Год гражданской войны - Иван Бочарников

при каждом шорохе снаружи я вновь собирался и готовился к чему-то. В моей голове так и звучало: «Сейчас что-то будет».

Я слышал как открылась соседняя камера. Юра возмущался и требовал позвать начальство. Он угрожал им своим журналистским удостоверением, но это не подействовало. Его увели. Через решетку на прямоугольном окошке в двери я это видел.

По логике, следующим на очереди был я, поэтому я старался себя хоть как-то подготовить к грядущим событиям. Я предположил, что меня будут пытать на предмет того, знаю ли я, где Лера и солдат. Я не знал, но под пытками мог сказать, что видел их. Возможно, это мне поможет. Всё равно у Леры и ее бойфренда неплохая фора была. Возможно, это ей поможет.

На кровати лежал тоненький матрац, как в плацкартных вагонах – белый с синими полосками. Если ты вдруг оказался в дурдоме на таких матрацах, то можешь подумать, что на самом деле ты в поезде и едешь куда-нибудь в Анапу.

Спустя где-то час к моей палате подошли.

– Встаньте лицом к окну, руки за спину, – раздался голос снаружи.

Я сделал, как сказали. Солнце било мне прямо в глаза из маленького окошка почти под потолком, поэтому я их закрыл. Позади меня открылась дверь. Я услышал стук тяжелых ботинок или сапог. Мне заломили руки, но без наручников. Они наклонили меня вперед и куда-то повели. Я видел перед своими глазами только пол, уложенный красными панелями, кажется, ДСП или ДВП. Короче, уложенный какой-то аббревиатурой. Рядом с некоторыми дверьми были коврики.

Меня поставили перед белой дверью с надписью «Главный врач». Мы так там и стояли, пока один из мужчин не постучался, а голос из-за двери не пригласил нас войти. Один из конвойных открыл дверь, второй приказал мне заходить.

Толстые шторы на окнах почти не пропускали свет, но на подоконниках стояли цветы в горшках. В основном, кактусы и фикус. Рядом с окном был большой шкаф с книгами, папками и журналами. Рядом на стене висела картина с умиротворяющим морским пейзажем. В кабинете стоял стул напротив стола главного врача. В углу была табуретка, видимо, на случай второго посетителя. В комнате было душно.

– Садитесь, – велел мне коротко стриженый, а может и просто лысый мужчина средних лет в светло-коричневом пиджаке.

Некоторое время он на меня даже не смотрел. Он только что-то записывал. На его столе были сложены папки. Стопка была довольно высокая, она уже начало коситься, того и гляди рухнула бы. Затем он отложил ручку и открыл какую-то папку.

– Моя работа, – он посмотрел на меня так, будто и не отводил взгляд. – Удостовериться, что вы понимаете ситуацию и проявляете полное сотрудничество. Хорошо?

Я кивнул и промычал. Так я выражал согласие. Или сотрудничество.

– Я надеюсь на вашу честность и откровенный разговор. Вы должны быть со мной честны. Ваши коллеги отзывались о вас, как о человеке незлобивом, добропорядочном, компанейском.

Мои друзья обо мне говорили? Странно.

– Если бы не эта ситуация с вашей коллегой Лерой, вы уже были бы в Москве. Но теперь мы не можем вас так просто отпустить.

Мне хотелось ему верить, но складывалось такое впечатление, что они готовились к нашему приему задолго до исчезновения Леры. Хотя, возможно, мне просто показалось.

– Я вам скажу, что знаю сам. Ваша коллега и ее молодой человек, а также трое других солдат дезертировали. Они, по нашей информации, направились к границе. Я знаю, что вы не знаете, где она находится, как и остальные ваши коллеги, но вы можете пролить свет на факты, о которых мы не все знаем. Так как? Вам есть, что добавить?

– А надо?

– Надо.

– Я задумался.

– Мы с ней виделись в последний раз на корпоративе. Отмечали конец работы. Потом она куда-то ушла. Я был на лестнице, она спускалась. Я думал, что она идет подышать воздухом. Но она не вернулась.

– И что вы сделали?

– Ничего. Мы выпивали. Потом я отвёл Илью в отель. Мы посмотрели фильм про моделей, а потом легли спать.

– Какой фильм?

– Не знаю. На ноутбуке.

– Ясно.

Инквизитор – как я про себя его назвал – что-то записал в блокнот.

– Больше вам нечего добавить?

– Кажется, нет.

– Она была одна, когда спускалась по лестнице?

– Кажется да, но может кто-то ждал ее внизу.

– Почему вы так решили?

– Мне кажется, она шла к кому-то. Ну, не просто вниз, а к кому-то. Не знаю, как объяснить.

– Я вас понял. Вы знали, что у нее есть мужчина?

– Я догадывался. Она все время была какая-то напряженная, пока мы тут работали, хотела вернуться в Москву, к друзьям. А потом вдруг расслабилась, с нами особо не общалась, она стала как-то веселее, что ли. Мы когда говорили с коллегами, в шутку решили, что она мужика себе завела, не иначе.

– И что вы об этом думаете?

– Ничего. Ну завела и завела, мне какое дело.

Инквизитор сделал ещё одну запись. Вдруг в дверь постучались.

– Войдите.

Я обернулся. В дверь вошел какой-то мужчина в пиджаке.

– Там в третьей палате человеку стало дурно, мы его в общую перевели, чтобы

успокоился.

– Хорошо, спасибо.

Мужчина ушел и закрыл за собой дверь. Инквизитор сдвинул очки на кончик носа. К нам поступило досье на вас и вашу работу. Одно из Москвы, второе от вашего начальника. Резолюция нас устраивает. Вы и ваши коллеги проделали большую работу. У нас есть сомнения по некоторым позициям. Ввиду последних событий мы, к сожалению, не может отпустить вас просто так.

– Вы будете меня пытать?

– Нет, что вы, – он ответил очень серьезно. – Нет. Мы хотим убедиться, что вы понимаете всю ответственность, которая на вас лежит. Это дело государственной безопасности. Вы же понимаете, что ваша работа помогла сохранить территориальную целостность страны. Вы должны гордиться тем, что сделали. Страна вами гордится.

– Хорошо. Но что нас ждет дальше? Мы останемся здесь? Вы можете мне сказать?

– Могу. Вот что я вам скажу: принимать решение о вашем дальнейшем месте назначения будет специальная комиссия. Сейчас я проведу с вами один тест. Он покажет, насколько вам можно доверять. Нам важен идеологический аспект. Пожалуйста, хорошо подумайте, прежде чем отвечать на вопросы. Всего вы должны ответить правильно на 3 вопроса. Если вы на них не ответите, возможно, вас никогда отсюда не выпустят. Вы согласны?

– Если это первый вопрос, то мой ответ – да.

– Нет, это не первый вопрос. Первый вопрос звучит так, – он открыл папку. Я попытался в нее заглянуть, но у меня