тени,

Пока дитя дрожит, перебираяПод пальцами, в невинном исступленье,Все прелести обещанного рая.

PER ARNICA SILENTIA[57]

Под пологом из белого муслинаСвет ночника плывет волной атласнойТуда, куда несет его стремнинаВ тени, неуловимой и всевластной.

О полог над постелью Аделины,Он слышал, Клер, не раз твой голос ясный,Твой серебристый стон, твой смех невинный,К которому примешан шепот страстный.

«Люблю, люблю!..» — то громче крик, то глуше;Клер, Аделина — жертвы сладкой клятвы,Живительный испили этот яд вы.

Любите! Одиноки ваши души,Но в сей юдоли слез вы тем богаты,Что метят вас блаженные Стигматы.

СЕГИДИЛЬЯ

Брюнетка, ты такая:Уже почти нагая,И вновь на канапе,И вновь эмансипе —Как в восемьсот тридцатом.

О, эта плоть живая!Как облачко взлетая,Ложатся кружева —И не нужны словаГубам, огнем объятым.

Хочу тебя такою —Хохочущей и злою,И грубой, и дурной,И властной — боже мой!Любою будь со мною!

Ты ночь, но ты светлееЛуны — и, как во сне, яВесь мир тебе отдам,Но дай моим губамПлоть — всю мою, до дрожи!

И этой плотью всеюПрижмись ко мне сильнееИ воедино слейЕе с душой моей —Еще, еще, еще же!

Блеск ягодиц, не скрою,Лишь он тому виною,Что на свою бедуСмирюсь и пропадуС их бешеной игрою!

CASTA PIANA [58]

То синий клок, то рыжий клок,А взгляд и нежен, и жесток,Нет в красоте твоей приманки,И дышат мускусом соски,И слишком бледные виски,Но в каждом жесте — пыл вакханки.

Как ты волнуешь! Я готов,Святая Дева чердаков,Тебе свою поставить свечку.Неосвященную? Пускай!Твой «Ангелюс» блаженный райСулит простому человечку.

Ты — каторжанка, в свой чередТвой безымянный труд сотретЛюбого — в прах, в песчинку, в крошку:Один на все пойдет с тобой,Другой захочет стать слугой,А третий поцелует ножку.

Но ты не жалуешь чердак,Он как рабочий твой верстак —Здесь все тебе давно постыло:Любой мужлан тебя распнет,Как причастится тайн, но вотУйдет — и ты его забыла!

И впрямь, ну что, в конце концов,Тебе до старцев и юнцов —Им всем не место в этом храме.Я знаю, как любиться всласть,Я знаю, что такое страстьИ власть, простертая над нами!

А впрочем, прочим — грош цена:Подставь свои уста, пьяна,И дай вкусить мне без оглядкиВсю соль, всю терпкость — по глоткам,Соленый, терпкий твой бальзам,Святой, соленый, терпкий, сладкий!

ШАТЕНКА

Шатенки тоже есть…

Взгляд в никуда, хаос кудрейС неровной линией бровей,И этот рот не слишком яркий,И не ахти какая стать —Но я готов такой дикаркеВсего себя навек отдать!

Всего себя! Да, черт возьми,Как много радостной возниСулят мне вечера с тобою,Когда соски твои впотьмахТорчат, и голою стопоюМеня ты повергаешь в прах.

О, эти груди под рубашкой!Обещан сладкий труд и тяжкийВсем чувствам яростным твоим,И я в виду такого рая —Прижмись ко мне! — неудержим,Греша, и мучась, и сгорая.

Всю исцелую — до грудей,До глаз, до кончиков ногтей;Усталость пыл мой не умерит,И я склонюсь перед тобойКак потерявший разум передНеопалимой купиной!

Ты знаешь, гордая, что плотьМоя не в силах поборотьЛюбовь к твоей влекущей плоти,И я опять сойду во мрак,Чтобы опять родиться, хоть иНе раз уже был мертв — да как!

Ну что же, зыбкая, без края,Неси меня, волна морская,Гордись: я сбит тобою с ног,Кружи меня то так, то этак,Чтоб, обезумев, я не смогИ оглянуться напоследок!

К МАДЕМУАЗЕЛЬ***

Милашка! С такойИ я бы не прочь!Как поле, точь-в-точь,Ты пахнешь травой.

Остры и крепкиВсе зубки подряд,И хищно горятВ глазах огоньки.

Влекущий твой видОценит любой,И грудь наготойБесстыдно блазнит.

На бедрах крутыхЗадержится взгляд —Но сочный твой задЗаманчивей их.

Безумство сердецВ крови мы несем:Палит нас огнем —И пах, и крестец.

Хорош твой дружокСреди пастушат,Другие спешатК тебе на лужок.

Ну, чем не эдемСчастливцам таким?И как же я имЗавидую всем!

Теофиль Готье. Сокровенный музей

Теофиль Готье [Théophile Gautier; 1811–1872] — романтик до мозга костей, дышавший разреженным воздухом чистого искусства, обладал южным темпераментом, бурно проявившимся во время его путешествия по Италии. В 1850 году в Риме он встречается с красавицей-содержанкой, хозяйкой литературного салона мадам Сабатье и пишет ей блестящее и неприличное письмо в духе Рабле, известное как «Письмо к Президентше», которое она без колебаний показывает друзьям и даже способствует его распространению в списках (письмо было издано после смерти адресата в 1890 году). В том же году, в Венеции, он посвящает несколько восторженных и более чем смелых стихотворений, объединенных названием «Потайной музей», другой красотке, Марии Матеи; эти стихи сначала были включены в сборник «Эмали и камеи» [ «Emaux et camées», 1832], но в 1852 году оттуда изъяты; в 1876 году они вошли в пятнадцать эксклюзивных экземпляров полного собрания сочинений поэта. Кроме того, в 1864 году вышел подпольный сборник, озаглавленный «Сатирический Парнас» [ «Parnasse satyrique du XIXe siècle»], куда вошли эротические сочинения нескольких авторов той эпохи, в том числе «Письмо к Президентше» и «Потайной музей» Готье.

Перевод Михаила Яснова. Перевод публикуемых стихов выполнен по изданию «Th. Gautier. Oeuvres érotiques» [Ed. Arcanes, 1953].

СОКРОВЕННЫЙ МУЗЕЙ

Нагих богинь ваяли грекиИ обнаженных смертных дев,Их гнезда тайные навекиВо всей красе запечатлев.

Но сих голубок против правилВаяли эти мастера:Резец, где нужно, не оставилНа них ни пуха ни пера.

Они трудились без опаски,Но обедняли греки див,Лишив их царственной оснасткиИ сокровенность обнажив.

Так по какой такой причине,Подобно древним, в свой чередСтригут художники понынеГазон, где возлежит Эрот?

Ведь красоту сокровищ скрытыхЛелеют наши времена —Чтоб оценить и суть, и вид их,Психея с лампой не нужна.

Узрел Филипп Бургундский тайныДевицы, спящей крепким сном,И новый орден не случайноНазвал он Золотым руном.

И Лафонтен веселым слогомПоведал нам, как сатана Страдал, —но распрямить не смог онПрядь из девичьего руна.

Люблю твоих натурщиц смачных,Поклонник правды, Тициан,Тебе талант мазков прозрачныхВенецианским небом дан.

Они под пологом пурпурнымЯвляли миру без прикрасТу плоть, которую Амур намСо всем усердием припас.

Ложатся шелковые тениНа бедра гладкие впотьмах,Там, где в густой курчавой сениТаится вожделенный пах.

Ты первым был, кто их рукоюЧуть-чуть прикрыл его, чтоб мыВкушали чудо неземное —Сии Кипридины холмы.

Была Флоренция немалоПоражена при виде тойТвоей Венеры, что купалаЛадошку в муфте золотой.

Когда прекрасная, нагая,За темным облаком следя,Округлобедрая ДанаяЖдала Зевесова дождя.

Пускай печальная гондолаС тобой ушла навеки в ночь,Божественного ореолаНичто не в силах превозмочь.

Я пыль веков минувших вытруИ, чтоб искусству не пенять,Позволь мне лютню на палитру,Великий старец, поменять.

Я погружу напев и словоВ твою глазурь, в твою камедь,Я как художник все покровыСорву, чтоб тайное воспеть.

Пускай мой стих отдернет шторыИ к белизне прекрасных телПрибавит самой разной флорыВослед тому, что ты воспел.

И этой краскою живоюНапомнит вечный образ он,Когда коснулся головоюГруди богини Купидон.

И пусть простит нам муза этуЛюбовь, подобную греху, —Как персик, весь открытый свету,Лежащий бережно во мху.

Руно, заклятие Ясона,Плод вожделенный Гесперид —Путь, по которому бессонноИ день, и ночь блуждал Алкид.

Презрим, Искусство, кривотолки,И, чтоб не покушаться впредь,Хочу мой стих на этом шелке,Как поцелуй, запечатлеть.

Пускай пластические стансыЗапомнят прошлого урок,Чтоб рассчитаться, может статься,За твой, Венера, бугорок!

ПУПОК