Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

В июне 1920 года Ленин принял японских газетчиков Р. Накахира из «Осака Асахи» и К. Фусэ из «Осака Майнити» и «Токио Нити-Нити». Фусэ задал тогда вопрос:

– Каковы ближайшие задачи Советского правительства?

Ленин мгновенно ответил:

– Во-первых, побить польских помещиков, во-вторых, добиться прочного мира, затем, в третьих, развивать нашу хозяйственную жизнь…[1248]

Логика здесь была железная и приоритеты расставлены верно: нельзя развивать хозяйственную жизнь без прочного мира.

Побить польских помещиков так, как желалось (да и как, вообще-то, моглось), – не получилось. 18 марта 1921 года в Риге между РСФСР и УССР с одной стороны и панской Польшей с другой стороны был подписан мирный договор, который был очень далёк от выгодного для Советской власти. Но это был, всё же, мир. И ещё до подписания Рижского мирного договора было ясно, что для России Ленина наступает мирная передышка, и можно заняться, наконец, восстановлением и развитием экономики.

21 февраля 1921 года в «Правде» за подписью «Н. Ленин» была опубликована статья «Об едином хозяйственном плане». В конце её есть слова:

«…Мы Россию убедили. Мы Россию отвоевали от эксплуататоров для трудящихся, мы эксплуататоров подавили – мы должны научиться Россией управлять»[1249].

Как видим, Ленин в 1921 году текстуально повторил свою мысль весны 1918 года: надо учиться управлять новой Россией – Россией для трудящихся.

Управлять в интересах трудящихся.

И управлять научными, а не административными методами!

Видно из ленинских слов и то, что гражданская война, навязанная Ленину, на целых три года задержала выполнение мирных задач Советской власти, которые Ленин ставил перед ней уже весной 1918 года.

В той же статье 1921 года есть и такие слова:

«…Нам в десять раз ценнее хотя бы буржуазный, но знающий дело „специалист науки и техники“, чем чванный коммунист, готовый в любую минуту дня и ночи написать „тезисы“, выдвинуть „лозунги“, преподнести голые абстракции. Побольше знания фактов, поменьше претендующих на коммунистическую принципиальность словопрений.

…Если коммунист – администратор, его первый долг – остерегаться увлечения командованием, уметь сначала посчитаться с тем, что наука уже выработала, сначала спросить, сначала добиться изучения…

Для этого надо научиться скромности и уважению к деловой работе „специалистов науки и техники“… Поменьше интеллигентского и бюрократического самомнения, побольше изучения того, что наш практический опыт даёт и того, что наука нам уже дала»[1250].

Собственно, подобные мысли и требования станут рефреном в ленинских публичных выступлениях и в его деловой переписке 20-х годов. Римский сенатор Катон-старший каждую свою речь закачивал знаменитым «Ceterum censeo Carthaginem esse delendam» («Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен»). Вот так и Ленин 20-х годов то и дело на разные лады настойчиво повторял, что надо поменьше болтать о социализме и побольше заниматься практической работой по его построению.

В предисловии к книге И. И. Скворцова-Степанова об электрификации РСФСР, опубликованном 21 марта 1922 года в «Правде», Ленин писал:

«Восьмой съезд Советов постановил, что преподавание плана электрификации обязательно во всех – во всех без изъятия – учебных заведениях РСФСР. Это постановление осталось, как и многие другие, на бумаге вследствие нашей (нас, большевиков) некультурности…

Мы – нищие и некультурные люди. Не беда. Было бы сознание того, что надо учиться. Была бы охота учиться. Было бы ясное понимание того, что рабочему и крестьянину ученье нужно теперь, …чтобы улучшить свою жизнь.

А это всё у нас есть. И поэтому учиться мы будем и научимся»[1251].

Увы, наиболее сложно усваиваются наиболее простые истины – их внешняя банальность и кажущаяся тривиальность обуславливают весьма легкомысленное отношение к ним у людей неглубоких, поверхностных. А таких в новом управленческом аппарате Советской России хватало.

Но и народу Ленин говорил то же самое:

«Русский человек – плохой работник по сравнению с передовыми нациями. И это не могло быть иначе при режиме царизма и живучести остатков крепостного права. Учиться работать – эту задачу Советская власть должна поставить перед народом во всём её объёме»[1252].

Но у кого учиться работать?

Ленин не раз говорил: учиться надо у немцев – нации хорошо русским знакомой и давно живущей с русскими бок о бок. Так же настойчиво Ленин подчёркивал, что учиться работать и учиться организовывать работу надо вообще у всех, кто, отстав от России политически, обогнал её технологически:

«Советская республика во что бы то ни стало должна перенять всё ценное из завоеваний науки и техники… Осуществимость социализма определится именно нашими успехами в сочетании Советской власти и советской организации управления с новейшим прогрессом капитализма…»[1253]

Эта мысль – как и многие другие мысли Ленина, через почти сто лет после того, как она была высказана, опять, увы, актуальна для России.

Сегодня путинская Россия, вследствие собственной социальной глупости, вновь отстала от развитого мира как технологически, так и политически… О технологическом отставании много говорить не приходится – оно у всех на глазах. Политически же мы отстали в том смысле, что российский капитализм имеет ярко выраженный дикий характер, тогда как в странах «золотого миллиарда» капитализм, всё же, приглажен.

В ХХ веке Россия Ленина и Сталина, став политически наиболее продвинутой страной мира, смогла быстро сокращать и технологический разрыв, выходя в некоторых областях науки и техники (и, тем более – культуры и образования) даже в лидеры.

В XXI веке Россия тоже сохраняет потенциал «догона», но реализован он может быть лишь в том случае, если Россия вновь восстановит себя в роли политического лидера мира, придя к новому социализму с учётом всех ошибок и просчётов прошлого.

Что же до России Ленина, то особое внимание – кроме Германии, Ленин обращал на Америку. 5 октября 1919 года он, отвечая на вопросы корреспондента газеты «Чикаго дейли ньюс» И. Левина, сказал: «Мы решительно за экономическую договорённость с Америкой, – со всеми странами, но особенно с Америкой»[1254].

А в 1918 году он точно определил:

«Америка заняла первое место среди свободных и образованных стран по высоте развития производительных сил человеческого объединённого труда, по применению машин и всех чудес новейшей техники. Америка стала вместе с тем одной из первых стран по глубине пропасти между горсткой обнаглевших, захлёбывающихся в грязи и роскоши миллиардеров, с одной стороны, и миллионами трудящихся…»[1255]