Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

В 1932 году Уэр уехал в США и в 1935 году погиб в автомобильной катастрофе. Но память по себе оставил в СССР добрую – когда мать Уэра после его гибели приезжала к нам, то была приятно удивлена, узнав, что в Институте инженеров-механиков социалистического земледелия лучшим студентам присуждается стипендия имени Уэра[1262].

Ленин таких людей всегда старался поддержать, в том числе и потому, что деятельные люди были близки ему. Показательно, что вскоре после смерти Ленина Сталин в своей работе «Об основах ленинизма» писал об особенностях делового стиля Ленина:

«Этих особенностей две:

а) русский революционный размах и

б) американская деловитость.

Русский революционный размах является противоядием против косности, рутины, консерватизма, застоя мысли, рабского отношения к дедовским традициям. Русский революционный размах – это та живительная сила, которая будит мысль, двигает вперёд, ломает прошлое, даёт перспективу…

Но русский революционный размах имеет все шансы выродиться на практике в пустую „революционную“ маниловщину, если не соединить его с американской деловитостью в работе…

Американская деловитость является противоядием против „революционной“ маниловщины и фантастического сочинительства. Американская деловитость – это та неукротимая сила, которая не знает и не признаёт преград, которая размывает своей деловитой настойчивостью асе и всякие препятствия, которая не может не довести до конца раз начатое дело, если это даже небольшое дело, и без которой немыслима серьёзная строительная работа.

Но американская деловитость имеет все шансы выродиться в узкое и беспринципное делячество, если не соединить её с русским революционным размахом…

Соединение русского революционного размаха с американской деловитостью – в этом суть ленинизма в партийной и государственной работе»[1263].

Понимал, всё же, товарищ Сталин суть товарища Ленина, и понимал так точно, как никто другой!

Однако у размаха в сочетании с деловитостью есть и оборотная сторона – огромная психофизиологическая нагрузка, и уж её-то Ленин получал от жизни полной мерой.

Чтобы лучше понять всё многообразие работы Ленина в три последних года его советской работы с 1921 по 1923 год, приведу вначале его записку старому партийцу Михаилу Покровскому – заместителю наркома просвещения, относительно «шефа» Покровского – наркома просвещения Анатолия Луначарского, а затем – телефонограмму Ленина самому Луначарскому…

Вот что писал Владимир Ильич Покровскому:

«Тов. М. Н. Покровскому

Тов. Луначарский приехал.

Наконец!

Запрягите его, христа ради, изо всех сил на работу по профессиональному образованию, по единой трудовой школе и пр.

Не позволяйте на театр!!

Ленин»[1264]

А вот что передавал Ленин Луначарскому, который просил принять его по вопросу реорганизации Московского Художественного театра и писал, что если его предложения неприемлемы, то театр будет «положен в гроб»:

«т. Луначарскому.

Принять никак не могу, так как болен.

Все театры советую положить в гроб.

Наркому просвещения надлежит заниматься не театром, а обучением грамоте.

Ленин»[1265]

В последнем документе сквозит даже не злость на старого товарища, когда-то увлекавшегося богостроительством, а теперь увлекающегося театральными реформами в дни, когда на кону будущее страны… И даже не усталость здесь сквозит, а, пользуясь выражением братьев Стругацких, видны здесь «усталая скука», усталое безнадёжное понимание того, что выговаривай – не выговаривай, ругайся – не ругайся, а всё равно тянуть лямку так, как он, Ленин, ближайшие его сотрудники не намерены, за исключением очень немногих – вроде Сталина, Дзержинского, Молотова, Цюрупы…

Записка Покровскому относится к началу августа 1921 года, а телефонограмма продиктована по телефону 26 августа 1921 года. В эти августовские дни Ленин, во-первых, по горло был занят, в том числе – проблемой помощи голодающим, а, во-вторых, был действительно болен, хотя времени на отдых выкроить не мог.

Не мог, кстати, или не хотел?

Даже в дореволюционные годы Ленин и других призывал, и сам старался относиться к здоровью, как к «казённому» партийному имуществу, и тем более смотрел так на вопрос после Октября 1917 года, когда встал во главе страны.

29 августа 1921 года он пишет в Оргбюро ЦК РКП(б) характерную записку:

«Прошу обязать председателя Госплана тов. Кржижановского выехать с Красиным в Ригу, дабы там в санатории или на квартире частной пробыть 1 месяц для лечения и отдыха.

Я очень прошу провести это сегодня, ибо я убедился, по должности Председателя Совета Труда и Обороны, что председатель Госплана почти надорвался. Его ремонт необходим и неотложно необходим.

Без решения Оргбюро ничего не добиться»[1266].

Слово «ремонт» по отношению к человеку вполне показательно и характерно: Ленин и к себе, и к тем, кого уважал и кому доверял, относился уже не столько как к живому существу, сколько как к одушевлённому механизму государственного управления, который обязан работать безотказно и поэтому порой нуждается в ремонте.

Шло это не от бездушия, а, напротив, – от величия подлинно великой и подлинно человеколюбивой души, но души, крайне перегруженной работой – не душевной работой, а работой текущей государственной…

Ехать в отпуск Кржижановского обязали, а вот Ленина и обязывать было бесполезно. Человек строгой партийной дисциплины, в этом, и только в этом случае он любое подобное решение просто проигнорировал бы – ежедневный и ежечасный вал неотложных дел не позволял отвлекаться на «текущий ремонт» здоровья до тех пор, пока дело не доходило действительно до нехорошего.

Лишь 6 декабря 1921 года Ленин написал Горькому:

«Дорогой А. М.!

Очень извиняюсь, что пишу наскоро. Устал дьявольски. Бессонница. Еду лечиться…»

Секретаря ЦК Молотова он известил об отъезде так:

«Уезжаю сегодня.

Несмотря на уменьшение мной порции работы и увеличение порций отдыха за последние дни, бессонница чертовски усилилась. Боюсь, не смогу докладывать ни на партконференции, ни на съезде Советов…»

(В скобках сообщу читателю, что на XI партийную конференцию Ленин действительно не попал, зато на IX Всероссийском съезде Советов, проходившем с 23 по 28 декабря, выступал.)

На записке Покровского, спрашивающего – будет ли Ленин лично заслушивать доклад Наркомпроса на партконференции по высшим учебным заведениям? Владимир Ильич в тот же день 6 декабря пишет в ответ: