Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю (СИ) - Левина Ева

— Маша где? — губернатор вдруг резко остановился и замер.

— Видели ее в университете. Поселилась по новому адресу. Пока не пробивали, но живет одна, скорее всего, снимает.

— Смотреть! Попробуйте только упустить!

— Александр Николаевич, обижаешь! Уволили уже того дебила, который ее потерял. Ты же знаешь, я три шкуры с них спущу, если что…

— Знаю, Юра, знаю. Нашлась, значит…

Впервые в жизни Горин не знал, как поступить. Поехать к ней сразу и утащить к себе? Хочется, но нет… Не пройдет этот номер, а еще одного побега его нервы не выдержат… Где она была? С кем? Ревность и подозрение медленно, как яд, растекались, отравляя и без того затуманенное сознание Александра Николаевича, и совсем запутавшись, он решил действовать в не свойственной для себя манере:

— Юра, букет розовых роз ей доставьте. Побольше, штук пятьсот хотя бы. Записку еще… Сейчас напишу.

— Не поедешь сам?! — на лице Сафронова появилось такое комичное выражение удивления, что Горин невольно рассмеялся:

— Не похоже на меня? Я и сам, Юра, сейчас на себя не похож.

Уже в машине, свежий и почти отошедший Горин, наконец, вспомнил о Колесникове:

— Что там с Костей?

— Думал не спросишь… П*здец там.

— Значит разработку в дело пускайте. Там материала вроде достаточно.

— Сажать что ли?

— Сажать, конечно. Наркотой торгуют, папу не слушаются, значит на нары. Соколову набери, пусть он сам лично на контроль берет. Сделаем им резонанс, сукам.

Маша вернулась. Его любимая журналистка… Это известие так обрадовало Горина, что он снова почувствовал вкус к жизни. Одно только ощущение того, что ее местонахождение известно — придавало сил.

Успев с утра на капельницу, выводящую остатки алкогольного опьянения, уже после полудня губернатор успел завершить все основные дела, стоящие на повестке дня, и даже встретился с главным прокурором области, взявшим на контроль дело о торговле наркотиками в особо крупных размерах.

— Вера, вы голодная? — проворковал губернатор, глядя на помощницу, которая сосредоточенно раскладывала бумаги на столе в приемной.

— Ннет, — промямлила девушка, явно удивленная этим вопросом, ведь Александр Николаевич часто был в таком скверном расположении духа, что даже не здоровался, а тут такая забота…

— Я вот от голода просто подыхаю. Пил пять дней и толком ничего не жрал. А капельница с глюкозой — это хрень, а не еда. Так что пойдемте, милая, в ресторан.

Юрий Иванович подавил смешок при виде покрасневшей Веры и не удержался от подколки, позволенной только ему:

— А к журналистке поедешь? Цветы передали. Не знаю, правда, приняла или выбросила.

— Ох уж эта журналистка. Как она готовит… Ммм. Сейчас бы ее борща и потрахаться, — с мечтательной улыбкой протянул Горин, и не обращая внимания на Веру, уже ставшую совсем пунцовой, добавил, — женюсь на ней, чтоб не сбегала больше и не варила никому… борщ.

Вечером Александр Николаевич стоял возле нужного дома один без охраны, и подпирая внедорожник, терпеливо ждал. Он уже полностью сдался и признался самому себе, что девчонка скрутила его в бараний рог, поэтому смысла сопротивляться и обманываться больше не видел, да и возраст свой считал не подходящим для любовных терзаний. Все-таки тридцать семь — время ясности и в карьере и в привязанностях.

Влюблен и обезврежен — сам о себе думал он и невесело улыбался, оглядывая высокую новостройку и мамочек, снующих с колясками по теплому, еще не остывшему от августовского солнца двору.

Вдруг сбоку остановился новенький спортивный порш и появившийся из него крепкий молодой мужчина, открыв дверь, выпустил красивую, улыбающуюся девушку.

Хороша, — машинально подметил губернатор и прислушался к переливающемуся смеху. Что-то в этой юной и стройной фигурке невероятно сильно привлекало его и не давало оторвать взгляд. Как завороженный, Горин смотрел на ее красивые ножки и тонкую талию, обтянутую бежевым сарафаном. Хотелось вслушаться в воркование молодых и особенно в ее звонкие ответы на мужские реплики. При ближайшем рассмотрении хозяин панамеры показался старше, чем издалека — тридцать ему уже точно исполнилось.

А девушка… девушка была Машей!

От этого открытия у Горина словно сорвало крышу и он, моментально подлетев к парочке, подошедшей совсем близко, в упор посмотрел на Казанцеву. Сука! Пока он мучался от неизвестности и беспокойства за нее, эта лиса нашла себе нового спонсора. Хотелось схватить эту продажную тварь и крепко встряхнуть, но Горин призвал на помощь всю свою выдержку, чтобы не наломать дров. Ее нельзя пугать, иначе сбежит. Да и потом, вдруг это просто поклонник?

Заметив бывшего, Маша замерла и перестав улыбаться, нервно затеребила край сумочки.

— Манечка, ты чего? — ее спутник, видимо слишком внимательно отслеживающий состояние девушки, сразу нахмурился, заметив перемену в ее поведении. Он наклонился и посмотрел на Казанцеву такими откровенно влюбленными глазами, что губернатору сразу все стало ясно.

Не просто поклонник, он тоже влюблен. Влюблен, мудак, в его Машу! От осознания того, что этот здоровый мужик покушается на принадлежащее ему, Горин практически заскрипел зубами и напрягся, готовый к стычке.

— Ах, вот в чем дело, — протянул соперник, наконец, увидев Александра Николаевича и смерил его взглядом, полным ненависти и презрения.

— Маша, иди сюда, — тон Горина был спокойным, но не обещал ничего хорошего.

Да и могло ли быть по-другому, если ЕГО Маша, по которой он, избалованный первыми красавицами, сох как подросток, шла с каким-то мажором?

— Чего вы хотите, Александр Николаевич? — ее голос, самый любимый и желанный, был сейчас максимально чужим и далеким.

— Мы снова на "вы"? Может, наедине поговорим?

— Я не вижу смысла скрывать что-то от Романа. А разговаривать нам с вами не о чем.

— Даже так… Тогда давай при Романе, — голосом, полным сарказма протянул Горин, — тест делала? Ты, может, ребенка моего носишь, а сама себя не бережешь и побеги устраиваешь.

Девушка поморщилась и залилась краской, видимо смутившись присутствия провожатого, но для губернатора почему-то стало очевидно, что они не спали. Определить это было очень просто, ведь смущение Казанцевой было абсолютно искренним, а провокация губернатора сработала в двойном объеме, удивив еще и этого здорового, как бык, мажора.

Из-за этого внезапного открытия от сердца отлегло и на душе стало так хорошо, что губернатор невольно улыбнулся во все тридцать два зуба. Но провожатый Маши, видимо принял этот жест за издевательскую ухмылку, поэтому уже в следующую секунду произошло то, чего Горин совсем не ожидал: этот самый здоровый Роман подошел в плотную и почти упершись своим лбом в губернаторский, прорычал:

— Оставь ее в покое.

Сын Коли Горы хорошо помнил закон улиц родного города: если драка неизбежна — бей первым, но и Машин новый знакомый, видимо рос здесь же, именно поэтому оба мужчины ударили практически одновременно.

Завязалась жесткая потасовка, а глаза обоих застилала такая невероятная ярость, что все случайные прохожие поспешили укрыться в сумерках, боясь попасть под горячую руку. Не смотря на то, что оба соперника были одного роста, телосложения и весовой категории, вел в драке Роман.

Неужели силовик? — пронеслось в голове Горина после очередного пропущенного удара в челюсть, которая тут же болезненно заныла. Но губернатор тоже был отличным бойцом и после тренировок с именитыми мастерами спорта, сейчас давал достойный ответ.

Удар… еще один. Снова… Тяжелые кулаки настигали друг друга в полной тишине, нарушаемой только рыданиями Казанцевой. Было понятно, что никто из соперников отступать не намерен, поэтому костяшки, сбитые в кровь, только добавляли агрессии и азарта. Когда оба одновременно остановились, тяжело дыша, то наконец, обратили внимание на Машу, которая все это время буквально захлебывалась от слез.

Не чувствующие боли мужчины представляли собой устрашающую картину: у Романа была разбита бровь и губа, а у Александра Николаевича нос. Голубые и янтарные глаза, все еще пылающие яростью, уставились на девушку, которая вдруг замерла и процедила сквозь зубы: