Мир обретённый - Нил Шустерман

— Иди, развлекись, — ответил он. — Но я не думаю, что тебе стоит заниматься «жатвой».

— Буду делать, что захочу, — ощерилась она.

На следующий день Джил ушла развлекаться, а Джикс вернулся к своим обычным занятиям — всё к тем же играм, всё к тем же повторяющимся разговорам. Юноша-ягуар принимал участие в ритуалах почти всех Кошмаров. Так он держал ситуацию под контролем: став важным зубцом в шестерёнках будничного существования этих ребят, он в любой момент, как только потребуется, сможет переключить передачу или остановить движение всего механизма.

Завершив свой обычный — и обязательный — обход, Джикс отправился в самую далёкую и тёмную камеру подземного лабиринта Аламо. Вообще-то, в этих подвалах редко какие помещения действительно были тёмными — свечение обитающих здесь духов разгоняло тьму, но в этой камере лежали захваченные на поезде междусветы — души, спящие в ожидании нового рождения. Кошмарики редко захаживали сюда, потому что непривычный вид междусветов — те не светились — вызывал у них оторопь. Так что Джикс мог разгуливать здесь когда хотел и сколько хотел.

Он нашёл девочку, которую нечаянно убил, и присел рядом. Имени её он не знал, поэтому называл её Инес. Так звали его сестру, и Джиксу было приятно думать о спящей девочке как о своей сестре. Сидя в этой тёмной комнате, он размышлял о Джил. Она пробуждала в нём живейший интерес и одновременно тревогу тем, что не испытывала ни малейших угрызений совести в отношении душ, намеренно перенесённых ею в Междумир. Раздумья об этом удручали юношу настолько, что его послесвечение притухло, сгущая подземный мрак. Именно этим приёмом пользовалась Джил, когда ей нужно приглушить своё послесвечение. Она научила его, и с тех пор он постоянно практиковался и многого достиг. Нельзя сказать, чтобы ему нравился этот фокус, но для разведчика очень важно становиться невидимым, поэтому умение в любой момент впасть в депрессию и тем самым пригасить послесвечение, было весьма полезным.

В тот момент, когда его свечение погасло окончательно, он вдруг обнаружил, что комната не совсем погрузилась в темноту — здесь присутствовал другой послесвет. Джикс оглянулся и увидел стоящую при входе в камеру Джил.

— Так и думала, что найду тебя здесь, — сказала она, пробралась между спящими междусветами и, подойдя к Джиксу, увидела, над кем он склонился. — Девочка... С чего это ты так с нею возишься?

— Я украл у неё жизнь. Самое меньшее, что я могу теперь для неё сделать — это заботиться о ней.

Джил скрестила руки и покачала головой.

— Вот не могу я тебя никак раскусить.

Не может — и ладно. Джикс не был уверен, что хочет, чтобы его раскусили. Джил присела рядом.

— Ты обещал мне рассказать о себе, но так до сих пор ничего и не рассказал.

Он действительно обещал, но надеялся как-то избежать выполнения обещанного. Его специальностью была разведка, незаметное преследование и наблюдение. Выкладывать свою подноготную и тем подставлять себя под удар — нет, благодарю покорно. Никогда.

— Не вздумай требовать, чтобы я сказала «пожалуйста», — предупредила Джил. — Терпеть не могу «волшебных слов».

— Ты хорошо провела день? Много скинджекила?

— Не пытайся сменить тему!

— Ты ходила на жатву?

— Я сказала: не пытайся сменить тему!

— Ты пришла в эту камеру не для того, чтобы повидаться со мной, — проговорил Джикс. — Ты принесла новую душу. Я угадал? Где ты её оставила — в коридоре, чтобы я не увидел?

Джил холодно посмотрела на него.

— Я не только жатвой занимаюсь. Почём тебе знать — может, я на бейсбол ходила? Или омаром лакомилась?

— И как — ходила и лакомилась?

— Нет, — призналась Джил. — Но и не жала тоже. — Она помолчала и отвела глаза. — Может, ты правильно сказал: я могу найти лучшее применение своим «хищническим наклонностям». — Она наклонилась и коснулась тёмных волос Инес — те мягко сияли в полумраке камеры. — У неё красивые волосы, — тихо промолвила Джил. — Не каждому так везёт — помереть с нормальными волосами.

— И кто теперь меняет тему?

Она вздохнула и с раздражением произнесла:

— Ну, если тебе так хочется знать, я забралась в одну девицу лет двадцати — столько мне было бы, не застрянь я здесь. И знаешь, почему я её выбрала? Потому что она была беременна, а мне хотелось узнать, что это за ощущение, когда у тебя внутри бьётся ребёнок.

Джиксу даже в самых смелых мечтах не представлялось, что у Джил могут водиться такие мысли, однако он скрыл своё изумление.

— Я приняла долгую ванну, — продолжала его собеседница, — а потом расчесала её волосы...

Джикс потянулся к руке Джил, но та проворно отдёрнула её, не дав ему коснуться себя.

— Твоя очередь, — сказала она. — Давай, рассказывай всё — даже то, что мне знать не положено. В особенности это.

Она, похоже, не отступится. Придётся выполнять обещание. Он не станет лгать ей или рассказывать полуправду — она наверняка поймёт, если он попробует что-то в этом роде. Поэтому он рассказал ей всё без утайки — ясно, точно, в нескольких словах.

— Я — дальний разведчик его превосходительства Яш-Куук-Мо, Великого Короля Срединного Царства. Моя миссия заключается в том, чтобы узнать, является ли Мэри Хайтауэр угрозой для его превосходительства, и по мере возможности захватить её.

Если Джил и поразило это признание, она ничем этого не выказала.

— Срединное Царство?

— Это то, что вы называете Междумиром.

— И что... там много таких, как ты?

— В Городе Душ много послесветов, но такой, как я — один.

Джил улыбнулась.

— Отлично. — Она поднялась, чтобы уйти. — Что ж, вот это тайна так тайна. Шесть очков из десяти. — И затем добавила: — А я думала, ты начнёшь мне вешать лапшу, что ты инопланетянин.

На следующий день один из наблюдателей поймал заблудившегося послесвета.

Мальчик был не из тех, что уцелели при катастрофе поезда. Зелёныш, только что проснувшийся после девятимесячной спячки.

— Бродил кругом, звал мамочку, — поведал наблюдатель всем собравшимся.

Кошмары загоготали, и у бедного малыша задрожали губы. Ему было никак не больше шести. Когда он умер, наверно, был простужен, и теперь у него будет течь из носу до тех пор, пока он не покинет Междумир.

Авалон шагнул к нему.

— Давай сюда свою монету!

— У меня нет денег, — пролепетал малыш.

Авалон повернулся к Колотуну — одному из самых устрашающих Кошмаров:

— Забери у пацана монету!

Но Джикс положил руку на плечо Колотуна:

— Погоди, дай я.

Джикс каждый день играл в покер в одной компании с Колотуном, так что тот вежливо уступил:

— Валяй, Джикс.

— Я не тебя просил! — гавкнул Авалон.

— Но я могу спокойно взять её и не уйти в свет, — напомнил Джикс.

Недовольное выражение на лице Авалона не смягчилось, хотя он и проговорил:

— А, ну да. Тогда ладно. Давай.

Джикс присел около мальца.

— Я тебя пугаю? — спросил он.

Малыш сперва помотал головой, потом покивал.

— Немножко, — пискнул он.

— Я тебя не обижу, — ласково сказал Джикс, — а вот эти ребята — запросто, если не отдашь им то, что они требуют.

— Ага... Но у меня в карманах только салфетки, денег нет, — прошептал мальчик.

— Хочешь фокус? — спросил Джикс. Малыш шмыгнул носом. Наверно, это значило «да». Джикс попросил его вынуть салфетки из кармана.

— А теперь, — сказал он, — встряхни их.

Мальчик послушался, и из салфеток в подставленную ладонь Джикса упала монетка. Мальчик ахнул:

— Откуда она там взялась?

— Волшебство, — ответил Джикс чистую правду.

Мальчик заулыбался и вытер нос.

У Авалона лопнуло терпение — развели тут детсад. Впрочем, у него вечно ни на что не хватало терпения.

— Клади сюда, в карман! — приказал он Джиксу. Джикс подошёл к вожаку и широко улыбнулся.

— Пожалуйста, она твоя...

И с этими словами он ухватил руку Авалона, припечатал монету к его раскрытой ладони и с силой сжал пальцы предводителя Кошмаров в кулак.

— Что?! Нет!

Авалон пытался вырвать руку, но Джикс держал крепко. Все присутствующие ошалели настолько, что не знали, куда кинуться и что предпринять.

— Нет! Нет! — вопил Авалон. — Я не готов! Я не готов!

Однако, по всей вероятности, он был готов, потому что уставился вдруг на что-то, чего больше никто не видел. То есть, никто, кроме Джикса и Джил — только скинджекеры могли заглядывать в чужой туннель. На лице Авалона появилось выражение смирения, он тяжело вздохнул: «Ну, тогда ладно...» — затем шагнул вперёд и на глазах у всех исчез в сверкании радуг.

Царила полная тишина. Никто не проронил ни слова до тех пор, пока мальчишка по прозвищу Похабник Фабиан не оправдал во всеуслышание свою кличку.