Синдром опустевшего гнезда. Как пережить боль отчуждения и отпустить повзрослевшего ребенка - Шери Макгрегор

Униженная и злая, я поехала домой, рухнула на пол своей спальни и разрыдалась. Потом я услышала звук его машины. Вытирая глаза, я выбежала на улицу, но Дэн уже отъезжал. В почтовом ящике лежали деньги.

Я отправила сообщение: «В следующий раз, когда ты будешь проходить мимо своей матери в продуктовом магазине, остановись и поговори с ней».

Он написал в ответ: «Я тебя не видел».

Я не поверила сыну, но не стала развивать разговор дальше. Как можно пройти мимо своей матери, женщины, которую видел каждый день более 20 лет, и не увидеть ее? Притом что я в тот период постоянно замечала похожих на Дэна людей. Такое часто бывает со скорбящими по умершему близкому человеку. Широкие плечи, песочного цвета волосы, знакомая поза…

Со временем мое отношение к той встрече в продуктовом магазине изменилось. Я смягчилась. По правде говоря, я тоже не выскочила из очереди и не побежала здороваться с Дэном. Мое сердце подскочило к горлу, и, когда он приблизился, я неуверенно отвела взгляд. Даже если мой сын действительно видел меня, возможно, он чувствовал себя так же неловко, как и я.

Несколько дней спустя Дэн отправил сообщение с уведомлением о переезде. Нам было грустно, но мы почувствовали облегчение. Мы спросили сына, не встретится ли он с нами, чтобы передать ключи. Когда он согласился, мы были в приподнятом настроении. Если не считать встречи в магазине, мы не видели его 11 недель.

Когда наконец наступило утро встречи, я была полна надежд. Но воссоединение, которое, как я представляла, должно было закончиться объятиями, не состоялось. Вместо этого мой муж припарковал машину около дома, в котором жил Дэн, и вместе с еще одним из наших сыновей мы вышли. Чувствуя себя неловко, мы подошли к крыльцу, у которого стоял Дэн.

«Я потерял ключ», – сказал он, не снимая темных очков. Я заметила, что его лицо выглядело помятым, как будто он не спал. Солнечный свет играл на небритом подбородке, но я была поражена тем, насколько он был красив. Я хотела обнять его, но его жесткая поза оттолкнула меня.

С этого момента мои надежды испарились. Оставленный Дэном дом был в беспорядке. В стенах были дыры. Потрепанный комод, незаправленная кровать, старый телевизор и потертые диваны. Двор тоже был не ухожен. Повсюду росли сорняки. Персиковые, лимонные и фиговые деревья выглядели сморщенными и сухими. Дэн сказал нам, что он также потерял ключи от грузовика, который мы дали ему в пользование. Он стоял с поднятым капотом, наполовину покрытый серой грунтовкой, как будто брошенный в середине покраски.

Картина обветшания напомнила мне о телефонном разговоре с Дэном несколькими месяцами ранее. Он назвал это историческое место, в котором мы с гордостью приобрели дом, «трущобами».

Возможно, мне следовало не обращать внимания на положение вещей, но мой гнев уже вспыхнул. Все, что я могла видеть, – это предстоящая работа. Мы не могли позволить дому долго пустовать, так как бизнес моего мужа пошел на спад. Нам нужны были арендаторы, чтобы выплатить ипотеку, но приведение дома в порядок потребовало бы времени.

Я планировала обнять Дэна и сказать, как сильно мы по нему скучали. Вместо этого я заявила: «Убирать беспорядок за тобой должны мы?»

Дэн парировал: «Я вам ничего не обещал».

Его слова задели меня. Через несколько секунд он уже протискивался к выходу мимо нас. В отчаянии я окликнула его, мой голос надломился в сухом воздухе того сентябрьского дня. «Я хочу, чтобы ты знал, – сказала я, делая шаг вперед, когда он уже открыл дверь своей машины. – Я буду плакать каждый день до конца своей жизни». А потом мой сын ушел и надежды на полное слез воссоединение рухнули.

Эти разочарования были первыми в череде обманутых надежд, которые, как я теперь знаю, распространены повсеместно. Чередование надежды и боли часто является основным содержанием продолжающейся травмы, которую испытывают матери после отчуждения взрослого ребенка. Незаконченные дела могут сделать взаимодействие неизбежным. А иногда наши дети могут связаться с нами, когда мы меньше всего этого ожидаем, и вселить в нас надежду или открыть раны, которые, как мы думали, наконец-то заживают. Простое течение времени, праздники, семейные события и даже трагедии могут вызвать новые дилеммы и непрекращающуюся боль.

Вики, разведенная мать троих детей, позволила своей старшей дочери Даниэль, которая недавно развелась, жить в цокольном этаже их дома, чтобы сэкономить деньги во время учебы в аспирантуре. Раньше у них были хорошие отношения. Затем Даниэль начала избегать мать, которая описывает отчуждение как эмоциональные американские горки.

«Я предположила, что ее уныние было связано со стрессом, – объясняет Вики. – Или, возможно, ей было неприятно зависеть от матери».

Разногласия между ними обострились после того, как Даниэль получила степень магистра, поступила на работу в университет и уехала. «Она оставила после себя беспорядок, – говорит Вики. – Дочь не сказала мне о протечке в ванной, из-за которой там появилась плесень. Капитальный ремонт отнял у меня много сбережений». Женщина установила в цокольном этаже мини-кухню и сделала отдельный вход. У нее появился арендатор. «Вот тогда Даниэль вышла из себя, – говорит Вики. – Она разозлилась, что я не установила кухню, пока она там жила, и заявила, что последние шесть лет я изо всех сил старалась ее выжить».

Ошеломленная Вики объяснила дочери, что теперь ей особенно нужны деньги, поэтому пришлось поселить арендатора. Она потеряла работу и тем не менее продолжала финансово поддерживать Даниэль.

Вскоре после скандала с дочерью другие дети Вики запланировали вечеринку в честь ее шестьдесят первого дня рождения. Даниэль вызвалась принести торт, но так и не появилась. Вместо этого она отправила своей матери сообщение, в котором написала, что больше не хочет ее видеть. «Я ждала дочь, сидя в украшенной гостиной. Там были ее братья и сестры, несколько соседей и даже жена моего пастора. И тут я получила сообщение», – вспоминает Вики.

Отверженная мать попыталась перезвонить дочери, но Даниэль не отвечала. Ее брат и сестра тоже звонили, но та игнорировала их звонки. В течение следующих нескольких недель они пытались встретиться с сестрой лично, но она отказывалась открывать дверь. Даниэль также заблокировала свою семью в социальных сетях. «Мы подумывали о том, чтобы прийти к ней на работу, – говорит Вики. – Но не хотели ставить ее в неловкое положение. Кроме того, она ясно выразилась. У нас не было другого выбора, кроме как принять ее решение».

Несколько месяцев спустя