Правильный ход - Лиз Томфорд

Музыка переключается на что-то медленное, когда все снова начинают разбиваться на пары.

— Ах, черт. — Трэвис кладет руку мне на поясницу, чтобы притянуть меня к себе. — Клянусь Богом, если Эйс возненавидит меня после этого, я врежу Исайе прямо в лицо за то, что он додумался до этой идеи.

Через его плечо я вижу Исайю за столиком, его широко раскрытые и возбужденные глаза перебегают с нас на бар. Я отказываюсь смотреть туда. Сначала это было весело, но теперь как-то неловко, пытаться подтолкнуть парня к действию, когда он явно этого не планирует.

Когда Трэв разворачивает нас, я сразу же замечаю, как Кай встает из-за стойки, и идет прямо в нашу сторону.

С каждым шагом, который он делает, его глаза прикованы к моим с другого конца комнаты, но когда он достигает танцпола, он не подходит, чтобы прервать нас. Вместо этого он направляется к своему брату, который сидит за столиком на окраине и наклоняется, чтобы что-то сказать ему на ухо.

Глаза Исайи расширяются, когда он смотрит на входную дверь.

— Что происходит?

Спрашиваю я Трэвиса, кивая на братьев Роудс у него за спиной.

Он следит за моим взглядом, затем за взглядом Исайи.

— О, ччер, — выдыхает он, подводя меня к столику, за которым Исайя сидел весь вечер. — Что они здесь делают?

Глаза Кая впиваются в руку Трэвиса на моей пояснице, пока он делает глоток пива, небрежно положив локти на стол с высокой столешницей перед собой.

Я хочу дать ему пощечину. Еще я очень хочу поцеловать его глупое красивое лицо, но ему придется что-то с этим делать. Последние две недели я потратила на то, чтобы рассказать ему, как он меня привлекает.

— Завтра они начинают свою серию против ”Техаса". Исайя поворачивается обратно к танцполу. — Коди!

Игрок с первой базы танцует в середине танца с симпатичным парнем в черной ковбойской шляпе, и он стреляет кинжалами в Исайю за то, что тот прервал его.

Но затем Исайя снова указывает на дверь, и Коди мгновенно оказывается за столом со своими товарищами по команде. — Декан Картрайт здесь? Они не могли выбрать другой бар?

— Что происходит?

Я оглядываю всех четверых в поисках ответа.

— Наш папочка выбил дерьмо из того парня, — Исайя указывает на группу мужчин устрашающе похожего телосложения, — в прошлом году, когда мы играли в Атланте.

— Я не выбивал из него дерьмо.

Кай делает еще один глоток из своей бутылки, не сводя глаз с парней, которые отделяют меня от его кэтчера.

— Ты пополнил скамейку запасных после того, как нанес Дину правый хук в челюсть, который сбил его с ног.

— Это была твоя метательная рука, Туз. Ты знаешь, сколько денег это стоит?

Кай пожимает плечами. — Он это заслужил.

— Что он сделал?

Глаза Кая, наконец, поднимаются, чтобы встретиться с моими в ответ.

Он отвечает не сразу, поэтому Трэвис встает рядом со мной.

— Картрайт незаконно проскользнул в дом, пока я прикрывал базу. Схватил меня за колени. Это было грязно, и это выбило меня из игры.

Моя голова поворачивается обратно к Каю. — Ты ударил его за это?

— Конечно, нет.

Он неторопливо отхлебывает из бутылки. — Я ударил его подачей, когда в следующий раз он взялся за биту. Я подождал, пока он нападет на меня на площадке питчера, а потом ударил его кулаком.

У меня вырывается смешок, потому что, ну, Кай, делающий что-либо подобное, кажется совершенно не в моем понимании.

Тень улыбки появляется из-за его бутылки. — Это было до Макса.

Ах. Конечно, так оно и было. Он сказал мне, что тогда был другим человеком, но мне нравится видеть в нем этот огонь. И то, как изгибается его челюсть, когда его внимание падает на минимальное расстояние, которое остается между мной и Трэвисом, говорит мне, что это все еще там.

Столик маленький, в баре полно народу. Я стою ничуть не ближе к его кэтчеру, чем он к своему брату, так что, хотя мне нравится в нем эта сторона, он ведет себя действительно чертовски драматично.

Трэвис встает из-за стола. — Я возьму нам еще по кружке.

Коди и Исайя снова поворачиваются к нам спиной, лицом к танцполу, чтобы развлечь себя, разглядывая каждую проходящую мимо женщину, но Коди также делает то же самое с парой ковбоев. Кай пользуется возможностью, чтобы проскользнуть вокруг стола к моей, теперь незанятой, стороне.

Он опирается на локти, потягивая пиво, и не смотрит на меня, когда пытается небрежно бросить: — Трэвис — хороший парень.

Поехали. — Да. Это так.

Он кивает, по-прежнему отказываясь смотреть в мою сторону. — Примерно твоего возраста.

— Что ж, это очень плохо. Как я уже говорила ранее, мне нравятся парни постарше.

Его глаза поднимаются на мои. — Ты ему нравишься.

Он хороший актер.

— Тебя это беспокоит?

Он невесело усмехается.

— Исайя спросил меня о том же.

— И что ты ответил?

Кай снова выпрямляется во весь рост, восхитительно властный, когда он стоит надо мной. — Я сказала ему, что это будет беспокоить меня только потому, что ты здесь из-за Макса.

— И это правда? Только из-за Макса?

Уголок его губ приподнимается в улыбке, которую он пытается подавить. — Если бы я сказал правду, я бы рассказал, что это беспокоит меня настолько, что я провел весь вечер наблюдая за тобой и придумывая способ заставить Монти обменять его.

Я издаю смешок, и улыбка на моих губах повторяет его улыбку. — И ты называешь меня смешной.

— У меня были свои моменты. Я был другим человеком до того, как появился Макс.

— Человеком, который бьет других игроков в середине игры.

— Человек, который защищает своего товарища по команде.

Я вопросительно поднимаю бровь. — Человек, который теперь хочет обменять того же самого товарища по команде.

— Что ж, у всех нас есть свои пределы, не так ли?

— И твой предел, я?

Его глаза обводят мое лицо, снова останавливаясь на моих губах. — Я думаю, что ты можешь быть такой.

Черт возьми, сделай шаг, Кай.

Я знаю, что он этого хочет. Я вижу это по разочарованию, которое росло весь вечер, но он как будто решил, что разумнее если бы я была увлечена Трэвисом или кем-нибудь из его товарищей по команде, с кем я танцевала, поэтому он сдерживается. И я беспокоюсь, что маленькая игра мальчиков в принуждение только показала, что Кай больше не настолько эгоистичен, чтобы брать то, что он хочет.

Это беспокойство только усиливается, когда Трэвис возвращается к столу, сжимая в пальцах горлышки бутылок. Когда он