Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Левина Ева

Только вот сердце уже сделало свой выбор и вопреки любому здравому смыслу и гордости, болезненно любило Горина. Того, кто влюбил, а потом унизил, угрожал и шантажировал, обидел до глубины души и бросил, но все рано остался внутри, разбередив душу.

И тело можно обмануть, и разум, вот только ему, неподкупному сердцу не соврёшь.

16

Вот уже целый месяц душа Татьяны Кулецкой была не на месте.

После той встречи в начале августа, прошло целых четыре недели, а чувство, зародившееся в сердце, с каждым днем только крепло, постепенно делая хохотушку и кокетку Кулецкую задумчивой и закрытой.

— Не узнаю тебя, — шепнула ей Маша, на одной из пар по истории СМИ.

— Я сама себя не узнаю, — прошелестела Татьяна, — теперь еще больше твои страдания по Горину понимаю… Но ты хоть успела с ним красивую любовь покрутить, а тут никак. Я перед ним и так и этак. Уже изучила места, где он бывает… Ноль… Полный ноль, Маш. Головой кивает, пара фраз о погоде и сквозь меня смотрит.

— Может, у него женщина есть?

— Может и есть. Не завидую ей, потому что меня так кроет, что я готова ее киллеру заказать, — невесело ухмыльнулась Кулецкая.

Откуда было знать нервно хихикнувшей Маше, что речь как раз о ней. Ведь именно с Казанцевой уже неделю встречался Мороз, поселившийся в сердце у ее лучшей подруги.

Маша безраздельно купалась во внимании Романа и даже не задумывалась над тем, что совсем скоро ее невинные свидания станут причиной настоящего бедствия.

На ее счастье, прогулки в парке, кафе и кино, были пока не замечены губернатором, слишком занятым делом Колесникова, начавшего воплощать угрозы в действие.

Горин, разумеется, приставил охрану и к Казанцевой, но за эти первые шесть дней сентября так и не добрался до отчета, удовлетворившись докладом о том, что все спокойно, и объект курсирует с учебы домой и ночует один.

Тем временем Кулецкая все больше понимала, как безнадежно влюбилась.

Перед Романом ей не хотелось изображать роковую девушку и стерву. С таким мужчиной представлялась нежная и покорная девушка, а не баба, останавливающая на скаку коня и заходящая в горящую избу. Никакого партнерства и равенства. Такие мужчины как Горин и Мороз в паре могут быть только главными. И именно с такими можно и нужно быть слабой.

Узнав от своего нерадивого поклонника, что Мороз будет вечером на набережной, Кулецкая начала собираться. Открыв шкаф, и придирчиво изучив вереницу ярких и откровенных нарядов, она интуитивно выбрала платье, забытое у нее Машей еще в начале лета. Простенький сарафан в белый горох, с рукавами фонариками и юбкой солнце до колена при каждом движении открывал взору стройные ноги Татьяны, и, несмотря на то, что был не совсем в ее вкусе, сейчас казался очень подходящим.

Кулецкая покрутилась перед зеркалом и вдруг улыбнулась: в наряде подруги, она как будто стала моложе, невесомее и невиннее. Настоящая девушка-студентка, в которую хочется влюбиться, ведь среди толпы одинаковых модниц, глаз выделит именно такой силуэт. Нанеся минимум макияжа, осталась простоволосой и надела босоножки без каблука.

— Точно стиль Казанцевой. Не зря же она своим простым шиком самого Горина зацепила, — рассмеялась Кулецкая и подмигнула отражению.

Если раньше она испытывала к Маше, ухватившей губернатора, хоть и белую, но зависть, то теперь все мысли занимал только Мороз.

— Раз повезло Казанцевой, то повезет и мне, — думала Кулецкая, невольно сравнивая, чем-то походивших друг на друга, мужчин.

Когда большое сентябрьское солнце подкатилось к горизонту и на город стали опускаться первые сумерки, желтая машина такси высадила Татьяну у моста на набережной.

Девушка оправила платье и прищурившись, принялась искать глазами высокую фигуру Мороза.

Зачем он здесь? Почему Сергей сказал, что Роман будет именно в этом месте? Неужели свидание?

Вопросов было гораздо больше, чем ответов, поэтому Кулецкая постаралась выбросить их из головы. Она знала себе цену и прекрасно понимала силу женской красоты, которой была наделена в достатке. Главное, показаться ему на глаза, а разговор какой-никакой завяжется, как и в предыдущие две встречи.

Наманикюренные пальчики, в плетенных босоножках осторожно ступали по брусчатке, постепенно приближая свою хозяйку к одному из самых больших потрясений, но она пока ничего не подозревала об этом. Таня с любопытством разглядывала прохожих и парочки, целующиеся на мосту, невольно представляя себя на их месте. Наконец, среди прохожих взгляд выделил знакомую высокую фигуру, и девушку, словно магнитом, потянуло вперед.

Поскольку в предыдущие три встречи Кулецкая безуспешно пыталась привлечь внимание Мороза, сейчас приближаясь к тому, в кого влюблена, она раздумывала: не поговорить ли с ним напрямую, заявив о своем интересе?

Преодолев толпу, Таня подошла ближе, и только оказавшись в нескольких шагах от Мороза заметила, что он не один.

Не один.

Эти два слова набатом ударили по голове Кулецкой, заставив виски буквально запульсировать от боли. Все вдруг стало ясно. Вот почему он не замечал ее открытого флирта и кроме показной вежливости, в остальном выказывал полное равнодушие.

Другая. Очередная, или Мороз действительно в кого-то влюблен? Вспомнился его задумчивый взгляд и улыбка, в их первую встречу. Она была уже тогда…

Татьяна замерла, и не в силах оторвать взгляд, принялась жадно рассматривать спутницу мужчины, в которого была влюблена до одури.

Какая она? Та, что украла сердце этого идеального мужчины. Чем лучше? Может просто успела раньше…

Горькая зависть и ненависть к весело смеющейся сопернице бурным потоком разлилась внутри, мешая здраво мыслить. Нужно было уйти, не попадаться на глаза, побыть одной и успокоиться, но ноги упорно несли Татьяну все ближе и ближе.

Незнакомка сидела на высоком каменном выступе, который так любили занимать студенты, и весело болтала идеальными маленькими ножками, совсем не скрытыми, тканью похожего на Танин сарафана. Мороз стоял прямо перед ней, и ввиду высоты, на которой размещалась девушка, казался с ней одного роста.

Со стороны такими парами всегда любуешься: она хрупкая и невесомая в лимонном сарафане и распущенными русыми волосами, аккуратно отщипывающая кусочки сладкой ваты и он, большой и сильный, смотрящий на нее до одури влюбленными глазами.

Хотелось обойти вокруг, чтобы лучше разглядеть незнакомку с переливающимся смехом, увидеть из чьих рук этот здоровый медведь, как прирученный, ест эту чертову вату, но тут девушка обернулась и Татьяна замерла, широко раскрыв глаза.

Это была Маша.

От подступивших слез, стало покалывать глаза, а горло сдавила сильная судорога, мешающая сделать вдох. Кулецкая, привыкшая выкрикивать и шумно проживать любую боль, сейчас держалась из последних сил. Заорать бы раненной волчицей до хрипа, чтобы изнутри вышло все накопившееся, зарыдать на всю набережную… Тогда стало бы легче и возможно острая боль внутри, хоть немного притупилась бы…

Но девушка продолжала стоять на месте, и как настоящая мазохистка, мучительно ловить каждое движение и долетающее до нее слово. Казалось, что вокруг больше нет шума и гомона молодежи, расхаживающей по набережной, нет звука моторов с проезжей части и сигналов машин. Остался только гулкий звук собственного раненного сердца и долетающие обрывки фраз до боли знакомых голосов.

Сквозь слезы, расфокусированным зрением Кулецкая все же внимательно разглядела выражение лица Мороза. Он, правда, был влюблен. Сильно и страстно.

И этот взгляд, полный обожания, но направленный не на нее, а на ставшую заклятой подругу, стал крушением последних надежд.

Это конец.

* * *

Поздним вечером Татьяна решилась позвонить Казанцевой и сразу перешла к прямым вопросам:

— Помнишь, я вышла на тебя через моего насильника, который рассказал, что тебе помог Мороз?

— Да, — удивилась Маша, — что-то случилось?

— Между вами что-то есть? Ты ведь Горина любишь?